«Хорошо».

Ингри достал из кармана ключи от комнат и вручил их леди Йяде. Служительница нахмурилась, но не посмела возражать.

– Держите двери постоянно на замке, – сказал Ингри, – и задвиньте засовы.

Брови леди Йяды поползли вверх, и она с недоумением обвела взглядом уютную комнату.

– Разве здесь есть что-то, чего следует особенно опасаться?

«Только то, что мы принесли с собой».

– Прошлой ночью я ходил во сне, – неохотно признался Ингри. – Прежде чем меня разбудили, я успел добраться до вашей двери. – Леди Йяда медленно кивнула и бросила на Ингри задумчивый взгляд. – Я буду в другой гостинице. Я знаю: вы дали мне слово не пытаться бежать, но все равно я хочу, чтобы вы находились взаперти и не попадались никому на глаза. Вам лучше не выходить в общий зал. Я распоряжусь, чтобы ужин подали в ваши комнаты.

– Благодарю вас, лорд Ингри, – только и сказала девушка.

Коротко поклонившись, Ингри вышел.

В общем зале, куда вел короткий коридор, Ингри обнаружил двоих приближенных Болесо и одного из своих гвардейцев, уже чокавшихся кружками с пивом.

– Вы остановились здесь? – спросил Ингри одного из солдат.

– Мы повсюду, милорд, – ответил тот. – Мы заполнили все гостиницы в городе.

– Это лучше, чем спать на полу в храме, – проворчал гвардеец.

– Точно. – Придворный Болесо отхлебнул одним глотком полкружки. Его дородный товарищ пробормотал что-то, что можно было счесть согласием.

Какой-то переполох и крики перед гостиницей привлекли внимание Ингри; он подошел к занавешенному окну и выглянул наружу. Открытая тележка, запряженная парой приземистых лошадок, приткнулась к обочине: одно колесо у нее слетело, заставив тележку пьяно накрениться. Фонари на тележке раскачивались, тени плясали по стенам домов. Решительный женский голос сказал:

– Ничего страшного, голубушка. Бернан все сейчас починит. Вот поэтому-то я…

– Велела захватить ящик с инструментами, – закончил за говорившую усталый мужской голос откуда-то из-за тележки. – Сейчас я до него доберусь, только вот это вытащу.

Появился слуга и подставил к накренившейся тележке деревянную лесенку. Вместе со служанкой они помогли спуститься на землю невысокой кругленькой фигуре, закутанной в плащ.

Ингри отвернулся от окна, безразлично подумав, что поздним путешественникам будет нелегко сегодня найти приют в Реддайке. Дородный придворный осушил свою кружку, рыгнул и спросил у трактирщика, как пройти в уборную. Пошатываясь, он двинулся впереди Ингри по коридору.

Туда как раз вошла женщина в плаще; ее служанка что-то искала на полу, ругаясь себе под нос и загородив проход. Необъятных размеров плащ на женщине был в дорожной грязи, да и вообще видал лучшие дни.

Дородный придворный разразился руганью и заорал:

– Прочь с дороги, ты, толстая свинья!

Из складок плаща донеслось возмущенное «Ха!», женщина откинула капюшон и наградила наглеца уничтожающим взглядом. Ее нельзя было назвать ни юной, ни старой; вьющиеся светлые волосы матроны выбились из косы и свирепо торчали во все стороны, образуя нимб вокруг раскрасневшегося то ли от оскорбления, то ли от вечерней прохлады лица. Ингри насторожился: люди Болесо были не из тех, кому простолюдины могли противоречить, не опасаясь насилия. Однако глупая женщина словно не замечала кольчуги и меча, да и размеров противника и его сомнительной трезвости тоже.

Женщина расстегнула пряжку на плече и позволила плащу соскользнуть на пол; она оказалась одета в зеленое облачение ордена Матери… и была вовсе не толстой, а очень беременной. Если это акушерка-дедикат, подумал Ингри, то ей очень скоро понадобятся ее собственные услуги. Женщина похлопала себя по плечу и зловеще откашлялась.

– Видишь это, молодой человек? Или ты так пьян, что у тебя глаза смотрят в разные стороны?

– Что я должен видеть? – буркнул дородный придворный, на которого какая-то нищая беременная акушерка не произвела никакого впечатления.

Женщина взглянула на свое обтянутое зеленой тканью плечо и раздраженно надула губы.

