– Ну, давай знакомиться, землячка? Как мама с папой то зовут?

Девушка усмехнулась:

– Не скажу! А вообще Гульсияр. Друзья и подружки Гулей зовут. А вас как?

Добродушно улыбнувшись в усы, Шамиль покосился на попутчицу:

– Ну, не хочешь – не говори. А меня Шамиль Талгатович. Можешь Шамиль-ага звать.

– Ой, Шамиль-ага, вы, пожалуйста, не обижайтесь, ладно?! Я же не скрытная какая. Просто мама с папой смешно зовут, вот я и стесняюсь. Гульчонок, ну что за имя, а? Я им запрещаю, а они все равно зовут. Правда, только дома, без посторонних.

– Значит, хорошие у тебя родители, тактичные. И любят тебя. Только любимую дочку так и можно звать. А ты как же так без денег осталась то? На дискотеке прогуляла, что ли? И чего в Оренбурге делала?

– Не, не прогуляла… Я на соревнования приезжала, региональные, по легкой атлетике.

– Спортсменка, значит?

– Ну, вроде того. Бегаю на короткие дистанции. На двести и четыреста метров. Вот, нашу стерлитамакскую ДЮСШ представляла.

– Ну, и как? Победила?

Гуля, не удержавшись, похвасталась:

– Ага! Второе место в беге на двести метров! И третье на четыреста. «Двухсотку» за двадцать пять и шесть десятых секунды пробежала! А главными претендентами челябинские девчонки были. Особенно одна, Люба Ворсова. Я с ней уже три года соревнуюсь. Челябинские девчонки знаете, какие сильные? Хотя у меня тоже первый взрослый уже. Почти КМС. Тренер говорит, если б серьезно занималась, до Олимпиады добегалась бы. Но я хочу после школы на филфак поступать. Обожаю восточные языки, арабский, фарси… А деньги я на подарок потратила. В Оренбурге тетя живет, и двое братишек двоюродных. Я и отпросилась у тренера. Сказала, что тетя меня посадит на поезд. И тетя ему позвонила, вот он и разрешил. У одного братишки вчера как раз день рождения был, ну, я на подарок и потратилась. А взаймы у тети просить неудобно было, живут они небогато, она одна братиков воспитывает. Ладно, думаю, доберусь на попутках. Вот повезло, вас встретила…

Шамиль покосился на девчушку, все так же улыбаясь в усы, поинтересовался:

– Так ты, поди, голодная, кызым? Небось, со вчерашнего пиршества и крошки во рту не было? Я ж видел, вы всей делегацией с утра из гостиницы уходили, а на завтрак, поди, денег уже и не было, а?

Гуля смущенно потупилась, не решаясь сказать «да». Хорошая девочка, скромная. Мотнув головой, Шамиль предложил:

– Вон пакет на кожухе, видишь? Возьми, перекуси. Там котлеты, курочка жареная, хлеб. В термосе чаек с душицей, наверное, теплый еще.

– Ой, спасибо, Шамиль-ага! Честно говоря, кушать так хочется, что корочку хлеба погрызла бы!

– Давай, давай, наворачивай. Ты молодая еще, растешь, организм калорий требует. Ешь, не стесняйся. До Стерлитамака нам часов шесть без остановки пилить. Если ничего в пути не случится…

И как в воду глядел. Точнее сказать – накаркал. Правда, Шамиль подразумевал, что с машиной не случится ли чего, а обернулось так, что старенький вояка не только не подвел, но даже, можно сказать, и жизнь обоим спас своей надежностью…

А началось все с роженицы. Шамиль уже много лет за баранкой, исколесил полстраны, и всякого понавидался, но с таким случаем впервые столкнулся. Раньше только слышать приходилось от коллег, да посмеиваться над теми, кто сподобился в женские дела влезть. Все же не мужское это дело. А тут и сам чуть было не влип. На развилке, где голосовала очередная кучка бедолаг, в надежде поймать попутку, прямо под колеса кинулся мужичок лет тридцати пяти. Явно сельский, в ватнике, в кирзачах. И глаза прямо таки квадратные от испуга. Шамиль затормозил так, что Гуля едва котлетой не подавилась, и пребольно ударилась лбом в стекло, вскрикнув «Ой!», и прошипев что-то не совсем подобающее скромной домашней девочке. И тут же испуганно на Шамиля покосилась, как бы не упрекнул. Но ему не до того было. Сам такое загнул, что у девочки ушки заалели. Распахнув дверцу, уже на всю трассу зарычал с переливами и подтекстом:

– Ты, разбабай толченый!!! Бабку твою кумганом в анису!!! Ты смерти ищешь, куян облезлый??? А если б у меня реакция никудышная была, мне тебя в морг везти, хрень ты неумытая?!! Распредвал тебе в багажник, и домкратом утрамбовать, чтоб не выглядывал!!!

