Пришло время праздновать приход Лета. Поскольку во время торжественной церемонии роль Госпожи Весны здесь должна была по традиции исполнять только что вышедшая замуж молодая женщина, Изелль осталась не у дел. Робкая, скромная новобрачная передавала трон Богини зрелой женщине, носящей под сердцем ребенка. Кэсерил, наблюдавший за церемонией, краем глаза увидел, как облегченно вздохнул храмовый священник – на этот раз все прошло без эксцессов.

Жизнь замедлилась. Солнце немилосердно нагревало камни замка, и в душном классе ученицы Кэсерила без конца вздыхали и зевали, в чем им не уступал и их педагог. В один по-особому жаркий день он вообще прервал урок, да еще и отменил послеобеденные занятия, поскольку днем в помещении было совсем невыносимо. Как и обещала Бетрис, по мере наступления более теплых и долгих дней состояние вдовствующей королевы улучшилось. Она стала чаще появляться за семейным столом и каждый день, после полудня, проводила время в дальнем конце сада провинкары, в тени пышных фруктовых деревьев, в компании своих служанок. Правда, служившие Исте люди не позволяли ей подниматься на кромку замковых стен, где она могла бы разделить удовольствие вдохнуть свежего ветерка с Изелль и Бетрис, которые спасались там от жары и от ворчания всевозможных стареющих личностей, не желавших карабкаться вверх по ступеням.

Как-то жарким днем, который последовал за дождливой ночью, Кэсерил рискнул в поисках прохлады сбежать из своего душного помещения в сад. Под мышкой у него была книга из достаточно скудной замковой библиотеки – одна из немногих, которые он еще не прочитал. Не то чтобы его волновала тема этой книги, озаглавленной «Пять дорог к высшей цели: об истинных методах квинтарианской теологии». Скорее факт наличия этой толстой книги на его коленях, с ее страницами, шуршащими на ветру, должен был убедить случайного прохожего, что Кэсерил не просто дремлет, а дремлет сном серьезного ученого и педагога. Он обошел розарий и увидел королеву, сидевшую на скамье, которую он мечтал занять. С королевой была ее служанка, державшая в руках пяльцы. Как только женщины подняли на него глаза, Кэсерил, отогнав парочку назойливых пчел, отвесил поклон и пробормотал извинения за непрошеное вторжение.

Но как только он повернулся, чтобы уйти, вдовствующая королева окликнула его:

– Постойте, кастиллар… ди Кэсерил, верно?

И когда он повернулся к ней, спросила:

– Как у вас занимается моя дочь?

– Отлично, моя госпожа! – ответил Кэсерил, склонившись в почтительном поклоне. – Она очень хороша в арифметике и геометрии и настойчива в овладении дартаканским.

– Хорошо, – кивнула Иста. – Очень хорошо.

И отвернулась, переведя взор на залитый солнцем сад.

Служанка тем временем, склонившись к пяльцам, боролась с очередной ниткой. Сама леди Иста не занималась рукоделием, не вязала и не вышивала. Кэсерил случайно услышал от одной из служанок, что королева и ее дамы полтора года трудились над расшитым алтарным покрывалом для Храма, но в самом конце процесса, когда оставалось сделать всего несколько стежков, Иста, воспользовавшись временным отсутствием своих спутниц, сожгла почти завершенную работу в камине. Правду ли рассказала служанка или нет, но в руках леди Исты нынче была не иголка, а роза.

Кэсерил всматривался в лицо королевы.

– Простите мою дерзость, моя госпожа, – начал он, – но я хотел спросить, помните ли вы меня по тем временам, когда я служил вашему благородному отцу в качестве пажа? Прошло много времени, и я не удивлюсь, если вы меня забыли.

Он улыбнулся.

– И в те годы я еще не носил бороды.

Чтобы помочь королеве, он прикрыл нижнюю часть лица ладонью.

Иста улыбнулась Кэсерилу в ответ, внимательно, слегка прищурившись, посмотрела на него, и отрицательно покачала головой:

– Увы! У моего отца было очень много пажей.

– Я понимаю! Ваш отец был влиятельным человеком, и его окружала огромная свита.

