— Понятно. — Вадим встает с довольно злобным видом. — Вы не оставляете мне выбора. Предлагаю спорить на бабки!
— Bay, вау! — девушки начинают хлопать в ладоши. — Мальчики, вам обязательно нужно поспорить, это так прикольно!
— Сучкам предлагаю временно замолчать! — Он целует каждую девушку в губы. — Временно.
— Андрей, это как раз по нашему вопросу. Зачем нам шпроты? Мне нужно продвинуть новую косметику. Для… для собак. Смог бы ты красиво написать статью и разместить ее в своем «Одиозном»? Статью, которая придала бы образу косметики для собак этакий гламурный флер? Я правильный термин употребил?
— Я не пишу заказняков, — говорю я, разозленный тем, что этот павлин начал решать дела при скоплении народа. — Только за большие деньги.
— Например? — почему-то оживляется Боря.
— У вас таких нет.
— Выйдем проветриться? — предлагает Вадим. — Пошли, Борь!
— Пошли с нами, Антон, — киваю я.
На улице Вадим обнимает меня за плечи и, дыша химически-спиртуозным перегаром, наклоняется ко мне:
— Прости, братик, я все понял. Не хотел тебя подставить. Там народу много, а тут все свои. В общем, тема в том, что мне нужно продвинуть косметику, на самом деле. А этот хохляцкий лох просто под руку подвернулся. — Вадим ржет и бьет Борю по подставленной руке. — Люблю его, скотину — не могу! Хотел даже в Киев к нему переехать.
— Никогда не поздно, — улыбается Боря.
— Скажи, сколько стоит размещение такой статьи?
— Ну, типа. — Я думаю, какой цифрой их убить. — Ну, типа…
— Штука, — рубит рукой воздух Вадим. — Штука за статью в две с половиной тысячи знаков. Неплохо, а, чувак?
— Две, — поднимаю я два пальца вверх. — И только потому, что мы друзья.
— Понеслось. Борюня, готовь бабки, — снова хлопает в ладоши Вадик. — Условия такие: если Андрей пишет складную и красивую статью, которую опубликуют в его журнале, кроме твоего гонорара в двушку, я даю Боре пятьсот грин. Поскольку я полагаю, что статью про гламурную косметику для зверей хорошо написать нельзя.
— Можно, — не унимается Боря, — просто нужен талант.
— Этот самый талантливый, — льстит мне Вадим. — Если статья выйдет убогая, но ее все равно поставят, он же договорится (Вадим снова приобнимает меня), пятьсот грин даешь мне ты. Идет?
— Критерии убогости, — включается молчавший до сих пор Антон. — Кто их определяет?
Лицо Антона сейчас ошеломленно-настороженное. Еще бы, ему мой финт провернуть не хватит воображения и дерзости.
— Думаю, в части красоты материала наши с Вадимом взгляды совпадают, — предполагает Боря. Я согласен. Когда выходит новый номер твоего «Одиозного»?
— Погодите, погодите, — протестую я. — Номер выходит через три недели, но писать бесплатно — поищите журналистов из Саратова.
— Сколько вперед? — Вадим поджимает губы и вытаскивает кошелек.
— Полторы? — говорю я вопросительно.
— Понял. Штуку за глаза, — Вадик отсчитывает деньги.
— Антон — свидетель, — впрягаю я друга.
Все согласно кивают. Докурив, мы возвращаемся в бар.
— Вы поспорили? — осведомляется Наташа. — Ага, — кивает Вадим.
Лена смотрит на нас напряженно. Девушки хлопают в ладоши и снова кричат: «Вау!» и, кажется, еще: «Класс! Класс!»
— Вы с ума спрыгнули, — тихо резюмирует Антон.
— Скучно, — отвечает Вадим.
— Я в туалет, что-то дурно уже, — Боря уходит.
— Добиваем бутылку, считаемся и сваливаем. — Вадим доливает всем остатки шампанского. — Хорошо отдохнули.
— Ну что, honey, let's go? — предлагаю я Ленке.
— Я зайду умыться и поедем, — обворожительно улыбается она.
Огни танцпола смазываются и становятся похожими на фары автомобилей, если смотреть на улицу сквозь мокрое от дождя стекло. Интерьер «Симачев-бара» плывет у меня перед глазами. Отчаянно хочется спать…
— А почему эти телки не обижаются, когда ты называешь их сучками? — почему-то задаю я Вадику именно этот вопрос.
