Как и обещал Гвоздев, Леньку через несколько дней направили на задание. Группа уходила на железную дорогу за станцию Чихачево рвать вражеские эшелоны. Вышли, как всегда, с вечера и к утру были на месте. Весь день пролежали в реденьких кустиках на опушке леса. Подползти ближе не удавалось: вражеские патрули непрестанно ходили по шпалам. Движение здесь было немалое. Примерно каждый час проходил один, а то и два поезда. Шли они главным образом днем. Вдоль полотна гитлеровцы вырубили весь кустарник. По обе стороны дороги тянулась открытая голая полоса шириной метров в сто.

Рвать колею решили в том месте, где линия поворачивала немного вправо и патрули не могли далеко просматривать дорогу. Степана беспокоило только одно: поставить мину, предположим, удалось бы легко, но ждать поезда час, а может, два среди вырубленных кустов – наверняка провалить дело. Минеров обнаружит первый же вражеский патруль. Отойти дальше – не хватит бечевки, а надставить ее нечем.

Партизаны лежали, прижавшись к земле, и раздумывали, как быть.

– А если из бинтов свить? – предложил один. – Индивидуальные пакеты у всех есть.

– Что ж, можно попробовать. – Степан достал свой пакет, раскрыл его, скрутил бинт жгутом, попробовал разорвать. Бинт не поддался.

– Пойдет! – сказал Степан. – Так и сделаем. Давайте бинты.

Бинты разрезали вдоль на три части – получились длинные тонкие ленты. Все их связали вместе. Самодельным шнуром нарастили бечевку, сделанную из парашютных строп. Степан рассчитал время. Он несколько раз проверял по часам, через какие промежутки времени появляются патрули. За эти несколько минут надо было подползти к насыпи, поставить мину, подвязать шнур, замаскировать все и отползти назад. И все это делать под угрозой того, что следующий патруль может появиться на какую-то минуту раньше.

– На всякий случай шнур будем сразу протягивать, – распорядился Степан. – Глядите, чтоб не запутался.

Два немецких солдата только что прошли вдоль полотна. Их удаляющиеся силуэты неясно вырисовывались на фоне ночного неба.

– Пошли!

Степан с помощником поползли к железной дороге и словно растаяли в темноте. И все же товарищи знали, чувствовали, что происходит там, впереди. Шнур молочной струйкой полз следом за подрывниками. Разматываясь, он отмечал совершенно точно движения минеров. Вот он разматывается медленно-медленно – значит, минеры ползут осторожно, вглядываясь в темноту ночи, опасаются, как бы патрули не оглянулись назад. Стропы потекли быстрее, еще быстрей. Ленька едва успевает поправлять их, чтобы не захлестнулись петлей.

– К насыпи побежали, – прошептал Ленька. – Сейчас ставить будут.

Парашютные стропы кончились. Ленька почувствовал под рукой мягкий жгут марлевых бинтов. Наконец шершавое течение шнура остановилось. Бечевы хватило в обрез. В запасе оставался кусок не больше двух метров.

Справа на линии опять появились силуэты вражеских солдат – подходил следующий патруль. А минеров все не было. Вдали загудел паровоз, вероятно, со станции отправился поезд. Эхо гудка покатилось далеко за лес и вернулось обратно. Наконец партизаны появились из темноты.

– Готово, – прошептал Степан. – Никак эшелон идет?

– Дай я рвану, Степан. Ладно? – Ленька упрашивал Степана и пытался разглядеть выражение его лица.

– Ладно. Как дам команду, сразу рви что есть силы. Надо, чтобы мина под паровозом взорвалась.

В ночи нарастал металлический грохот идущего состава. Паровоз шел с потушенными фарами. Вот уже виден силуэт поезда. На фоне посветлевшего неба он казался вырезанным из черной бумаги. Эшелон приближался. Теперь хорошо были видны резко очерченные контуры паровоза, вагонов. Впереди паровоза катились две платформы, груженные камнем. Гитлеровцы всегда пускали их впереди поездов. Проверяли, не подложили ли партизаны мины нажимного действия.

Ленька держал шнур, ожидая команды. Степан привстал, поднял руку и ястребом глядел на громыхающий поезд.

– Давай! – крикнул он и резко опустил руку. Ленька потянул на себя шнур. Он подался легко, словно резиновый, но взрыва не было.

