На лице Хелден застыло выражение шока. Ее изумление было настолько велико, что глаза стали безжизненными, как у слепой. Губы задрожали. Она пыталась говорить, но не могла найти слов. Наконец слова нашлись. Они были еле слышны.

— Вы не можете говорить это серьезно.

— Уверяю вас, что могу. Больше того, и англичане могут.

— Это возмутительно! Это переходит все границы! На каком основании они пришли к такому заключению?

Ноэль привел самые яркие места из сообщений агентов МИ-5.

— Боже мой! — проговорила Хелден, когда он закончил. — Он курирует всю Европу, так же как и Ближний Восток. Англичане могут справиться у редакторов. Он не выбирает места, куда его посылают, это абсурд!

— Журналисты, которые пишут сенсационные статьи, делающие газеты популярными, имеют полную свободу при выборе места командировки. Вот, к примеру, ваш брат. Он как будто знал, что ему удастся добиться положения, о котором вы говорили, знал, что через короткое время ему будет предоставлена полная свобода передвижения.

— Вы не можете так думать.

— Я не знаю, что думать, — сказал Холкрофт. — Знаю только, что ваш брат может подвергнуть опасности ситуацию в Женеве. Одного только факта, что он находится под подозрением у МИ-5, было бы достаточно, чтобы испугать банкиров. Они боятся внимания такого рода, когда дело касается вклада Клаузена.

— Но это не доказано!

— Вы уверены?

Глаза Хелден стали злыми.

— Да, уверена. Иоганн может быть кем угодно, но не убийцей. Опять начинается месть: травля детей нацистов.

Ноэль вспомнил первую фразу седого человека из МИ-5: «Для начала вы знаете, кто был его отец...» Может быть, Хелден права? Может быть, подозрения МИ-5 основаны на враждебности к злейшему врагу, существовавшему тридцать лет назад? А Теннисон — воплощение... Вполне возможно.

— Иоганн политизирован?

— Очень, но не в обычном смысле. Он не придерживается никакой конкретной идеологии. Наоборот, он очень критичен ко всем из них. Он критикует их слабости и ненавидит лицемерие. Вот почему многие в правительстве терпеть его не могут. Но он не убийца!

Если Хелден права, подумал Ноэль, Иоганн фон Тибольт был бы бесценной находкой для Женевы или, точнее, для того агентства, которое создается в Цюрихе. Журналист, владеющий несколькими языками, к чьему мнению прислушиваются, кто имеет опыт работы с финансами... идеально подошел бы для распределения миллионов по всему миру.

Если бы можно было отвести тень Тинаму от Иоганна фон Тибольта, отпала бы необходимость ставить директоров «Ла Гран банк де Женев» в известность об интересе МИ-5 к Джону Теннисону. Второй по старшинству отпрыск Вильгельма фон Тибольта был бы немедленно признан банкирами. Может быть, он обладал не лучшими личными качествами, но, в конце концов, Женева не проводила конкурс личностей. Он мог стать экстраординарной находкой. Но сначала надо избавиться от тени Тинаму, снять подозрения МИ-5.

Холкрофт улыбнулся. «Однажды придет человек и расскажет о странном договоре...» Иоганн фон Тибольт — Джон Теннисон — ждал его!

— Что смешного? — спросила Хелден, посмотрев на него.

— Я должен встретиться с ним, — ответил Ноэль, пропуская вопрос мимо ушей. — Вы можете это устроить?

— Думаю, да. Мне понадобится несколько дней. Я не знаю, где он теперь. Что вы хотите ему сказать?

— Правду. Может быть, он ответит тем же. У меня есть все основания считать, что ему уже известно о Женеве.

— Он дал мне номер телефона, по которому я могу позвонить, если он мне будет нужен. Я никогда им не пользовалась.

— Воспользуйтесь им сейчас. Пожалуйста. Она кивнула. Ноэль понимал, что некоторые вопросы остались без ответа. Особенно касающиеся человека по фамилии Бомонт и событий в Рио-де-Жанейро, которые Хелден не собиралась с ним обсуждать. Событий, связанных с человеком с густыми черно-седыми бровями. Но возможно, Хелден ничего и не знала об этом.

Может, Джон Теннисон знает. Он наверняка знает гораздо больше, чем поведал каждой из сестер.

