Райннон улыбнулся про себя. Но он решил держаться. Может, это просто болтливость, свойственная юности, а может, у Чарли Ди не в порядке голова. В любом случае, он должен привыкнуть, что на ранчо будут наведываться незнакомые люди. На Западе нельзя жить отшельником и процветать. Вес общественного мнения иногда требует сноса даже самых потайных стен.

Семья Ди, похоже, когда-то владела большей частью этого района и все еще рассматривала себя как своего рода повелителей. И хотя это отношение достаточно раздражало, все же для беглого преступника лучше не иметь никаких врагов, даже самых смиренных, не говоря уж о хозяевах земли.

Поэтому он волей-неволей стал смотреть на Чарли Ди благодушнее и повел за собой в темный сарай.

Он не долго оставался темным. Первый легкий дымок от клочка бумаги скоро превратился в облако, выплывающее из двери или завивающееся на стропилах, а из горна, пульсируя, била яростная струя пламени. Ее закрыли. Поднялся едкий угольный дым, но мощное дыхание мехов разожгло огонь. Он стал шире, он стал глубже, он мрачно загудел, и скоро Райннон смог положить в него кусок железа.

– Постойте там и отдохните, – сказал Чарли Ди. – Я поработаю на мехах. И, если хотите, подержу поковку. Я умею держать и поворачивать. Мне часто приходилось это делать. Мне нравится.

Райннон ничего не ответил, но отошел к наковальне. Он не мог понять, чего хочет. Он привык и держать заготовку, и работать двенадцатифунтовым молотом. Ему нужно было занять обе руки. Эннен взял шестнадцатифунтовый молот, к которому прибавил два или три фунта свинца, и несколько раз махнул им, стараясь привыкнуть к балансировке. Потом переставил лампу, чтобы лучше осветить наковальню.

Тем временем он не спускал глаз с Чарли Ди и заметил, что тот раздувает пламя правильно и сноровисто подбрасывает уголь. Пламя жарко горело, и через некоторое время Чарли соскреб верхний слой угля и позвал:

– Она готова, как хорошо прожаренный кусок мяса, приятель. Вынимать?

Тот кивнул, и Чарли Ди крепкими щипцами поднял тяжелую, добела раскаленную, шипящую массу металла, похожую на подсвеченный изнутри бриллиант.

Райннон закатал рукава до локтей, поплевал на ладони и покрепче встал. Затем начал работать. Беспрерывно падающие тяжелые удары большого молота расплющили кусок железа и вытянули его. И с каждым ударом в стороны и вниз брызгали фонтаны искр. С каждым ударом казалось, что на секунду зажигается яркий свет. Стали видны нижние края стропил, черные от грязи и осевшей на них сажи.

Удары все еще гремели, и искры стали красными. Кусок металла потемнел.

– Пусть поработает огонь, – решил Чарли Ди. – Огонь дешевле, чем людской труд. – Он положил поковку в горн и отряхнул руки. – Очень приятно было побывать тут и помочь вам, – объявил он. – Но, между прочим, мне когда-то надо возвращаться домой.

Он остановился у двери, поднял молот, с кряхтением махнул им и тяжело поставил. Потом тихо присвистнул.

– До свидания, – откланялся визитер.

– До свидания и спасибо, – ответил Райннон.

Он даже подошел к двери и подождал, пока его веселый гость не исчез в темноте. Посмотрел со вздохом на звезды – еще одни искры, танцующие в небе. Затем пошел работать.

Утром через коричневые осенние поля к маленькой зеленеющей ферме подъехал Каредек и нашел Райннона в маслобойне – тот отремонтировал сарайчик за домом и поставил там чаны для молока.

Когда вошел Каредек, он как раз выливал сливки в маслобойку, и шериф с ухмылкой уселся крутить ворот.

– Ладно, я вернусь к мулам, – сказал Райннон.

– Эй, погоди минуту, – остановил его шериф. – Если ты собираешься все время работать, ты никогда не станешь Рокфеллером. И славы тебе тоже не видать. – Райннон помедлил. – Садись, – приказал шериф.

Райннон послушно сел.

– Я хотел тебе кое-что сказать, сынок. О ферме. Шестьдесят пять или семьдесят акров…

– Шестьдесят три, – поправил Райннон.

