– Це не я уцепився, це ты не подумавши щось змолола, а тепер робишь гарну мину при поганий гри, – вежливо грубил матери хлопчик.

– Я тебе скилькі раз ховорила, балакай тилькі по-русски! – кипела Вика, отвешивая легкую оплеуху сыну.

– И какой гад её с утра укусил? – тихо спросила Натаныча Людон, поправляя прическу.

Внезапно Натаныч с непередаваемым анекдотическим «одесским» выговором, грассируя и помогая себе жестами, заявил:

– Таки, мадам Виктория, ви уже напрасно инструктируэте мальчика! Имея с детства рядом такой образэц женщины, ваш мальчик легко станет педэрастом без дополнительных инструкций!

– А тобі, Натаныч, нихто и не спрашивает! У вас в Израилях взагали мужики з косами ходють! – Вика отбрила нежеланного пророка и грозно добавила, обратившись к сыну, – Пишли отседова!

– Ви были во Израилях? Там-таки есть на шо взглянуть! – подколол старый еврей, знавший об Израиле ненамного больше самой Вики.

– Да отчепись ты вже от меня! – неистовствовала Вика.

– Шо ви кричите? Я понимаю слов! – обиделся Натаныч.

– Ну, мамка, опять ты мне ничего не купила! А обещала наряд на свадьбу!

– Обойдешься! Похано собі ведешь! Я и соби-то ничохо не купила… – Вика выкатилась из магазина, утаскивая за собой своё неспокойное рыжее чадо.

– Ой, таки живите как хочете! – напутствовал маму с сыном всё с тем же одесским прононсом Натаныч.

Откуда-то издалека послышался гулкий звук разорвавшегося снаряда или чего-то схожего с ним, и троица замерла. Поводя глазами по помещению магазина, Людон облегченно выдохнула.

– Сразу ж видно! – съязвил Натаныч, – Интеллэгэнтая особа эта мадам Виктория, но не пойти на свадьбу – будет моветон!

Лана Дмитрина, как показалось Натанычу, услышав незнакомое слово, спешно последовала примеру Вики, унося ноги и захватив бракованную видеокамеру. Остались Натаныч и Людон. Первый поправил волосатым пальцем очки и поинтересовался:

– Ну, шо?

– Шо «шо»? – вопросом на вопрос ответила Людон, после чего Натаныч взглядом указал на бутылку горилки, стоявшую на прилавке и стоившую семьдесят гривен.

– Ну и? – опять спросила продавщица.

– Дозвольте взглянуть в ваши светлые глаза! – из-за угла зашел он.

– Ой, ну не канифоль мне мозги!

– Не способен на подобные глупости, Людмила Николаевна! Пятьдесят можно завтра занесу? – поинтересовался Натаныч, протягивая две десятигривенные купюры.

– Ну що? Бачиш якого-небудь пса у формі камуфляжу? – спросил подползший боец нацгвардии Украины у снайпера, затаившегося в кустарнике на нейтральной полосе. Позиция была выбрана снайпером исключительно грамотно – вся Отрежка была как на ладони.

– Поки що не видно. Але, думаю, що скоро намалюється хто-небудь.

Боец притащил снайперу сухой паек и маленький термос с кофе.

– Приніс чим вмазатися? – с нервным вожделением спросил снайпер.

– Немає. Лише завтра буде…

– Ось біс!

Снайпер с недовольной миной начал открывать термос.

– Не тряси ти кущі! У них теж снайпери є… – возмутился снайпер, когда боец принялся раздвигать кустарник, чтобы рассмотреть в бинокль раскинувшийся в долине Безславинск.

Снайпер был настоящим профессионалом – стрелковая подготовка отличная, маскировка безупречная, крайне осторожен, на простые приманки не реагирует. В тридцати метрах от своей засады он уложил под небольшой кустик чучело с биноклем, нахлобучив на муляж головы пятнистую каску хаки. Перед ним вырвал траву – создал явно расчищенный сектор обстрела.

Привязал к кустику и к чучелу прочную леску, за которую периодически тихонько подёргивал – ждал, когда снайпер-ополченец выдаст своё укрытие, начнёт расстреливать чучело, и вот тут-то он накроет противника своим точным, годами отработанным выстрелом.

– Ось дивися, терорист корову веде! Онде, недалеко від ставка пожежника.

– Бачу, але це не терорист, – возразил снайпер, разглядывая в прицел дедка, ведущего за собой на веревке большую корову.

