– Мари, конечно, знает, что вы такое, – проговорил Тьер спокойным, бесстрастным тоном, не выдававшим его душевной боли, – но, похоже, ей это не важно.

Тиарнан воззрился на Тьера так, как он сам только что взирал на хозяина дома.

– Но я чуял... – начал было он, а потом замолчал и быстро отвернулся.

О том, что он почуял, будучи волком, упоминать не следовало: это делало его еще большим чудовищем. Тьер с любопытством взглянул на него:

– Как бы то ни было, я определенно считаю вас своим самым серьезным соперником.

Тиарнан смотрел на Тьера с изумлением. В его глазах начала загораться робкая надежда.

– Вы – более благородный соперник, чем ваш кузен, – проговорил он после минутного молчания и улыбнулся.

– Глупо с моей стороны, правда? – отозвался Тьер, ухмыляясь.

«Не знаю, почему мне нравится этот парень. Если он решит ухаживать за Мари, у меня надежд не останется, это ясно по тому, как она вчера на него смотрела. А ведь он – оборотень, невозможное дело! Мне следовало бы испытывать к нему отвращение. А вместо этого мы сидим и ухмыляемся друг другу. Ну что же, Мари его любит, а он станет обожать ее, словно Богородицу. А что до меня, то я не отступлюсь от Мари, пока есть надежда, а потом пойду искать счастья. Если я буду иметь землю, у меня должно где-нибудь неплохо получиться!»

Он взял свою чашу, осушил ее и поставил обратно на пол.

– Ну, спасибо вам за вино, – сказал он. – А теперь мне надо взять коня и возвращаться в Треффендел.

Спустя три дня, когда герцог уезжал из Треффендела, Мари снова попросила, чтобы ей дали сопровождение до часовни Святого Майлона. Тьер предложил поехать с ней, но она отказалась: ей хотелось получить возможность подумать, оценить свое положение, а он уже перестал делать вид, будто больше не добивается ее любви. Она нашла одного из слуг герцога, у которого было какое-то дело в одном из соседних владений. Он согласился проводить ее до часовни, а потом через пару часов забрать по дороге назад.

Когда она звонила в маленький мелодичный колокольчик над дверью, у нее было ощущение, будто она прибыла в надежную гавань.

В часовне было сумрачно и пусто. На алтаре лежал букетик диких цветов, и падавшие сквозь плетеные ставни лучи усеивали цветы пятнами света. Мари вдруг почувствовала себя счастливой. С той минуты, как она разгадала тайну Тиарнана, ее не покидало беспокойство. И когда ни одной из катастроф, которых она боялась, не произошло, это чувство только возросло – но теперь наконец к ней пришло спокойствие. Она встала на колени перед алтарем и начала молиться.

Когда через несколько минут в часовню пришел Жюдикель, узор из лучей перелился от алтаря на пол перед ней и лежал на камыше, словно горсть драгоценных камней. Мари стояла на коленях в своем бежевом платье, прямая и простая, как молодое деревце, а ее склоненная голова была накрыта вуалью темного золота. Он какое-то время стоял в дверях, наблюдая за ней. Тиарнан прислал ему из Тален-сака письмо, так что он знал, что сделала Мари. Его радость и благодарность были безмерными, однако он не спешил излить их в словах. Время способно исказить многое, но эта секунда была наполнена чистотой благословения Божьего.

– Да пребудет с тобой Господь, дочь моя, – проговорил он наконец.

Она повернулась, подняла на него свои сияющие глаза и улыбнулась.

– Да пребудет с вами Господь, святой отец. Вы просили меня вернуться, когда я вынесу свое окончательное суждение.

Он медленно прошел через часовню, поклонился алтарю и встал на колени, повернувшись лицом к ней.

– Два дня назад я получил письмо от моего приемного сына, – тихо сказал он. – Он написал, что многим вам обязан. Я благодарен так, что и словами не выразить.

Она потупилась, краснея.

– Итак, вы вынесли окончательное суждение? Она пожала плечами:

– Окончательное? Не знаю. Разве кто-то, кроме Бога, может выносить окончательное суждение? И вы знаете Тиарнана гораздо лучше, чем я. Но по тому, что я вижу, знаю и чувствую, я согласна с вами: он не чудовище. Мир, сотворенный Богом, не чудовищен. И за то, какими мы стали от природы – как бы это ни случилось, – нас нельзя винить. Наша вина заключается только в нашем сердце и поступках, которые оно диктует. Так что я считаю, что жена Тиарнана боялась теней, а вы были правы перед Богом, когда не назначили Тиарнану епитимью за то, чем он был. Хотя с точки зрения мира он был бы в большей безопасности, если бы вы это сделали, но кто-то ведь должен смотреть на мир глазами Бога, с любовью, а не со страхом.