— Ваш брат ладит с Бомонтом? — спросил Холкрофт.

— Он его презирает. Он отказался прийти на свадьбу Гретхен.

Почему? — удивился про себя Ноэль. Кто же этот загадочный Энтони Бомонт?

Перед гостиницей, в дальнем углу стоянки для автомобилей, в тени высокого дуба стоял темный седан. На его переднем сиденье расположились двое мужчин: один в форме английского морского офицера, другой — в темно-сером деловом костюме. Его черное пальто было распахнуто. Под расстегнутым пиджаком виднелся край коричневой кобуры.

Морской офицер сидел за рулем. Его лицо с грубыми чертами было напряженным. Черные с сединой брови подергивались, как от нервного тика.

Сидящий рядом с ним человек лет сорока был стройным, но не худым — точнее, подтянутым, благодаря дисциплине и тренировке. Широкие плечи, длинная мускулистая шея и мощная грудь, распирающая рубашку, говорили о хорошей физической форме и силе. Его лицо с тонкими чертами было интересным, но холодным, как будто высеченным из гранита. Взгляд светло-голубых глаз — твердый и бескомпромиссный. Взгляд смелого зверя с быстрой и непредсказуемой реакцией. Скульптурную голову венчала шевелюра светлых волос, блестевших в свете отдаленных фонарей.

Это был Иоганн фон Тибольт, последние пять лет известный как Джон Теннисон.

— Ты видишь? — спросил морской офицер явно озабоченно. — Никого.

— Здесь кто-то был, — ответил блондин. — Учитывая то, какие предосторожности предпринимались, начиная с Монмартра, неудивительно, что здесь никого нет. Хелден и другие «дети» умеют действовать.

— Они скрываются от идиотов, — сказал Бомонт, — «Возмездие» просто наводнено марксистскими недочеловеками.

— Придет время, и «Возмездие» выполнит свои задачи, наши задачи. Но меня сейчас беспокоит не «Возмездие». Я хочу знать, кто пытался его убить. — Теннисон повернулся в темноте. Его глаза блеснули. Он постучал по приборной доске. — Кто пытался расправиться с сыном Клаузена?

— Клянусь, что рассказал все, что нам известно. Все, что удалось узнать. Это не было ошибкой с нашей стороны.

— Это было ошибкой, потому что убийство чуть не произошло, — повторил Теннисон теперь уже более спокойно.

— Это был Манфреди, наверняка Манфреди, — продолжал Бомонт. — Это единственное объяснение, Иоганн.

— Меня зовут Джон. Не забывай.

— Прости. Это единственное объяснение. Мы не знаем, что Манфреди сказал Холкрофту в том поезде. Возможно, он пытался убедить его отступить, а когда Холкрофт отказался, отдал приказ о его уничтожении. Им не удалось убить его на вокзале благодаря мне. Мне кажется, ты не должен об этом забывать.

— Ты не дашь мне забыть, — перебил Теннисон. — Может, ты прав. Он надеялся взять под контроль агентство в Цюрихе. Но этому не бывать. Итак, изъятие актива в семьсот восемьдесят миллионов долларов стало слишком сложной задачей.

— Так же, как обещанные два миллиона — непреодолимым искушением для Холкрофта.

— Эти два миллиона он может положить в банк только в уме. А его смерть будет в наших руках, а не в чьих-то еще.

— Манфреди действовал в одиночку, поверь. После истории в гостиничном номере в Цюрихе никаких попыток больше не возникало.

— Вряд ли бы Холкрофт согласился с таким заявлением... А вот и они. — Теннисон подался вперед. Сквозь лобовое стекло он увидел Ноэля и Хелден, вышедших из дверей. — Что, «дети» Полковника часто здесь встречаются?

— Да, — ответил Бомонт. — Мне это известно от агента «Одессы», который однажды вечером следил за ними. — Блондин засмеялся. Его слова звучали язвительно.

— "Одесса"! Карикатурные типы, которые способны лишь плакать в погребках, перебрав пива. Они просто смешны!

— Да, но они упорны.

— И могут принести пользу, — сказал Теннисон, наблюдая, как Ноэль и Хелден садятся в машину. — Они были и остаются солдатами самого низшего сорта, пушечным мясом. Раньше всех обнаружены, раньше всех принесены в жертву. Это прекрасно отвлекает от более серьезных вещей.