Но сделанного не воротишь, я остался, а толпа все сгущалась вокруг Джоша, так что и не разглядеть, что с ним происходит. Все кругом твердили, что нужно расступиться и дать умирающему побольше воздуха, но никто не следовал благим советам. Напротив, ближние толпились все теснее и требовали теперь от тех, кто стоял за спиной, отойти подальше, они же, в свою очередь, обращались с таким требованием к наступавшим на них. Так все и шипели друг на друга, а давка вокруг все увеличивалась.

Так я получил первое, слабое представление о психологии толпы – управляет ею обыкновенный стадный инстинкт, не более. Мне следовало бы узнать об этом гораздо раньше!

Появился доктор, и его с трудом проволокли сквозь эту мясорубку.

Я вновь услышал хныканье бедняги Джоша:

– О, док, он пришел и убил меня! Пришел и убил!

– Все будет хорошо, мальчик мой, – успокаивал его доктор твердым, сильным голосом. – Я надеюсь, с тобой все будет хорошо!

Как обрадовало меня звучание этого голоса! Его сила и уверенность, правильный и отчетливый выговор – все выдавало человека образованного. Кто знает, думал я, может быть, в наш век чудес науки и техники врач сумеет вытащить Джоша из пропасти мрачной, нескончаемой ночи, в которую он – я четко это осознавал и даже чувствовал – проваливался все глубже.

Кто-то дернул меня за руку. Я оглянулся и увидел, что рядом опять стоит Бобби Мид.

– Убирайся отсюда! – шепнула она мне на ухо. – Убирайся отсюда, и поскорее!

– Я не могу уйти, пока не узнаю, чем все это кончится, – пробормотал я.

– Ты узнаешь это, когда веревка обовьется вокруг твоей шеи!

Лицо Бобби напряглось. Все вокруг кидали на нас злые, безжалостные взгляды. Я понял, что Роберта Мид – из тех, кто не теряет головы в критической ситуации, но не мог воспользоваться ее советом удрать. Ноги как будто прикипели к полу.

– Нечестно будет, если я уйду, – выдавил я из себя.

– А будет честно, если они тебя линчуют? – взорвалась Бобби. – Это, по-твоему, лучше?

«Линчуют»! Мне часто приходилось слышать это слово, но я никак не мог взять в толк, что имеет в виду Бобби. Ведь это был честный поединок, если, конечно, такая вещь, как честный поединок, вообще возможна. И тому наверняка есть много свидетелей. Те, кто заглядывал в дверь, должны были знать, что в меня выстрелили дважды, до того как я пустил в ход свой револьвер. Так при чем тут суд Линча?

Да, мне следовало бы побольше знать, как люди ведут себя в толпе, о том, как работают их мозги при необычно большом скоплении народа. Жаль, что я не выяснил этого намного раньше!

Я снова услышал голос доктора, звучавший так же четко, как прежде, но уже более официально. Внезапная тишина жутким холодом объяла толпу, когда он заговорил:

– Джош, суровый долг обязывает меня предупредить, что жить тебе осталось, возможно, всего несколько минут. Может, ты хочешь что-нибудь сказать нам? Если тебе есть что сообщить или передать, Джош…

Вопль Экера не дал врачу закончить фразу.

– Ты все врешь, док! – завизжал он. – Я и не подумаю умирать! Господь не даст мне умереть. Я слишком молод для этого. Во мне еще море сил… Бог не допустит, чтобы какая-то подлая, трусливая вонючка пришла и убила меня!

Тяжкий вздох пронесся над толпой. Все до единого, включая и меня, затаили дыхание. Слово «убийство», так и звучавшее в каждом вопле Джоша, похоронным колоколом гудело у меня в голове. Впрочем, не менее ясно его слышали, разумеется, и все остальные.

Руку мою снова энергично встряхнули.

– Ну, теперь-то ты уйдешь, Нелли Грэй? – сердито шепнула Бобби.