– Ох, проклятие! Херги, – она обернулась к служанке, которая только что поднялась на ноги, – они снова свалились! Надеюсь, я не потеряла их на дороге…

– Они у меня, госпожа, – пропыхтела служанка. – Сейчас я их приколю. Снова.

В руках служанка сжимала не один, а целых два шнура, говорящих о высоком ранге жрицы, и, высунув кончик языка, принялась прилаживать их на положенное почетное место. Зелено-желто-золотой шнур говорил о том, что женщина – целительница ордена Матери; другой – бело-серебряный – принадлежал волшебнице ордена Бастарда. При виде первого придворный Болесо если и не проявил уважения, то все же насторожился; однако именно второй заставил его побледнеть.

Губы Ингри раздвинула первая за этот день улыбка. Он похлопал по плечу придворного.

– Лучше извинитесь перед просвещенной госпожой, а потом дайте ей пройти.

Толстяк скривился.

– Не может быть, чтобы это были ее шнуры!

Кровь, похоже, отхлынула не только от его лица, но и от мозгов.

«Тому, кто не хочет признать ошибку, суждено ее повторить…»

Ингри предусмотрительно отодвинулся в глубь коридора; это, кстати, позволяло ему лучше видеть то, что должно было последовать.

– У меня нет времени возиться с тобой, – раздраженно бросила волшебница. – Если ты желаешь вести себя как в свинарнике, то свиньей ты и будешь до тех пор, пока не научишься приличным манерам. – Она взмахнула рукой, и Ингри с трудом удержался от того, чтобы не пригнуться. Его нисколько не удивило, когда толстяк упал на четвереньки, а его отчаянный крик перешел в хрюканье. Волшебница фыркнула, подобрала юбки и ловко обошла его. Ее служанка, качая головой, подняла плащ и последовала за госпожой. Ингри вежливо поклонился женщинам и двинулся следом за ними, не обращая внимания на отчаянное копошение на полу. Двое солдат обеспокоенно выглянули в дверь.

– Простите меня, просвещенная, – любезно обратился к жрице Ингри, – но долго ли продлится ваш весьма наглядный урок? Я спрашиваю только потому, что завтра утром этот человек должен быть в силах сидеть в седле.

Светловолосая женщина, нахмурившись, обернулась к нему; пряди ее волос, казалось, старались разлететься во всех направлениях.

– Это ваш человек?

– Не совсем. И хотя я не несу ответственности за его поведение, я несу ответственность за то, чтобы он прибыл по назначению.

– Ах… Ну ладно, я, конечно, верну ему человеческий облик, прежде чем уеду. Да и вообще чары сами по себе утратят силу через несколько часов. А пока пусть остальные извлекут урок. Понимаете, я очень спешу. В Реддайк прибыла торжественная процессия, сопровождающая принца Болесо, который, как говорят, был убит. Вы не видели кортеж? Я ищу командира.

Ингри коротко поклонился.

– Вы его нашли. Я Ингри кин Волфклиф, к вашим услугам и к услугам богов, которым вы служите, просвещенная.

Долгое мгновение женщина пристально смотрела на Ингри.

– Да, так и есть, – сказала она наконец. – Хорошо. Та молодая женщина, Йяда ди Кастос… Вы знаете, что с ней сталось?

– Она на моем попечении.

– Вот как? – Взгляд стал еще более пронзительным. – Где она?

– Ей отведены комнаты на втором этаже этой гостиницы.

Служанка с облегчением вздохнула; волшебница бросила на нее полный триумфа взгляд.

– Три – волшебное число, – пробормотала она. – Разве я не говорила?

– В этом городе всего три гостиницы, – рассудительно ответила служанка.

– Не посланы ли вы храмом, – с надеждой спросил Ингри, – чтобы взять все в свои руки?

«И освободить от ответственности меня».

– Нет… по правде говоря, нет. Но я должна ее увидеть.

Ингри заколебался.

– Кто она вам? Или вы ей?

– Старая приятельница, если она меня еще помнит. Я просвещенная Халлана. Я узнала о ее затруднительном положении, когда новость насчет принца дошла до моей семинарии в Сатлифе… То есть мы узнали об убийстве Болесо и о предполагаемой виновнице, так что я решила, что она в затруднительном положении. – Взгляд, который женщина все еще устремляла на Ингри, не стал более доброжелательным. – Мы были уверены, что кортеж поедет этой дорогой, но я опасалась, что нам придется догонять его.