— Потому что мы не оставляем друг другу никакого выбора. — Он щелкает зажигалкой, пытаясь прикурить, и роняет незажженную сигарету на стол между нами. Мы оба инстинктивно отдергиваем руки. Где-то далеко начинает играть КАЧ:
Бери на бас.
Бери на бас.
Либо мы этих пидоров.
Либо они нас…
Через двадцать минут мы с Леной сидим на заднем сиденьи такси, движущегося по бульвару. Мы сворачиваем налево, на Петровку, проезжаем «Дягилев», и я тоскливо смотрю в окно на чей-то чужой праздник. Если честно, отдохнули мы совсем не хорошо.
— Ты меня любишь? — тихо спрашивает Ленка. Я непонимающе смотрю на нее.
— Мне стало казаться, что большие компании для тебя гораздо важнее. Ты взял… взял и потерял меня. Я чувствовала себя как привязанная у двери магазина собачка. И за тобой не уйти, и с места не сдвинуться. Только за столом сидеть…
— А Антон с Ритой уехал? — почему-то интересуюсь я.
Я не знаю. Какое мне дело! Главное, что мы уезжаем вместе. Пока еще…
— What do you mean?
— Я имею в виду, что мы как-то… меняемся, что ли?
Просто я тебя не люблю.
— Я не понимаю, о чем ты? — меня начинает колотить злоба, и я выплескиваю ее на водителя: — Вы не могли бы радиостанцию сменить? Я, например, не люблю шансон.
— Пожалуйста, пожалуйста, — отзывается водитель и меняет волну.
— Мне кажется, мы отдаляемся друг от друга, — продолжает Ленка.
— Ты придумываешь, зайка. Видно, много шампанского выпила.
— Я его вообще не пила.
— Да? Странно… значит, ты просто устала, — говорю я, отворачиваясь к окну.
Или я от тебя устал…
«Taxi, take me to the other side of town… as fast as you can», — поет Bryan Ferry.
«Хочется проснуться завтра с утра в обнимку с Катей», — думаю я, и еще мне хочется плакать от бессилия…
PERFECTIL
Мы просыпаемся с Ленкой одновременно, в одиннадцать. Ее будит приступ жажды, меня — похоти. Отчаянно занимаемся любовью. Так рвут телочку, если жил с ней вместе, потом расстался на долгое время и вчера случайно встретил на вечеринке. Так нервно любят подруг своих жен, еще так страстно, наверное, делают детей. Впрочем, дети в мои сегодняшние планы не входят. При всей чувственности сцены и продолжительности акта, при всех этих вздохах и укусах Ленка долго не кончает. Странное дело. Обычно ей хватает минут семи. Не проснулась? Мы переходим в doggy-style, я чувствую неумолимое приближение оргазма и стараюсь отвлечься. Как наши сыграли с англичанами в футбол? Понятия не имею. Сколько я должен по кредитным карточкам — в районе пятерки… Бли-и-и-и-и-н! В понедельник сдавать все материалы, интересно, Марина успеет сделать фотосессию? Нет, не то, не то. Я впиваюсь пальцами в Ленкины бока, что же еще-то проблемного вспомнить? Ритка хочет ко мне переехать… прикинь, она бы нас сейчас запалила! А, идиот, а-а-а-а-а, не-е-ет, ладно, по-о-о-о-том извиню-ю-ю-ю-ю-ю-ю-юсь, типа, сама виновата, чего тянуть-то, а-а-а-а-а-а-а-а-а…
Мы откидываемся на подушки, лежим несколько минут, после чего Ленка хихикает и говорит:
— Не успела она и опомниться!
Это у нас, типа, шутка такая с давних пор. Только если раньше она катила за шутку, то сейчас раздражает. Я закрываю глаза. Интересно, как так получается? Почему все фишки, ужимки, присказки или движения, характерные для девушки, с которой ты живешь, раньше казались тебе милыми, а сейчас выглядят нелепыми и раздражают? Почему со временем тебя бесят все детали, в которые ты когда-то влюблялся?
— Я тебя обидела? — вопрошает Лена, приподнявшись на локте, отчего ее левая грудь выглядит какой-то размазанной. — Ты странно реагируешь.
— Нет, все окей, honey!
— Я же вижу, что все совсем не окей!
И давно ты это видишь?
— Ленка, я тебя умоляю, все cool!
— Не надо меня умолять! Андрей, что происходит?
Ого, в девочке проснулся зверь! Опять предложишь жениться, зайка?
