А вот вам, проверяйте! Я и в самом деле после института четыре года на оборонке инженером отпахал. Руки то помнят, помнят родимые.
Вольфа моя вдохновенная исповедь нисколько не тронула. Коротко махнув рукой, чтобы я заткнулся, он подытожил:
– Ладно, хорош. Мне твоя биография без надобности. Но учти, если с тобой будут хоть какие то проблемы – найдем, и порежем. Теперь по делу. Что у тебя со жратвой?
– Ну, в погребе три заячьих тушки, сухарей мешок, сахар, чай…
– Что-то я у тебя оружия не видел.
– Так я на зайцев силки ставлю.
– Ладно. Теперь нас четверо, позаботься, чтобы зайцев было больше. Силки проверять будешь с Фунтиком или Сеней. А теперь займись жратвой, а то Сеня уже всю посуду вылизал.
– Слушаюсь, Вольф… Простите, как Вас по имени?
Чуть подавшись вперед, Вольф поманил меня пальцем. Я, как был, со связанными руками и на коленях, подполз. А этот козел схватил меня за нос мертвой хваткой, и прошипел в лицо:
– Вольф меня зовут, понял? Как папашу Жириновского. Слыхал про Владимира Вольфовича?
Я торопливо покивал головой.
– Ну, и пш-шел отсюда, огрызок… Фунтик!.. Фунтик, ё..! Приглядывай за ним. Глаза мне его не нравятся. Не люблю, когда человек хочет казаться глупее, чем он есть. За этим всегда какая-то подляна кроется.
Сволочь, такую «сливу» поставил! Нос сразу распух, полиловел, и ныл аж до вечера, мешая сосредоточиться. А имени моего даже и не спросил. Так меня и погоняли своим «Слышь, ты…»
И началась моя жизнь в услужении. Я и за повара и за посудомойку, и за горничную, и за поставщика двора его барского величия. И пока я хозяйственными делами занимался, внимательно ко всем троим приглядывался, и пытался скорректировать свои планы.
Конечно, заманчиво было бы улучить момент и дать деру. Лыжи стоят в сенях, выйти туда якобы по надобности труда не составит. Пока спохватятся я уже с километр отмахаю. Вряд ли они нагонят меня по такому снегу. И не пристрелят в этакой снежной буче. Правда, избушку милейшей Анны Михайловны со зла наверняка пожгут, но тут уж ничего не поделаешь. Мне моя жизнь бродяги бездомного все же как-то и где-то ближе, пусть даже для окружающих она никакой ценности не представляет. И все бы оно так, если бы не одно «но». Огромное, мордатое, рыжее «но». Фунтик, подлец, в точности исполнял распоряжение Вольфа, и следовал за мной неотступно. Так что план внезапного побега отпадал. А жаль… Убраться бы сейчас отсюда подальше, и гори оно все…
Ладно, мечтать не вредно. А исходить надо из реалий. Так что следовать придется первоначальному плану.
Как я уже сказал, с первого же вечера мне показалось, что Сеня с Фунтиком друг друга, мягко говоря, недолюбливают. В течение дня я за ними внимательно наблюдал и пришел к выводу, что мне это очень даже на руку. Какое то напряжение между ними чувствовалось постоянно. Потихоньку я стал понимать, чем это вызвано. Отношением к ним Вольфа. К Фунтику Вольф относился малость небрежно, но как к своему, проверенному. А вот красавчика Сеню не особо шпиговал, но и держал на расстоянии. По всей видимости – не слишком ему доверял. А объяснение этому довольно простое. При дневном свете мне удалось рассмотреть на пальцах Вольфа наколотые перстни, явно зоновские. Что именно они означают мне не ведомо, но что-то авторитетное. И рыжий верзила Фунтик – тоже «синий». А вот Сеня – из чистеньких. Все в его поведении говорит, что зоны он не нюхал, просто шакал по жизни. Такой вот расклад. А в поведении Вольфа, если внимательно присмотреться, угадывалась некая странность. Найдя под единственной кроватью подшивку старых журналов, он ДЕЛАЛ вид, что читает. В действительности чутко ко всему прислушивался, и настороженно присматривал за нами. То есть – за всеми троими. Согласитесь, странно, что он следил и за своими опричниками. Ну, за мной понятно, на простофилю Фунтика не слишком полагался. Но за своими то зачем?