Он перекладывал книгу из одной руки в другую, чтобы скрыть разочарование, и вновь улыбнулся, извиняясь за дерзость. Он надеялся: то, что она его не узнала, не связано с ее состоянием. Скорее в те годы, когда она переживала самый расцвет своей жизни, взгляд ее был устремлен вперед и вверх, а не вниз и по сторонам.

Служанка королевы, которая тем временем, что-то ворча, рылась в своей шкатулке для рукоделия, подняла глаза и проговорила, улыбаясь:

– Милорд ди Кэсерил! Если вас не затруднит, не могли бы вы на время составить компанию моей госпоже, пока я схожу за темно-зеленым шелком?

– Нисколько, леди, – машинально ответил Кэсерил. – То есть если…

Он глянул на Исту, которая ответила ему взглядом несколько ироничным.

Нет, в том, что он останется с королевой наедине, не крылось никакой опасности. Вряд ли она примется буйствовать, кричать и вообще выйдет из себя. Она даже слезы лила молча – он видел это, хотя и нечасто. Он поклонился служанке королевы; она же взяла его за локоть и, отведя за розовый куст, прошептала на ухо:

– Все будет хорошо. Просто не упоминайте имя лорда ди Лютеза. И оставайтесь с ней рядом, пока я не вернусь. Если же она сама станет говорить о нем, произносить его имя… просто не отходите от нее – и все!

И она умчалась.

Кэсерил почесал затылок. Ничего себе, история!

Блестящий лорд ди Лютез в течение тридцати лет был ближайшим советником короля Иаса. Они стали друзьями еще в детстве, вместе воевали, вместе бражничали. Со временем Иас наградил друга всеми наградами, одарил всеми привилегиями, которые только были в его распоряжении: ди Лютез стал провинкаром сразу двух провинций, канцлером Шалиона, маршалом личной гвардии короля и командиром гвардии Сына, самого могущественного из святых орденов. О причине такой неистовой благосклонности шептались и враги, и поклонники ди Лютеза: настоящим королем Шалиона был ди Лютез – во всем, кроме официального титула; Иас же был его королевой…

В свое время Кэсерил пытался понять, слабость или же, напротив, мудрость заставила короля переложить всю грязную работу, результаты которой вызывали недовольство шалионской знати, на плечи ди Лютеза, а за собой оставить право называться Иасом Добрым. Добрым, а не Сильным, Мудрым или, на худой конец, Удачливым. Именно ди Лютез устроил второй брак Иаса с леди Истой, заткнув рот тем среди кардегосского нобилитета, кто распространял слухи о несколько странной любви, которую король питал к своему старому другу. И тем не менее…

Через пять лет после свадьбы короля и леди Исты ди Лютез вдруг резко впал у короля в немилость. Обвиненный в предательстве и измене, он умер под пытками в казематах Зангры, королевского замка в Кардегоссе. За пределами шалионского двора ходили слухи, что предательством сочли любовь ди Лютеза к молодой королеве Исте. В кругах же более близких ко двору шептались, правда, еще более осторожно, по поводу того, что якобы сама королева убедила мужа уничтожить человека, которого считала соперником в своей любви к монарху.

В общем, любовный треугольник был разрушен; из трех его углов осталось два, а затем, не прошло и года со дня смерти ди Лютеза, вообще один: однажды вечером король лег, отвернувшись к стене, и больше не встал. Умер. А Иста забрала детей и сбежала из Зангры. А может, и была изгнана.

Ди Лютез. Не упоминайте имя лорда ди Лютеза. То есть ни слова не говорите об истории Шалиона за последние полтора поколения. Хорошо, не буду!

Кэсерил вернулся к Исте и осторожно присел на оставленное служанкой кресло. Королева же принялась срывать лепестки с розы – мягко и осторожно отрывая по одному и складывая рядом с собой на скамейку – как ни странно, в форме именно розы, слой за слоем, спиралью.

– Мои мертвецы приходили ко мне сегодня ночью во сне, – сказала Иста, словно продолжая прерванный на мгновение разговор. – Хотя, думаю, это были ложные сны. А к вам ваши мертвецы приходят, Кэсерил?