Я пребывал в таком состоянии духа, что едва слышал ее. Куда уж тут решительно следовать дельному совету! Меня словно бы обволокло каким-то серым туманом. И сквозь эту дымку пробивались единственная мысль, единственное чувство – меня должны оправдать. Я хотел сказать что-нибудь, хотел объяснить, что у меня не было другого способа защититься, что я стрелял только для самообороны. Меня так и тянуло прокричать эти слова прямо им в уши. И тут я услышал доктора:

– Джош, каким бы сильным ты ни чувствовал себя сейчас, я все-таки обязан предупредить: через несколько минут ты будешь мертв. Мой долг – честно сказать об этом.

– Будьте вы прокляты – и ты, и твой долг! – прокричал, задыхаясь, Джош. – О, я знаю, он убил меня! Он пришел и убил меня! Я хочу видеть его. Хочу видеть его лицо!

Толпа расступилась, словно околдованная этой просьбой. Мужчины обратили ко мне каменные лица. Железные руки схватили меня и поставили перед Экером.

Он ужасно изменился за эти несколько минут. Лицо совсем побелело, а всю грудь, теперь обнаженную, заливала кровь. Но самым ужасным было то, как напряглись его щеки и выпучились глаза, когда он узнал меня.

Джош вскинул руку – как хотелось бы мне избавиться от этого воспоминания! – и пригрозил кулаком.

– Ты, пес! Ты, собака! – захрипел Джош. – Ты прокрался сюда, замышляя убийство, и убил меня! Да, ты убил меня! Ты сделал это! Я налагаю на тебя проклятие! Я заклинаю воду, которую ты пьешь, и воздух, которым ты дышишь, и пищу, которую ты ешь. Пусть все это задушит, отравит, погубит тебя. Я проклинаю…

Он задохнулся на середине, совсем обессилев. Невозможно описать, как эти слова поразили меня. Грудь стеснило от страха, а сердце содрогнулось и сжалось в комок. Это были совсем не те слова, каких можно ожидать от грубого и неотесанного парня вроде Джоша, обычного ковбоя, то есть пастуха. Он мог обругать меня по-черному, мог заклеймить самыми крепкими выражениями. Но столь необычный и жуткий способ наложения проклятия привел меня в ужас. И страшнее всего было то, что слова эти исходили из уст умирающего.

Невыносимый холод сдавил мне горло, как будто я вдохнул леденящего мокрого тумана. И сразу стало нечем дышать.

В этот-то момент Джош как раз и умолк.

Он вдруг откинулся назад, повиснув на руках нескольких доброхотов. Но ни одна родная душа не смогла проводить беднягу в последний путь. По крайней мере, брата точно не было рядом. Том так и не вернулся назад. А появись он в зале, я бы, несомненно, первым узнал об этом – по граду пуль, пронзающих мое тело.

Итак, Джош лежал на руках горожан, хватая ртом воздух. Вдруг он судорожно подтянул ноги к груди так, что колени коснулись подбородка, а затем вновь конвульсивно выпрямил их, отчего все тело приподнялось над полом.

А затем произошло самое ужасное.

С последним приливом сил Джош стал указывать на меня, потрясая руками и кивая то в одну, то в другую сторону. Губы шевелились беззвучно, но казалось, Экер во весь голос сыплет самыми чудовищными угрозами и проклятиями. При этом из горла вырывалось лишь какое-то жуткое бульканье, не смолкавшее до тех пор, пока не лопнул бледно-красный пузырь на губах.

И тогда лицо Джоша как-то мгновенно набухло и почернело, а глаза еще больше выпучились, будто вот-вот вывалятся из орбит.

Он еще раз странно скособочился, дико всплеснул руками и умер. Тело вытянулось на полу, как прибитое гвоздями, – сам не знаю, почему такое сравнение возникло у меня в голове.

К несчастью моему, эта картина надолго запечатлелась в памяти!

Джош так и застыл неподвижно. Полуприкрытые глаза больше ничего не видели. Я знал, что это – смерть. Джош Экер лежал на полу, но его уже не было. А то, что распласталось у нас под ногами, – лишь оболочка, мертвая материя – все, оживлявшее ее, заставляя думать и чувствовать, ушло!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.