Вторая странность. Когда разбитной Сеня обнаружил спрятанный мной от посторонних глаз приемник, и врубил музыку, Вольф малость погрустнел. То есть помрачнел, велел Сене приглушить звук, а когда тот начал крутить настройку и случайно попал на волну местного радио, злобно велел убрать «эту трепотню». И третья странность, пожалуй, самая занимательная. В кухне, в посудном шкафчике, лежали три севшие батарейки от приемника. Когда я заменил батарейки в последний раз, эти просто позабыл выбросить. Закрутился. Так вот, когда я полез за тарелками, обнаружил, что батареек нет. Пропали, загадочным образом. Интересно, кому понадобились севшие батарейки? Что не мне, это точно. Более того, через час примерно вдруг заглох и приемник. Просто сдох, и все. Основательно встряхнув его, Сеня проверил батарейки, и с разочарованием заметил, что они не тянут, и что такому лоху как я следовало бы пистон вставить за невнимательность. Скучно без музыки. Я в этот момент мельком глянул на Вольфа, и заметил, что с того напряжение как будто малость спало. И еще я заметил, что в комплекте из трех батареек одна «не родная». Обычно я покупал «ТDК», а в последний раз их не было в киоске, и я взял «Panasonic». Найти исчезнувшую батарейку для меня большого труда не составило. Когда я мыл полы, затоптанные этими чертями, под кроватью у стены обнаружилась и пропавшая батарейка. Вольф даже не удосужился спрятать ее подальше. А то, что батарейку заменил именно Вольф, я не сомневался. Вот только когда и как он это сделал? Видимо в тот момент, когда я в сопровождении Сени выходил до ветру. А Фунтик мог и внимания не обратить на отключение приемника. Интересно, чего так хотел НЕ УСЛЫШАТЬ Вольф из новостей? Или чтобы его опричники не услышали?..
Короче, сплошная череда загадок. Но мне это сейчас только на руку. И то, что на вторую ночь меня определили на ночлег в погреб – тоже. Для виду я, конечно, похныкал, жалуясь на холод и неудобство, но Фунтик рыкнул на меня, и я благоразумно замолчал. Понятно, что всю ночь спать из-за меня вполглаза, пусть даже и связанного, никому из троих не хотелось. Ладно, хоть позволили ватник взять с шапкой и баллон с водой. Ну а большего мне от них и не надо, и такому обороту я был только рад. В погребе есть запас свечей, коробок спичек я с кухни стянул, и инструмент кое какой в погребе тоже имеется. И не только инструмент…
Спать мне, понятное дело, не пришлось. Не до сна в моем-то положении. Всю ночь я усердно работал. Едва дождавшись, когда Сеня с Фунтиком задвинули на люк погреба тяжеленный сундук Анны Михайловны, я взялся за дело. Свечу зажигать не стал покуда, чтобы не заметили через щели в полу. В погребе я и на ощупь хорошо ориентируюсь, каждый его сантиметр изучил. Поэтому стальную решетку, прикрывающую вытяжку, нащупал безошибочно. Вытащить ее – плевое дело. Труба вытяжки, длинной метра три, на мое счастье не была цельной, и состояла из трех кусков примерно одной длины. Так что расковырять, и выдернуть куски большого труда мне не составило. Хуже было колупать землю, чтобы расширить лаз. Земля хоть и не промерзла на такой глубине, но все равно не пух. Тем более что работать пришлось садовым совком, предназначенным для возделывания цветочной клумбы. Лопаты и грабли у Анны Михайловны, понятное дело, имеются, но хранятся в сараюшке. Перетащить их в погреб открыто возможности у меня не было никакой. И самое паршивое – холод. Землю из лаза я еще мог затоптать на полу, чтобы в глаза не бросалась, а вот одежду почистить уже не получится. И если я завтра вылезу из погреба весь грязный, как бес из преисподней, даже дебиловатый Фунтик сообразит, чем я всю ночь занимался. Так что копать пришлось в одних трусах, содрогаясь всем телом и лязгая зубами от холода. Ладно, хоть работа согревала, иначе дал бы я дуба уже в первую ночь в погребе.
Но как бы там ни было, половину лаза за ночь я все же преодолел. Решетку приладил на место, землю рассыпал по полу, и равномерно и тщательно затоптал ногами. Для этого пришлось зажечь свечу, но ночь была глубокая, постояльцы мои нежданные зверски храпели, и вряд ли заметили свет в погребе. Потом я тщательно помыл руки и лицо, закутался в ватник и до пробуждения «гостей» просидел на корточках в полусне. С отвычки было не сладко. Давненько мне не приходилось в таких условиях ночь коротать. Комфорт развращает. Ну да ладно, есть ради чего терпеть…
