— Вы что, ничего не поняли?

— Я поняла одно: вы очень разочарованы, — произнесла Гретхен Бомонт своим мягким певучим голосом. — Но я испытывала подобное состояние в течение почти всей моей жизни, мистер Холкрофт. И все — из-за Вильгельма фон Тибольта. Он для меня — никто.

— Он зналэто, разве вы не понимаете? И пытался как-то компенсировать.

— Деньгами?

— Больше чем деньгами.

Гретхен наклонилась вперед и медленно протянула руку, чтобы коснуться его лба. Длинными пальцами она вытерла капельки пота. Ноэль замер, боясь порвать ту ниточку, что протянулась между ними.

— Вы знаете, что я вторая жена капитана Бомонта? — спросила она.

— Да, я слышал об этом.

— Развод для него оказался очень болезненным. Разумеется, и для меня тоже, но для него гораздо больше. Для него, однако, все кончилось. Для меня — нет.

— Что вы имеете в виду?

— Я самозванка. Пришелец, разрушитель семьи. У него есть работа, он уходит в море. А я живу среди тех, кто остался на берегу. И в обычных-то обстоятельствах жена морского офицера одинока. Но когда тебя подвергают остракизму...

— Вы должны были знать, на что идете.

— Конечно.

— Ну а если вы знали... — Не вдаваясь в суть, он оставил вопрос повисшим в воздухе.

— Почему я вышла замуж за капитана Бомонта? Вы об этом хотели спросить?

Он ни о чемне хотел ее спрашивать! Его не интересовали интимные детали жизни Гретхен Бомонт. Женева — вот все, что ему было нужно. Соглашение и то, что с ним связано. Ему необходимо ее сотрудничество.

— Видимо, это было чисто эмоциональное решение. Обычно именно так люди женятся. Я лишь хотел сказать, что вы могли бы предпринять некоторые шаги, чтобы смягчить напряженность. Вы могли бы жить подальше от морской базы, завести друзей. — Он говорил бессвязно, с трудом и почти с отчаянием. Он хотел одного — разрушить ее раздражающую скрытность.

— Мой вопрос более интересен. Почему я вышла за Бомонта? — Ее голос вновь вознесся и поплыл в воздухе. — Вы правы, решение было эмоциональным. Это вполне очевидно.

Она вновь коснулась его лба. И вновь платье распахнулось, когда она наклонилась вперед, обнажая прекрасные груди. Ноэль чувствовал в себе усталость, возбуждение и злость.

Он обязанзаставить ее понять, что ее личные заботы ничего не значат в сравнении с Женевой! Чтобы добиться этого, он должен ей понравиться. Но он не смел к ней прикоснуться.

— Естественно, это очевидно, — сказал он. — Вы любите его.

— Я ненавижу его.

Ее рука находилась сейчас почти у лица Холкрофта, пальцы замерли у уголков его закрытых глаз. Он боялся открыть их, боялся дотронуться до нее.

— Тогда зачем вы вышли за него замуж? Почему вы живете с ним?

— Я же говорила вам. Это главное. У капитана Бомонта есть скромные средства, он очень уважаемый человек на правительственной службе, скучный, неинтересный мужчина, который чувствует себя дома только на корабле. Все, вместе взятое, создает для меня довольно спокойную и безопасную нишу. Я нахожусь в удобном коконе. Есть зацепка!

— Два миллиона долларов станут более надежным коконом, миссис Бомонт.

— Возможно. Но я должна покинуть это гнездо, чтобы свить другое. Мне придется выйти наружу...

— Лишь ненадолго.

— И что может случиться? — продолжала она, как будто он ее не прерывал. — Снаружи? Где я должна буду сказать «да» или «нет»? Я об этом и думать не хочу. Это так сложно. Знаете, мистер Холкрофт, я была несчастна большую часть своей жизни, но вовсе не ищу сочувствия.

Она приводила его в бешенство! Ему хотелось ударить ее.

— Давайте все же вернемся к женевскому договору, — выдавил Холкрофт.