– Да? Ну ладно, пока это опустим. Я одолжил деньги из расчета двадцать долларов за акр. Выложил тысячу двести баксов. Через месяц после того, как я получил ее, мог продать ферму по семьдесят пять долларов за акр. Потом появился ты. Вчера в городе я получил еще одно предложение. Угадай, сколько.

– Мы ее немного отремонтировали, – заметил Райннон, затем взволнованно спросил: – Ты хочешь ее продать, Оуэн?

– Ну, я получил предложение. Догадайся.

– По сотне за акр, – предположил он, встревоженный еще больше.

– Послушай, сынок, – продолжил шериф, – следующей зимой мы будем продавать сено, так ведь?

– Да.

– Какая цена на сено зимой?

– Точно не знаю.

– Я имею в виду не всякие там сорняки, которые косят тут на ранчо, а хорошую, первоклассную кормовую траву.

– Не знаю.

– Я могу получить до двадцати долларов за тонну, если вовремя продам.

– Да, это хорошие деньги.

– Деньги вроде бы тебя не интересуют. Погоди минуту. Сколько у тебя заливной земли?

– Пятьдесят один акр.

– Ладно. Сколько тонн приносит один акр за сезон?

– Шесть, если повезет.

– Это пять покосов за сезон?

– Да.

– Шесть на пятьдесят будет триста. Умножить на двадцать – шесть тысяч долларов каждый год!

– Да, – согласился Эннен. – Но ты должен вычесть расходы. И перепахивание каждые несколько лет. И все такое прочее. И тебе нужно нанять еще одного человека!

– Уже нанял, – сообщил шериф. – Дальше: у нас есть хороший яблоневый сад, верно?

– Да, похоже, хороший.

– Он и есть хороший. Ты яблоки пробовал?

– Пробовал.

– Столовые, а не те, что идут на сидр.

– Да, отличные столовые яблоки.

– Ну вот, сынок, эти десять акров покроют расходы на налоги, работу на ферме, удобрения и оплату работника?

– Не знаю, – из осторожности ответил Райннон.

– Я знаю, – сказал шериф. – Покроет все это и даже больше. Теперь слушай. Шесть тысяч долларов в год чистыми!

– Не считай цыплят раньше времени.

– Заткнись, Эннен, и слушай меня! Шесть тысяч – очень хороший процент со ста тысяч долларов. У людей начинают открываться глаза. Я тебя спрашиваю: сколько мне предложили за эту маленькую ферму? Сколько? Ты говоришь, сто за акр? Четыреста баксов за акр, мой мальчик!

Он помолчал.

– Это больше двадцати тысяч долларов, – медленно произнес Райннон.

– Гораздо больше. И что я ответил? «Не пойдет», – сказал я!

Эннен свернул и прикурил сигарету. Он ждал, в глазах у него светилось удовлетворение.

– Ты рад?

Райннон кивнул.

– Теперь дальше, сынок. Допустим, я списываю свои семьдесят долларов за акр. Допустим, я даже списываю сто долларов за акр. Ты можешь выплатить их мне в течение одного года. Правильно?

Райннон поднял руку.

– Мы напарники, Оуэн, – запротестовал он.

Шериф ритмично крутил рукоятку маслобойки, где плескались и чавкали сливки.

– Ты говоришь как дурак, – сказал он.

Райннон покачал головой.

– Это твое последнее слово? – спросил шериф.

– Да.

– Тогда давай разделим прибыль пополам.

– Это великодушно с твоей стороны, Оуэн. Ты мог бы сдать ферму в аренду, чтобы сделать то, что сделал я.

– Нанять? Да у них не хватило бы здравого смысла. Ни у кого не хватило бы здравого смысла. Даже у старого Ди, а ведь он был ее хозяином. И не додумался превратить выемку на холме в резервуар для воды. При нем развалилась ветряная мельница!

Райннон в задумчивости повернулся, увидел, как Маунт-Лорел сияет под утренними лучами осеннего солнца, и понял, что он выбрал себе место среди людей, среди тружеников. Что будет дальше, покажет время. У него есть руки, и перед ним открыт путь к достатку и даже к богатству!

Но он просто спросил:

– Ди? Ты их знаешь?

– Как облупленных.

– Там есть мальчишка. Чарли.

– Ты с ним познакомился?

Райннон пожал плечами:

– Что он собой представляет?

– У всех есть мозги, – сказал шериф. – Даже у Ди. Если их получше узнать, то можно подумать, что у них слишком много мозгов. Но вот Чарли… Он другой.