– А чому він в камуфляжі? І чому у нього холова в кривавих бинтах?

– Та біс його знає! Це ж просто дід якийсь. Поранений, вже.

– Тоді пристрели корову, хай ці гади без жрання залишаться!

Снайпер аккуратно поднял приклад винтовки, стоявшей верхней частью ствольной коробки на раскладных сошках – это сильно увеличивало точность стрельбы. Припав лицом к прицелу, снайпер замер, как замирает зверь, неожиданно столкнувшийся с охотником. Изо всех сил старался он задержать дыхание и вел прицелом вдоль хребта животного. Он планировал стрелять из засады сверху вниз, так что точка прицела на корпусе животного должна была быть несколько выше, чем при прямом горизонтальном выстреле.

Увидев на сетке прицела качающуюся при ходьбе голову коровы, снайпер дождался нужного момента и с некоторым упреждением на движение цели плавно нажал на спуск.

Пуля обожгла шею коровы чуть ниже основания черепа и прошла навылет. От мощного удара восьмисот килограммовое животное взревело, споткнулось, упало на передние ноги на землю, будто кланяясь своему хозяину. В предсмертной агонии корова резко метнулась в сторону, увлекая за собой старика в камуфляжной куртке. Она ударилась о ствол пирамидального тополя, завалилась на землю рядом с поваленным фонарным столбом, забилась в конвульсиях и за считанные секунды околела.

– Класний постріл! Дивитися на твою роботу – одне задоволення! – похвалил снайпера боец нацгвардии, разглядывая в бинокль неподвижную тушу коровы и несчастного старика, обхватившего свою почившую кормилицу за кровоточащую шею.

– А зараз десерт! – лукаво сказал боец, достал из бокового кармана два одноразовых шприца по 50 мг и покрутил ими перед глазами своего однополчанина.

– Ах, ти пес! Обдурив мене! – обрадовался снайпер и резко сел в позу лотоса…

Через какое-то время им обоим стало глубоко наплевать, что «у них теж снайпери є…».

Тем временем гордая Лана Дмитрина, совершившая, по её мнению, сделку века, ехала от сельского магазина по разбитой дороге на допотопном смешном мотоцикле с проржавевшей коляской. В коляске сидел огромный игрушечный Кролик DurenBell – точная копия розового «пасхального» кролика из одноименной телевизионной рекламы, являвшегося символом долгой работы батареек фирмы DurenBell.

Дорога проходила по окраине Безславинска через микрорайон Отрежка, представлявшего собой самую обычную забытую Богом славянскую деревушку. Но было в этом «забвении» своё преимущество. «Маленький провинциальный городок – это когда лично знаешь тех людей, которым адресованы надписи на всех стенах, заборах и гаражах…» – подумали Вы, мой дорогой читатель? Нет-нет, я сейчас не об этом, а о том, что дорога, петлявшая между домишками, проходила мимо красот невероятных: плачущие ивы склонились над речушкой, за ними простирались холмы и дальние дали, внушающие спокойствие и умиротворение, тишину и радость, дарящие ощущение настоящей деревенской жизни и открывающие смиренную красоту славянской провинции. Со склонов горы Кобачун, напоминавшей своим видом здоровенный кабачок, открывался замечательный вид на Безславинск и окрестности.

Даже облака здесь были какими-то другими, не городскими, не западноевропейскими, если хотите. Они являлись взору путника в виде величественных картин, написанных самой матушкой природой. Кого только не увидишь на небе: и оленя, продирающегося сквозь метель и вьюгу, и водопад, ниспадающий в бездну, и джунгли, окутывающие гору Кобачун, и небоскрёбы, и даже галактики, а кто-то видит Ангелов. Белые, пушистые, они как крылышки небесных созданий летят себе над землёй русской да украинской и всё видят с неба…

Именно такую картину могла лицезреть Лана Дмитрина еще совсем недавно, но теперь по окраинам виднелись самодельные блокпосты из покрышек и всякого хлама. Слышались редкие выстрелы на разных концах города. Навстречу прошел небольшой вооруженный отряд ополченцев с георгиевскими ленточками на рукавах. Поваленные заборы, проломленные крыши домов после артобстрела, резкие, оглушительные, частые удары по подвешенному на дереве рельсу – загорелось складское помещение при магазине хозтоваров. Черный столб дыма ворвался в небо и закрыл оленя, продирающегося сквозь метель и вьюгу, и водопад, ниспадающий в бездну, и джунгли, и Кобачун, и даже Ангелов.