Гретхен поудобнее устроилась на подушке, скрестив ноги. Легкое платье соскользнуло с коленей, обнажив плавную округлость бедер. Поза соблазняла, слова отрезвляли.

— Сначала я должна вернуться к прошлому, — сказала она. — Возможно, неудачно, но я пытаюсь вам все объяснить. Ребенком меня вывезли из Берлина. С тех пор мы постоянно находились в бегах, пока моя мать, брат и я не нашли убежище в Бразилии, которое обернулось адом. Все последние годы я плыла по жизни. Я была ведома инстинктом, возможностями, мужчинами — и следовала им. Я не была ведущей, и я старалась принимать как можно меньше решений.

— Я не понимаю.

— Если у вас есть дела, касающиеся моей семьи, вам лучше обсудить их с моим братом Иоганном. Он принимает решения. Он вывез нас из Южной Америки, когда умерла мать. Он именно тот фон Тибольт, который вам нужен.

Усилием воли подавив в себе желание накричать на нее, Ноэль молча вздохнул. На него навалились усталость и разочарование. Иоганн фон Тибольт был именно тем членом семьи, которого он старался избежать. Только вот сказать Гретхен об этом он не мог.

— Где он? — задал Ноэль риторический вопрос.

— Не знаю. Работает в газете «Гардиан» в Европе.

— Где в Европе?

— Понятия не имею, он много разъезжает.

— Мне сказали, что последний раз его видели в Бахрейне.

— Тогда вы знаете больше меня.

— У вас есть сестра.

— Хелден, где-то в Париже.

Все дети подвергнутся проверке... решение принято.

Иоганн прошел проверку, и приговор — верный или нет — вынесен: он не может быть допущен в Женеву. Это бы слишком осложнило ситуацию. Иоганн привлек бы внимание к Женеве, а этого допустить нельзя ни в коем случае. И эта странная красотка на подушке — даже если бы она придерживалась другого мнения — Женевой будет отвергнута. Все так просто.

Париж. Хелден фон Тибольт.

Ноэль рассеянно потянулся за сигаретами, целиком погруженный в мысли о неизвестной ему женщине, работающей переводчицей в парижском издательстве. Он настолько ушел в себя, что не сразу понял, что происходит.

Офицерская жена поднялась на ноги, расстегнула пуговицы платья до самой талии. Затем не спеша расправила складки на шелке. Ее груди полностью обнажились. Они были прямо перед ним — упругие удлиненные соски, вздымавшиеся от желания. Обеими руками она подняла юбку, собрав ее на бедрах, и встала перед Холкрофтом. Его овеял исходивший от нее аромат — тонкие, с чувственным запахом духи, столь же сексуальные, как ее обнаженное тело. Она уселась рядом с ним, подняв платье выше пояса. Его тело охватила дрожь. Постанывая, Гретхен обвила его шею, притянула его лицо к своему, его губы к своим. Ее рот открылся, почувствовав прикосновение его губ. Задыхаясь, она начала страстно целовать его. Теплое дыхание смешалось с сочной влагой, исходящей из самого ее горла. Положив руку на его брюки, она ощупью начала искать пенис... грубо, нежно, грубо. Грубее.И вдруг, потеряв над собой всякий контроль, издавая лихорадочные стоны, прижалась к нему, пытаясь проникнуть в каждую его клеточку.

Ее раскрытые губы оторвались от его рта и прошептали:

— Завтра я уезжаю на Средиземноморье. К человеку, которого ненавижу. Не говори ничего. Подари мне только ночь. Только ночь!

Она чуть отстранилась. Страстный рот и сияющие глаза — широко раскрытые, как у помешанной. Она медленно поднялась над ним, заслонив своей белой кожей весь мир. Дрожь в теле затихала. Скользнув голой ногой по его ноге, женщина встала. Прижав его лицо к своему животу, нащупала его руку. Он поднялся и обнял ее. Рука в руке они направились к двери, ведущей в спальню. И уже когда входили в комнату, он услышал слова, произнесенные все тем же мрачновато-восторженным тоном:

— Иоганн предупреждал меня, что однажды придет человек и расскажет о странном договоре. Я должна быть с ним добра и запомнить все, что он скажет.