Выстраивалась занятная цепочка. Если предположить, что первое время Калида похищал школьниц с периодичностью раз в полгода, отпуская их уже бесповоротно оподоленными , то лет через пятнадцать, когда стали вызревать первые его отпрыски, у него набралось бы минимум тридцать детишек, разбросанных по нескольким городам, точно кукушата. (На самом деле, отработав технологию, он мог завести небольшой, постоянно обновляющийся гарем, и тогда число отпрысков возросло бы в разы.) Но это были, так сказать, полуфабрикаты… или даже четверть. А то и осьмушки, если хватит потенции лет до шестидесяти пяти.
Допустим, половина из них пригодны для вторичного использования. Как видно, на психике девочек сказалась дурная наследственность, поскольку этих уже не требовалось похищать. К ним просто подсылали агитаторов, с легкостью вовлекая в секту, где Калида если не заправлял по-прежнему, то обладал немалым весом. К этому сроку он насобачился уламывать малышек, освоив элементарные приемы воздействия. А может, те чувствовали в говорливом жреце своего отца, уступая ему во всем. И уж их потомство Калида пас с особенным тщанием, всеми способами ограждая от стороннего влияния. Вот от склонности к суициду, парадоксально спровоцированной таким же, как у него, детским страхом смерти, он уберег не всех. Трудности роста, да… Или бедным девочкам просто не хватало тепла?
И вот теперь в пору цветения вступало следующее поколение, в котором гены толстячка занимали уже три четверти, – эдакие дочки-внучки. И пришло время для очередного внедрения. Действительно, «время собирать».
Не знаю, откуда Калида почерпнул такой способ предельного воспроизведения себя в потомстве – может, сам дошел. По первому впечатлению, полная дичь. Плод больного разума, напуганного неизбежностью смерти. Но сейчас это неожиданно обернулось источником его силы. Если я прав и родственные узы ныне упрочились многократно, то кем же должен сделаться для своих внуков такой родитель?
Интересно, а какое применение Калида нашел сыновьям – уж не они ль составили команду «уборщиков»? И кто же тогда супербоец, сбросивший меня с чердака? А эти трехцентнеровые здоровилы – тоже тинэйджеры? Быстрый рост, ранний расцвет… и скорый закат.
И еще занятный факт: среди исчезавших тринадцать лет назад значилась Лана. А я и не знал, что у нее есть ребенок! Хотя подозревал, что рожала.
Тотчас проверил мать Ланы. Сенсационного не обнаружил, если не считать, что она тоже обзавелась дитем в пятнадцать лет, а замуж не вышла. Но тогда, четверть века назад, отчетность в органах сильно хромала, а многие случаи вовсе замалчивались, если родители не поднимали шум. Так что история трех поколений и тут скорее всего развивалась по стандартному сценарию. Кстати, это объясняет многие странности в поведении и жизни Ланы, включая ненависть к ней собственной матери. Видно, в первые годы Калида не научился еще внушать жертвам благоговение.
Так-так… Выходит, Лана – его отродье? Внешне-то ничего общего, но в отходы она, ясное дело, не попала: слишком лакомый кусочек. А врожденный дефект психики был усугублен близкими. Затем на девочке потоптался Калида, еще добавив ей порчи и зарядив своим семенем. Интересно, Лана-то не заподозрила в нем папаньку? Чутье ведь у нее имеется. А я удивлялся, откуда в такой хорошенькой голове столько тараканов!
Да, но я-то зачем сдался толстячку? Или дело не в нем, а в его Боге? То есть планируется, возможно, не один «пророк»?
Почему-то мне захотелось взглянуть на старую хибару Калиды – по моим сведениям, давно брошенную. Вряд ли я надеялся сыскать там ответы, скорее рассчитывал лучше понять персонаж, вдруг выдвинувш его ся в здешнем действе на первый план.
Дача покойного генерала вместе с парой десятков подобных же составляла престижный некогда поселок, обнесенный общей изгородью и расположенный вблизи моря, примерно посредине между усадьбой Аскольда и бывшим заводом, так кардинально сменившим ориентацию. Наверное, из прежних хозяев в поселке не осталось никого, а может, тут и не жили больше – по крайней мере, окна не светились ни в одном доме, а ворота на въезде давно порушены. Однако дорожки меж участками еще не успели раздолбать или завалить рухлядью, и к нужному месту я проехал без сложностей. Подкатив «болид» к самой стене, запрыгнул на его крышу, оттуда перебрался на верхушку забора и, наскоро оглядев безмолвный двор, соскочил на разросшуюся траву. За прошедшие десятилетия здешние деревья вымахали в великанов, почти сомкнувшись раскидистыми кронами, зато обветшалый дом словно бы просел, мерцая мутными окнами, точно бельмами.
