Шамиль, зная прижимистость директора, недоверчиво хмыкнул:

– Что-то ты больно щедрый сегодня, Иван Петрович. В чем подвох? Давай, колись. Все равно же узнаю.

Петрович, хитро улыбаясь в седые усы, раскололся:

– Нет подвоха, Талгатыч. Тебе как старому работнику, с которым двадцать лет вместе отпахали, скажу. У наших конкурентов зависла тысяча с хвостиком метров первоклассного шевро. Не выработали за месяц, пожадничали, получая с базы. А вот фурнитуры не хватает. А у нас излишек. Произведем обмен, взаимообразно, и все будем довольны. У нас же полцеха без работы простаивает из-за отсутствия кожи. Выручай, Талгатыч. Людям поможешь. Всем семьи кормить надо. Только там, как приедешь, иди сразу к директору, и ни к кому больше. Ни к кому! Только он и я в курсе. Переночуешь, и прямо с утречка и двигай. А бумаги мы сами оформим. Ты только привези завтра к вечеру…

И Шамиль привез бы, если б не безалаберность обоих директоров. Один брякнул, второй послал, а отдуваться ему, Шамилю. Да еще ехать пришлось не на своем новеньком «ЗИЛе», а на допотопном «ГАЗ-66», который стоял в гараже как подменный уже лет десять. Когда-то ушлый директор выменял его у вояк по бартеру на партию женских сапожек для личного состава роты связи. Армейцам все равно платить было нечем, а госзаказ, никуда не денешься. Так и стоял бедный армейский внедорожник ни богу свечка, ни черту кочерга. В смысле, бесхозный. У кого своя машина в ремонте, тот на ней и ездил. Вернее, добивал. Не своя же, не жалко. Это своих «ласточек» каждый холит, и лелеет, чтоб в дальнем рейсе не подвели. Теперь вот Шамилю довелось. Впрочем, не впервой уже. Безалаберный сменщик Шамиля снова «поцеловался» с кем-то в городе, в третий раз уже за полгода, и теперь жестянщики курочили передок родного «ЗИЛа», на который больно было смотреть. Люто выматерив вовремя сбежавшего домой сменщика (застал – убил бы!), завгара и директора, Шамиль зло хлобыстнул дверцей, почти вырвал у завгара из рук путевку, и вырулил со двора…

Припилил он в Оренбург после обеда в пятницу, сразу проехал на комбинат, а директора нет. Уфитилил куда-то. Поначалу секретарша с умным видом сказала, что директор на совещании. Это понятно. Непонятно где, и когда вернется. Через час сказала, что директор в цехах. Еще через час, что он на больничном, и вообще из отпуска вернется только через две недели. Короче, издевалась. А когда Шамиль не выдержал, и витиевато по шоферски выругался, пригрозила вызвать охрану, ОМОН и бойцов «Альфы», чтобы утихомирить буяна. И только к концу дня сжалилась, видя, что Сан Саныч ну просто смерть как нужен этому сумасшедшему из Уфы, и поведала, что директор уехал на дачу, и вернется только в понедельник утром. Вот блин! Селектор ходячий! Не могла сразу сказать? Шамиль успел бы обернуться за подписью на накладные на директорскую дачу, и загрузился до конца дня. В качестве компенсации, секретарша посоветовала остановиться в гостинице «Факел», как гордо именовался бывший дом колхозника. И утешила тем, что завскладом все равно бюллетенит, и погрузку-выгрузку без него осуществить по любому не удалось бы…

Не везет, так не везет. Гостиницу Шамиль знал хорошо, не раз в ней останавливаться приходилось. Но все больше в двухместных номерах, на сутки, и за умеренную плату. А тут как на грех народу набилось неизвестно откуда, то ли делегация какая, то ли юниоры на соревнования приехали. В общем, все, что могли Шамилю предложить, так это только отдельный люкс, на все его оставшиеся командировочные. И деваться некуда, в городе знакомых нет, у кого можно было бы перекантоваться до понедельника.