Ну, и далее в том же духе. Гульсияр совсем залилась краской до корней волос, и ушки зажала ладошками, испуганно хлопая глазами, и стараясь не запомнить шоферских идиом. А мужичок, не обращая внимания на справедливую ругань, взмолился:

– Друг, выручай! Вопрос жизни и смерти! Жена у меня, понимаешь, рожать удумала. Повезли ее с шурином на его «Жигулях» и сели. Ну, дорога то, тебе ли объяснять? Пять рытвин на полтора метра. Выручай, друг! За полчаса ты единственный на вездеходе. Тормознулся один на «КамАЗе», да куда ему? Фура груженная, двенадцать тонн, да разворот пятнадцать метров. Сам бы сел. А баба моя криком исходит. Не дай бог, помрет!

Шамиль снова, на этот раз вполголоса, выругался:

– Ну, а раньше то чем думали? Загодя не мог в роддом отвезти? Дернуть надо, что ли?

– Да она все… Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! «Нормально все, Мишенька, не время еще. Успеем». Успели, блин! Ребенок, понимаешь, первый и поздний. Восемь лет делали. Боюсь, не сдюжит жена. Если б сели, полбеды. Шаровые полетели напрочь. Теперь только на эстакаду. Довези до райцентра, Христом-богом прошу!

Шамиль, в сердцах пристукнув ладонями о баранку, распорядился:

– Вот что, дочка. Давай-ка ты в кузов. Там тюки с кожей, на них помягче, чем на скамейке. А этот… чудачок… за штурмана сядет. В темпе, дочка, в темпе. Дело кажется серьезное. Надо выручать… Слышь, ты, Мишаня? Прыгай в кабину, показывай куда пилить.

Мишаня дважды себя уговаривать не заставил, заскочил на освободившееся место, и застрекотал:

– Да тут дорога то одна, до нашей деревни только. Недалеко, километра четыре до трассы не дотянули…

«Жигуленок» на разбитой дороге зрелище представлял из себя жалкое. Весь залепленный грязью, носом ткнувшийся в огромную яму с водой, словно водила специально сунулся, где поглубже. Хотя дождей уже дней пять не было. Эх, деятели, вашу мамашу. Шамиль только сплюнул с досады. И куда на «шестерке» по такой то дороге? Даже он на внедорожнике четыре километра юзил полубоком, цепляясь колесами за траву. Видать и впрямь припекло женщину, если рискнули…

Мишаня пулей вылетел из кабины, заорал шурину, сидевшему за рулем с мукой мученической на лице:

– Вовка, давай быстрее в кабину ее! Сам дуй за трактором, вытаскивать тебя некогда.

Шурин выскочил из салона, осторожно, с зятем на пару, перевел охающую сестру в кабину «ГАЗа», а сам подлетел к Шамилю, чуть ли не руки сложив умоляюще:

– Друг, и меня подцепи, а? Только до трассы. Все равно же тебе выбираться. А там я эвакуатор из райцентра вызвоню.

Шамиль совсем взбеленился:

– Да вы совсем обалдели, мужики?! То бабу вашу спасай, то тебя тащи по рытвинам. Вы уж как-то определитесь, что важнее? Сказал тебе зятек – дуй за трактором. Он и вытащит.

– Да какой, на фиг, трактор? Он один в деревне, сам на ладан дышит! Да и Серега, хозяин, с бодуна сегодня, не поедет. И переть до деревни пятнадцать километров! А я живу то в райцентре. Приехал неделю назад сеструху навестить, да задержался. Рыбки с Мишкой половили, в баньке попарились, да малость водочки попили. И вишь как получилось. Ты только до трассы подтяни меня, а дальше я сам. Выручи, землячок!

Сплюнув, Шамиль крикнул в кузов незадачливому Мишане:

– Эй, ты! Деятель! Нащупай там трос в углу. Будем и шурина твоего спасать, ничего не поделаешь. Такой вот у меня нынче день спасателя…

До трассы ползли – как тараканы беременные. Шамиль старался выбирать места поровнее, чтоб роженицу меньше трясло, не слыша за ревом двигателя, как матерился, и проклинал все на свете Мишанин шурин, волочась в своем «жигуленке» по всем ухабам, и катаясь по салону, как лотерейный шарик в барабане. Тащило его то юзом, то поперек. Главное, что тащило. Под крылья набилось столько травы и земли, что колеса не вращались, а скользили по жирной грязи. Его проблемы. Шамилю не до того было. Молил бога только, чтоб женщина в его кабине рожать не затеялась. Совсем не до смеха будет. Хоть и своих трое, а вот роды принимать как-то не доводилось.