– Давай, черт бы тебя взял! – прокричал над его ухом Степан. Он сам ухватился за шнур, дернул его. Шнур вытянулся еще больше, и снова не было взрыва.

Паровоз прогрохотал мимо того места, где лежала взрывчатка. Потом над миной прошли вагоны. Еще через минуту паровоз, дымя, исчез за поворотом.

Степан стукнул себя кулаком по лбу и схватился за голову:

– Ах дурак я, дурак! Резинку бы еще к шнуру подвязал! Бинт растянулся и не сработал. Теперь опять карауль…

Партизаны залегли, замаскировались и опять стали ждать. На исходе была третья бессонная ночь. Клонило ко сну. То один, то другой клевал носом и, вздрогнув, поднимал голову. Иногда казалось, что приближается поезд, все прислушивались, но это только казалось.

Наступал рассвет.

– Еще полчасика подождем, и уходить надо. Днем здесь нас переловят, – сказал Степан, глядя на розовевшие облака.

Подождали еще. Где-то далеко-далеко загудел паровоз. Прислушались… Нет, опять показалось.

– Больше ждать нельзя, – мрачно произнес Степан. – Мину оставим, а шнур срежем, чтобы не заметили. Поползу, пока не развиднелось.

Степан ждал, когда пойдет патруль, чтобы ползти к насыпи. Но в это время совершенно явственно послышался гул паровоза. Степан приложил ухо к земле.

– Идет, – сказал он. – В случае если погонятся, расходись в разные стороны. Мы с тобой, Ленька, вправо, а вы влево. Сойдемся там, где ночевали в тот раз.

Было уже почти светло, когда появился поезд. Партизаны увидели платформы, груженные пушками, походными кухнями, танкетками под чехлами. Платформы перемежались с вагонами. На площадках виднелись часовые. Паровоз деловито пыхтел, взад и вперед ходили дышла. Ленька глядел на эшелон и уже не надеялся, что Степан позволит ему попробовать еще раз. А Степан вдруг сказал:

– Бери шнур. Как скажу – беги что есть духу. Бинт до отказа тяни и рви. Намотай конец на руку. Готов?

Паровоз не дошел до мины нескольких метров.

– Давай! – крикнул Степан.

Ленька вскочил и побежал. Шнур вытягивался, но с каждым шагом становился все более упругим. Ленька дернул и ничком повалился на землю. Глухой взрыв потряс воздух. Оглянувшись, Ленька увидел, как под паровозом взметнулся столб огня, как состав сошел с рельсов, круша, выворачивая шпалы. Паровоз накренился и встал. А сзади на него громоздились вагоны, платформы. Следом за взрывом мины раздался скрежет, лязг, треск ломающегося дерева и опять взрыв, но еще более сильный.

– Бежим! – крикнул Степан, и партизаны побежали в разные стороны.

Отбежав немного, Ленька оглянулся еще раз. Эшелон горел. От состава разбегались прыгавшие из вагонов солдаты. Потом стали рваться боеприпасы…

Партизаны с бега перешли на быстрый шаг. Второпях Ленька и не заметил, что в руке он все еще держит конец шнура. Шнур волочился за ним длинной змейкой. Ленька смотал его: пригодится.

От железной дороги партизаны отошли уже с километр. Степан остановился, прислушался. Сквозь беспорядочную трескучую дробь рвущихся патронов слышались винтовочные выстрелы и приглушенные очереди автоматов.

– Погоню начали, – сказал Степан. – Теперь уноси ноги!

Они побежали снова. До перелеска оставалось совсем немного. Оба уже считали себя в безопасности, и вдруг невесть откуда засвистели пули. Степан и Ленька, как по команде, повалились в траву. Осмотрелись. На проселочной дороге, которую они только что пересекли, видна была группа солдат – они и стреляли. Еще четверо бежали наперерез партизанам.

– Ползком не поспеем, – прикинув расстояние, сказал Степан. – Была не была – бежим!

Пригнувшись, они побежали к лесу. Сзади продолжали стрелять. Ленька бежал впереди. Всего несколько шагов оставалось до спасительных деревьев. Вдруг Степан ойкнул и стал припадать на левую ногу. Он доковылял до опушки и сел на траву.