От люкса одно название, одиночество и цена. В остальном – обычный одноместный номер. Разве что с советским, еще ламповым, «Фотоном», в котором то ли фильм про пургу показывали по всем каналам, то ли просто кинескоп износился донельзя. Так что даже телик не посмотришь. И выпить с горя не с кем, а от командировочных только на бутылку с закуской и осталось…

В общем, в понедельник с утра Шамиль заявился на комбинат злее черта, и высказал директору все, что о нем думает. А тот, хитрован, только руками развел:

– Ну, прости, Талгатыч. Ну, так вышло! У супруги юбилей, понимаешь, пятьдесят стукнуло, ну и закрутился с этими делами. Забыл напрочь про твой приезд! Извини, дорогой. Сейчас тебя загрузят вне очереди, и поедешь. А что денег не осталось, так не беда. Зачем они тебе? Бензин есть, до дома хватит. Ехать тебе всего часов восемь. Ну, с отдыхом максимум десять. А накормят тебя в заводской столовке, я сейчас распоряжусь. И в дорогу кое-чего соберут. Не журись, дорогой. Что ни случается – все к лучшему. Зато поедешь с утра, а не на ночь глядя…

И конечно опять надул. То есть, в столовой, конечно, накормили от пуза, и «тормозок» в дорогу приготовили. А вот с погрузкой заминка вышла. Пока вызвали из дома завскладом, пока грузчики раскачались, время и ушло. Так что выехал Шамиль из заводских ворот только в полдень, матерясь, на чем свет стоит, понимая, что до конца рабочего дня ну никак не успеть, и значит завтра, не отдохнув толком, с утра пораньше ехать на разгрузку. Да еще от своего директора упреки выслушивать, что цех простаивал двое суток. Как будто по его, Шамиля, вине?

На выезде из города Шамиля тормознул вездесущий гаишник. Принесла нелегкая. И чего надо? Видит, что армейский «ГАЗ», поживиться явно нечем. Однако же и нюх у них, родимых, можно только позавидовать. Хотя с Шамиля взять все равно нечего. Если б водку вез, тогда да. Но тюк с кожей едва ли возьмет, тем более с государственной машины. Шамиль же потом в докладной укажет, куда подевались сто метров шевро. А это уже хищение…

Притормозив, Шамиль выбрался из кабины с документами и накладными, прохладно поприветствовал:

– День добрый, товарищ лейтенант. Я как будто ничего не нарушил. И документы в порядке.

Лейтенант козырнул, представился, как положено:

– Инспектор ДПС лейтенант Асмолов. Что везем?

Пожав плечами, Шамиль сдержанно ответил:

– Груз кожи, согласно накладной. Смотреть будете?

– Обязательно.

Впрочем, лейтенанта груз Шамиля не заинтересовал. Кузов под тентом осмотрел внимательно, в кабину заглянул, козырнул, и пожелал счастливого пути. Хороший такой лейтенантик, вежливый. Молоденький еще, видно недавно в ГИБДД, хапать еще не научился. Правда, глаза у него какие-то пронзительные, не гаишные. Те либо цепко смотрят, либо жадно. А этот как рентгеном просвечивает, даже не по себе малость…

А метров через сто Шамиля снова тормознули. На этот раз, слава Богу, не гаишники. Девчушка лет семнадцати на обочине голосовала так отчаянно, словно именно Шамиля и никого другого ждала. Явно его пропустить не хотела. И когда Шамиль тормознул со скрипом метрах в двадцати впереди, к машине метнулась торопливо, очевидно опасаясь, как бы дядя не дал по газам. Распахнув дверь, Шамиль недовольно пробурчал:

– Ну, чего тебе, красавица? Путешествуешь, что ли?

Девушка, несмотря на неприветливый тон, радостно защебетала:

– Ой, дядя, здравствуйте! А я вас знаю! Мы в гостинице вместе жили. А я смотрю, номера наши, башкирские. Дай, думаю, попытаю счастья, авось повезет. Дядя, возьмите меня с собой, пожалуйста. Мне ну вот так уехать нужно, а деньги кончились!

Услышав «наши, башкирские», Шамиль малость отмяк, и куда как приветливее улыбнулся:

– Землячка, значит? Ну, садись, землячка. Своих в беде не бросаем.

Девушка грациозно вспорхнула по неудобной крутой подножке, бросила под ноги дорожную сумку, и защебетала:

– Ой, как хорошо, что вы мне попались! Я прямо и не знала уже что делать. Мне же в Стерлитамак, с вами я как раз до места и доберусь. А то все едут или местные, или в Челябинск и Татарстан. А мне то никак не по пути. Три часа уже здесь стою, и ни одного в Уфу…

Слушая ее болтовню, Шамиль заулыбался еще шире, вспомнив свою старшую дочку. Ну, точь-в-точь такая же стрекоза, и балаболка. В любой компании своей становится в минуты, словно сто лет людей знает…