– Молодец, Маша, ставлю тебе точку, – одобрил Служкин.

– Ха! Машке Большаковой точку, и мне точку? – возмутился в чемодане Скачков. – Несправедливо!

– Сейчас я тебе переправлю… – Служкин склонился над журналом.

– Не-не-не!.. – забеспокоился Скачков, вылезая наружу.

– Теперь откройте в учебниках карты номер два, три и пять, сравните их и попробуйте разделить территорию страны на экономические районы. Ну, вроде бы как вам подарили страну, а вы в ней налаживаете производство.

– А мы не хотим налаживать, – заявил Старков. – Мы страну сдадим в аренду иностранцам, пусть они и пашут.

– Уже десять минут прошло, а ты, Старков, писать ещё не начал.

– Да я вам этот вопрос за минуту напишу, – пообещал Старков. – Вопрос-то какой-то тупой… Зачем, Виктор Сергеевич, мы вообще учим эту ерунду, морально устаревшую сто лет назад?

– Возьми, Старков, у Шакировой учебник и посмотри в нём на последней странице фамилии авторов, – посоветовал Служкин.

Весь класс тотчас же начал заинтересованно изучать последнюю страницу, только Шакирова стучала кулаком в широкую спину Старкова.

– Есть среди фамилий авторов Служкин?

Красная профессура, растерявшись, снова перечитала список.

– Есть! – с последней парты на всякий случай крикнули двоечники Безматерных и Безденежных, которым полагалось бы находиться не в девятом «а», а в зондеркоманде.

– Нету меня, – игнорируя двоечников, сказал Служкин. – Тогда я не понимаю, Старков, почему ты задаёшь этот вопрос мне.

Красная профессура взволнованно загомонила, поражённая отсутствием Служкина среди авторов учебника.

– Хорошая отмазка, – одобрил Старков, презрительно перебрасывая учебник Шакировой.

– Итак, карты посмотрели, – продолжил Служкин. – Теперь по ним давайте попробуем назвать, например, сельскохозяйственные районы.

Красная профессура перечислила все районы, которые нашла, включая Крайний Север с вечной мерзлотой.

– Молодцы, два, – оценил Служкин. – Ставим цифру один, пишем маленький заголовочек: «Сельскохозяйственные районы». Ниже ставим буковку «а». Первый фактор, от которого зависит развитие в районе сельского хозяйства. Какой фактор вы можете назвать?

Скрипя, пробуксовывая, урок ехал дальше.

– Всё, время прошло, – наконец объявил Служкин, подходя к первым партам.

Старков сразу протянул густо исписанный листок. Красная от волнения Спехова что-то лихорадочно строчила. Милая глазастая троечница Митрофанова встала, подала бумажку и сказала:

– А я почти ничего не написала, Виктор Сергеевич.

– Плохо, Люся. Поставлю кол.

– Дак чо, вам же хуже, – усаживаясь на своё место, обиженно сказала Митрофанова. – Колы в журнал ставить нельзя. Придётся вам со мной после уроков сидеть, натягивать меня на тройку.

– А ты мне очень нравишься, Митрофанова. Ну, как девушка. Я с тобой после уроков с удовольствием встречусь.

Красная профессура ахнула, Маша Большакова смутилась, а двоечники Безматерных и Безденежных заржали.

– Вам для этого география и нужна, – саркастически заметил Старков. – Вы-то хоть на Люське женитесь, а нам география на что?

– Дурак, – сказала Митрофанова Старкову.

– Конечно, – согласился Служкин. – Вас в загсе никто не спросит о факторах размещения нефтедобывающей промышленности…

– Вот! – обрадовался из чемодана Скачков. – Чего тогда их учить?

– У нас вообще класс с гуманитарным уклоном, – пояснил Старков. – Зачем нам экономика? Мы будем вольные художники.

– Вольный художник – это босой сапожник, – возразил Служкин. – Всё умеет, ничего не имеет. Я тоже был вольный художник, а, как видите, без географии не прожил.

– А что вы делали? Стихи писали? – не унимался Старков.

– Маненечко было, – кивнул Служкин.

Двоечники Безматерных и Безденежных от смеха сползли вниз.

– А почитайте… – улыбаясь, попросила Маша Большакова.

– Да вы их знаете… – отмахнулся Служкин. – Они в учебнике литературы напечатаны. Под псевдонимами.

– Ну почитайте! – заныла красная профессура. – Нам никто не читал!..

Служкин посмотрел на часы: пять минут до конца урока. Закончить новый материал он всё равно бы не успел.

– Хорошо, я почитаю, – согласился он. – Но тогда вы параграф изучите дома сами, а на следующем уроке по нему – проверочная.

Класс негодующе взвыл.

– Искусство требует жертв, – пояснил Служкин.

– Да ладно, чего вы! – обернувшись ко всем, крикнул Старков. – Подумаешь, проверочная! Напишем! Читайте, Виктор Сергеевич.

В кабинете воцарилась благоговейная тишина.

Служкин сел на стол.

– Этот стих я сочинил в девятом классе ко дню рождения одноклассника по фамилии Петров. Петров был круглый отличник, комсорг школы и всё такое. Называется стих «Эпитафия Петрову». Для тупых поясняю: эпитафия – это надгробная надпись. Стих очень простой, смысла нет, рифмы тоже, смеяться после слова «лопата».

Стихи красной профессуре страшно понравились, но вот проверочная работа на следующем уроке с треском провалилась.

Служкин позвонил, и сначала за дверью было очень тихо. Потом почему-то раздался грохот, и дверь стремительно распахнулась.

– Привет, это я, твой пупсик, – входя, сказал Служкин.

– Витька-а!.. – закричала высокая девушка в мелких чёрных кудряшках и повисла у него на шее.

Служкин ногой захлопнул за собой дверь. В прихожую из комнаты вышел хмурый мальчик лет пяти.

– Здорово, Шуруп, – сказал Служкин, ссаживая девушку.

– Чего ты мне принёс, дядя Витя? – сразу спросил хмурый мальчик.

Служкин порылся в карманах куртки и вытащил пластмассового солдатика – монстра с собачьей мордой, в шипах, в шлеме, с бластером.

– Ты мне такого уже дарил, только он был зелёный, как понос.

– Шурка! – крикнула мама. – Грубиян, весь в своего папашу!

– Ну давай обратно, – предложил Служкин. – Сам играть буду.

– Фиг, – подумав, ответил мальчик и ушёл в комнату.

Служкин начал снимать куртку и поинтересовался:

– А благоверный где?

– Колесников-то? На работе, где же еще?

– Слава богу, – сказал Служкин и вытащил из куртки бутылку.

– Витька! Ты ваще!.. – выхватывая бутылку, закричала девушка. – Портвяга! Я сто лет уже мечтала нажраться! Пошли!