Жюдикель протяжно вздохнул и опустил голову.

– Вы дали мне больше, чем я ожидал, – проговорил он после долгого молчания.

– Это всего лишь мое мнение, – отозвалась Мари с улыбкой. – На него не следует полагаться.

Спустя несколько минут они все еще вели негромкий разговор, когда колокольчик у входа прозвонил снова. Оба оглянулись – и увидели, как в часовню входит сам Тиарнан. Потрясенный, он резко остановился. Мари, тоже пораженная его появлением, густо покраснела.

Жюдикель вскочил на ноги, перепрыгнул через ограждение, подбежал к Тиарнану и горячо его обнял.

– Слава Богу, что ты у нас снова в нужном виде! – с жаром сказал он, держа его за плечи и чуть встряхивая. – Слава Богу! – Тут он отступил назад и гневно нахмурился. – Зачем ты надел эту одежду?

На Тиарнане снова был зеленый охотничий костюм.

– Остальную мою одежду продали, – отозвался Тиарнан с кривой улыбкой. – Беспокоиться не нужно: я сегодня даже не один. Меня за дверью ждут два человека, и я еще должен радоваться, что смог уехать с таким немногочисленным сопровождением. Весь Таленсак хлопочет вокруг меня, словно нянюшка вокруг младенца.

– Отлично! – строго заявил Жюдикель. – Может быть, они не дадут тебе ошибиться.

– Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами, святой отец, – неуверенно сказал Тиарнан. – Я не ожидал застать здесь леди Мари. Бог да хранит вас, леди. Вы ведь приехали сюда не одна?

– У меня есть сопровождающий, который вернется за мной через пару часов, – ответила Мари и прикусила губу, услышав, как чопорно звучит ее голос.

Заноза снова вернулась в ее сердце в Треффенделе, когда Тиарнан прикоснулся к ее лицу и сказал: «У вас глаза серые». Она не ожидала, что снова почувствует это беспокойство. В ночь его свадьбы она отказалась от всех надежд на брак с ним, и ей не приходило в голову, что его брак может быть признан недействительным. А теперь она боялась этой боли – и боялась его благодарности. Она не рассчитывала увидеть его до того, как он вернется в Нант ко двору.

– Мне можно будет занять его место? – быстро предложил Тиарнан.

– До самого Нанта, лорд Тиарнан? Я слышала, что ваше поместье нуждается в немалом внимании, и не думаю, чтобы вы захотели прямо сейчас уехать оттуда ко двору.

– Вчера вечером вернулся мой управляющий Кенмаркок, так что я стал более свободен. Мне можно ненадолго уехать ко двору. Я все равно собирался отправиться в Нант через пару дней, чтобы попробовать вернуть моего коня и вооружение. Леди Мари, если бы я мог оказать вам хоть какую-то услугу, я был бы более чем рад это сделать. Я знаю, скольким я вам обязан.

Мари стало трудно дышать.

– Лорд Тиарнан, я тоже многим вам обязана. Давайте скажем, что теперь мы квиты.

Жюдикель быстро переводил взгляд с Мари на Тиарнана и обратно, и теперь его строгое лицо осветилось доброй улыбкой.

– Может быть, сын мой, – весело предложил он, – если ты не торопишься исповедать свои грехи, мы могли бы пойти ко мне в хижину и разделить трапезу? Уже время обедать.

Когда они вышли из часовни, двое сопровождающих Тиарнана поспешно направились к ним, действительно напоминая обеспокоенных нянюшек. Тиарнан посмотрел на них с глубоким неудовольствием, а Мари прикусила палец, чтобы не засмеяться.

Эта пара отправилась с ними к Жюдикелю, прихватив с собой привезенную из поместья еду, и все пятеро уселись в огороде, где сладко пахло пряными травами. Они поели хлеба, сыра и вишен, запивая их козьим молоком. А потом Тиарнан сурово посмотрел на своих слуг и приказал им пойти присмотреть за лошадьми.