"Учить войска тому, что нужно на войне" - это требование, естественно, мы относили и к себе. В проекте нового Полевого устава РККА, подготовленном в 1940 году, от политотделов дивизий впервые требовалось: изучать политико-моральное состояние противостоящих частей и дивизий; вести среди них пропаганду и агитацию в целях подрыва их морального состояния.

Наш отдел пополнился специалистами. Это были высокообразованные политработники, знающие иностранные языки. Назову некоторых из них: заместитель начальника отдела А. А. Самойлов, воспитанник института адъюнктов Военно-политической академии имени В. И. Ленина; востоковеды И. С. Брагинский и И. П. Банков; германист Д. И. Москвин, работавший до этого ученым секретарем Института экономики Академии наук СССР; специалист по Японии Б. Г. Сапожников, воспитанник Военной академии имени М. В. Фрунзе; батальонный комиссар И. П. Пакконен, финский коммунист, политэмигрант, принявший советское гражданство; Н. Н. Берников, в прошлом аспирант Ленинградского государственного университета; С. И. Самойлов, участник революционного движения в Бессарабии.

Седьмые отделы создавались в политуправлениях приграничных военных округов. Одновременно в штатах политотделов армий вводились отделения, в политотделах стрелковых дивизий - старшие инструкторы по работе среди войск противника. В новом аппарате создавалась служба информации о зарубежных странах и армиях.

В комплектовании отделов и отделений большую помощь оказали работники управления кадров, особенно батальонный комиссар К. Г. Беляев - старший инструктор по кадрам.

Как-то меня вызвал начальник управления и поставил задачу:

- Подготовьте проект директивы политорганам... Надо изложить, что они должны делать в области идеологической работы на войска противника... На тот случай, конечно, если агрессор развяжет войну.

Задание было необычным: ведь со времен гражданской войны политическое управление РККА не разрабатывало такого рода директивы или наставления.

Работа над проектом потребовала огромных усилий. За ходом его разработки внимательно следил армейский комиссар 2 ранга А. И. Запорожец, возглавлявший в то время Главное управление политической пропаганды (ГУПП) РККА{20}. Проект много раз обсуждался и перерабатывался, так что его по праву можно назвать плодом коллективной мысли. 12 октября 1940 года директива была подписана.

- Теперь ваша задача, - сказал мне армейский комиссар, - довести директиву до командиров и политработников и конечно же до седьмых отделов и редакций учебных газет.

В основу директивы легли ленинские идеи о партийной пропаганде и агитации, опыт работы политорганов РККА в годы гражданской войны и недавних боевых действий на Халхин-Голе и Карельском перешейке.

Директива требовала от политорганов, если империалисты навяжут нам новую войну, проводить такую широкую политическую пропаганду среди войск и населения противника, которая вызвала бы у них "отрицательное отношение к империалистической войне, протест против своего правительства, симпатии к Красной Армии и советскому пароду". Это важное положение было сформулировано на основе известного ленинского указания о том, что в деле защиты завоеваний социализма заинтересованы трудящиеся всех стран и что, следовательно, необходимо и возможно "политически отвоевать" у империалистов их собственных солдат.

Были определены и главные направления пропаганды: в частности, указывалось на необходимость разъяснять солдатам противника причины и характер войны, разоблачать ее виновников, цели агрессоров, показывать бессмысленность войны для трудящихся - на них ложится основное ее бремя, тяготы, жертвы и лишения, доводить до вражеских солдат правду о Советском государстве, о справедливом характере его борьбы в защиту социализма.

Значительное место в директиве отводилось вопросам совершенствования пропагандистского мастерства. Речь шла о доходчивости пропагандистских материалов, их краткости, ясности и доступности для солдат и унтер-офицеров, обманутых буржуазной пропагандой, о том, чтобы эти материалы были конкретны и убедительны.

Сейчас, когда пишутся эти воспоминания, я не вижу причин, по которым можно было бы взять под сомнение основные положения директивы. Но я покривил бы душой, если бы стал утверждать, что в ней не было слабых мест. Конечно, они были. Более подробно, например, мы осветили задачи предстоящей работы среди населения противника, исходя из того, что будем воевать "на чужой территории", и менее подробно - вопросы идеологического воздействия на солдат и офицеров вражеских армий в различных условиях боевой обстановки, а также вопросы работы с военнопленными. Понятно, что многое потом пришлось наверстывать.

Все сотрудники нашего отдела сразу же выехали в приграничные военные округа. Мы провели сборы пропагандистов, выступили с докладами перед командирами и политработниками, помогли начальникам политорганов составить планы работы седьмых отделов и редакций учебных газет.

Прямо скажем, становление "внешней политработы" - так с легкой руки писателя Вс. Вишневского часто называли пашу область деятельности проходило нелегко. Новые кадры пропагандистов не сразу поворачивались лицом к боевой агитации - так называемые страноведы в большинстве своем тяготели к научно-исследовательской работе. Да и кое-кто из руководителей все еще не придавал должного значения идеологическим средствам в вооруженной борьбе. И тем и другим пришлось напомнить, что "критика оружием" отнюдь не отменяет "оружия критики".

В первых числах мая в отдел позвонил армейский комиссар 2 ранга А. И. Запорожец. Он сообщил, что нарком обороны намерен заслушать доклады работников нашего отдела о сопредельных странах и армиях.

- Вас могут вызвать в любое время, так что будьте готовы исчерпывающе доложить по всем интересующим его вопросам, - предупредил меня начальник управления.

Вызов последовал через несколько дней. За эти дни мы основательно, насколько это только было возможно, подготовились к ответственной встрече, стараясь предугадать все вопросы, которые могут интересовать народного комиссара. И тем не менее мы не без внутреннего трепета открывали дверь небольшого серого особняка вблизи 1-го Дома НКО. Волнение наше еще более усилилось, когда, перешагнув порог кабинета, увидели идущего нам навстречу Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко, человека высокого роста, могучего телосложения, с наголо бритой головой. Он тепло поздоровался со всеми, пригласил нас сесть за широкий четырехугольный стол. Тут только замечаю, что вместе с С. К. Тимошенко усаживается за стол и А. И. Запорожец. На душе немного отлегло, но напряжение не проходит, тем более что маршал, не теряя времени, приступает к делу.