Первая странность: через весь двор, от крыльца к дальней стене, протянут трос, с которого свисала тоненькая цепь, оканчивающаяся мягким ошейником, уже полусгнившим. Оказывается, Калида выгуливал своих пленниц, даже устраивал им купания в летнее время – трос проходил над бетонным ложем небольшого бассейна. Интересно, как он убеждал малышек не надрывать горло? Ведь в дополнение к ошейнику прямо напрашиваются намордник. А еще хорошая плетка, помянутая Калидой с таким теплом.
Осторожненько, по самому краю скрипучих ступенек, я поднялся к покосившейся двери, аккуратно ее отжал и, проскользнув внутрь, окунулся в затхлость, копившуюся годами. Всё в доме покрывала пыль, проникавшая сквозь закрытые окна. Вообще, это сильно смахивало на склеп, и я бы не удивился, наткнувшись в одном из кресел на мумию, хотя прекрасно знал, что мамашу Игорька захоронили на городском кладбище. Но Калиду всегда отличала активность – мог и выкопать в первую же ночь.
К счастью, таких сюрпризов тут не припасли. И подгнившие мертвецы не бродили по комнатам, алкая живой плоти, и мерцающие призраки не выплывали из стен, зловеще ухая. Если б не гнетущая тишина и мертвящая атмосфера, свойственные всякому заброшенному месту, здешняя обстановка навеяла бы скуку на нечаянного гостя. Но я-то представлял, что искать и даже, приблизительно, где. Разумеется, потайная дверь обнаружилась в глубине громадного шкафа, занимавшего едва не треть спальни, – погубит Калиду склонность к театральщине!.. А вот меня угробит любопытство.
Раздвинув фанерные створки, я по крутым ступеням спустился в подвал, озираясь не без удивления. Здесь было просторней, чем можно было ждать, даже вентиляция получше, чем наверху. И что устраивал тут бравый генерал: бомбоубежище? Но сынуля его затею творчески переработал, преобразовав помещение то ли в гарем, то ли в зверинец. Здоровенными щитами он разгородил подвал на пять единообразных каморок, забранных с одной стороны общей решеткой, а поверху накрытых толстым плексигласом, по которому толстячок, верно, любил прогуливаться, созерцая своих пленниц. Таким виделось ему идеальное устройство общества, для наведения такого порядка Калида и собрался в большую власть.
Затем я удивился пуще, потому что подвал оказался лишь преддверием настоящего подземелья. Не сразу я углядел в старой кладке, проступившей из-под осыпавшейся штукатурки, узкий и низкий проем, небрежно заделанный силиконовым кирпичом. Пару раз вмазав ногой, завалил стенку внутрь и, не дожидаясь, пока осядет пыль, протиснулся в раскрывшуюся щель. Перебравшись через завал, очутился в таком же узком, низком коридоре, прорубленном в сплошном камне и уходившем невесть куда.
Вообще я знал, что древние катакомбы кое-где накрываются этим поселком, но чтоб угодить в них прямиком из дачного подвала? То ль Игорьку крупно подфартило, то ли его впрямь вела Судьба. Видно, в тот день он решил расширить свой гарем и по нечаянности вломился в заповедное место. И куда же тропинка повела его? Во всяком случае, дух оттуда исходит мерзкий – примерно, как из вчерашней шахты, куда мне так не хотелось спускаться. Кстати, и нацелен ход в сторону завода. Пожалуй, мне самое время сдать назад, если не хочу опять влететь по уши.
Но двинулся, конечно, в глубь коридора, не в силах противиться его зову, – наверно, как и Калида несколькими годами раньше. Однако туннельчик вырубался скорее под его габариты, чем мои. Еще вчера мне надоело бродить с повернутым, точно на египетских рельефах, торсом, а тут приходилось идти и согнувшись. На моем предплечье затаилась, будто ловчий сокол, «стрекоза», сложившись в невзрачный нарост, но запускать аппаратик я не спешил.
