Обернувшись, Кинсон увидел Плута. Физиономия болотного кота оказалась всего в нескольких дюймах от его лица, а светящиеся глаза уставились на него с таким ужасом, будто кот в жизни своей не видывал ничего страшнее. Кинсон проглотил ком, застрявший в горле. Он чувствовал на своем лице тепло кошачьего дыхания. Когда кот успел проснуться? Как ему удалось так незаметно подкрасться? Еще мгновение Кинсон смотрел коту прямо в глаза, потом со вздохом отвернулся.

— Может, ты хочешь пойти с нами? — спросил Бреман хозяина. — Увидеть рождение чудо-меча — это стоит того, чтобы совершить небольшое путешествие.

Коглин, фыркнув, покачал головой.

— Прибереги свои шуточки для других, Бреман. Я даю тебе описание процесса и приношу наилучшие пожелания. Если то и другое пойдет тебе на пользу, так и славно. Но мое место здесь.

Он уже нацарапал что-то на куске старого пергамента и теперь протянул его друиду.

— Лучшее, что может предложить наука, — буркнул он. — Бери.

Бреман спрятал пергамент в складки одежды.

Коглин выпрямился и по очереди посмотрел на Кинсона и Марет.

— Присматривайте за этим стариком, — предупредил он. Его глаза смотрели с тревогой, как будто он вдруг понял нечто весьма его расстроившее. — Он нуждается в присмотре гораздо больше, чем ему кажется. Следопыт, ты обрати внимание на его уши. Следи, чтобы он слушал, что ему говорят, когда надо. А ты, девушка, как тебя зовут? Марет? Тебе придется следить за всем остальным, что поважнее слуха.

Все молчали. Кинсон поднял глаза на Марет. Ее лицо ничего не выражало, но она вдруг побледнела.

Коглин с мрачным видом внимательно изучал ее:

— Будет тебе. Смотри, чтобы он не навредил сам себе. Чтобы с ним все было в порядке.

Он резко замолчал, словно сказал слишком много, пробормотал что-то себе под нос, потом встал — унылая фигура, кожа да кости, помятая карикатура на самого себя.

— Идите выспитесь, а потом отправляйтесь, — устало проворчал он, внимательно оглядел их, будто старался отыскать что-то не замеченное раньше, словно они могли оказаться не теми, за кого себя выдавали. Потом повернулся и двинулся прочь.

— Доброй ночи! — крикнули они ему вслед. Но старик не ответил. Он решительным шагом, не оборачиваясь, удалился.

Тучи, закрывавшие уголки лунного серпа, отбрасывали странные тени, которые носились над землей, подобно ночным птицам, мелькая над головами наступавших дворфов. Стоял тот неспешный предрассветный час, когда над людьми безраздельно властвует сон и когда смерть подступает ближе всего. Теплый воздух не двигался, ночь молчала. Казалось, все замерло, даже время замедлило шаг, а жизнь свернула со своего неумолимого пути, чтобы на несколько прекрасных мгновений отсрочить приход смерти.

Дворфы темными волнами, напоминавшими накаты реки, выскальзывали из-под деревьев. Несколько сот здоровяков спустились в Вольфстааг через ущелье Ведьм в дюжине миль к северу от того места, где расположились полчища Чародея-Владыки. Прошло два дня с тех пор, как его армии прошли южнее Сторлока, и все это время дворфы, с близкого расстояния наблюдавшие за их продвижением, выжидали. Теперь они решили атаковать.

Дворфы двигались в направлении полоски деревьев, расположенной там, где река Рэбб сворачивала в сторону длинной болотистой низины, подходившей почти вплотную к маленькой речушке под названием Нанни, — словом, туда, где армия Северной Земли имела глупость устроить лагерь. Разумеется, здесь хватало воды, травы и места, однако высокий берег доставался атакующим, а оба фланга армии оказывались незащищенными. Вокруг лагеря выставили сторожевые посты, но убрать караульных не составляло большого труда, и даже рыскавшие повсюду Слуги Черепа не могли бы остановить людей в такой отчаянной ситуации.

Когда дворфы подошли достаточно близко, Риска обеспечил им прикрытие: послал свои размноженные образы на юг за речку Нанни, чтобы отвлечь крылатых охотников. Когда облака полностью закрыли луну и звезды, дворфы пошли вперед. Они ползком преодолели последнюю милю, отделявшую их ударные силы от спящей армии противника, сняли часовых, прежде чем те успели поднять тревогу, заняли господствующие высоты с севера и с востока над рекой и пошли в атаку. Растянувшись на полмили в обе стороны по гребню, они пустили в ход большие луки и пращи. Град стрел и камней осыпал троллей, гномов и чудовищ, выгоняя их из темноты. Лагерь проснулся. Солдаты, крича и ругаясь, поспешно надевали доспехи, хватали оружие и падали раненными и убитыми на полпути. Посреди всеобщей сумятицы отряд кавалерии, вскочив на коней, попытался перейти в наступление. Однако контратака была обречена — при попытке вырваться из бурлящего лагеря и подняться по склону кавалеристов изрубили в куски.

В отместку один из Слуг Черепа вынырнул из темноты и бесшумно кинулся на дворфов, выставив когти. Но Риска подготовился к такому повороту событий. Дав Слуге Черепа долететь почти до земли, он обрушил на него огонь друидов, который отшвырнул обгоревшего и визжащего монстра прочь.

Нападение было стремительным и точно рассчитанным, однако нанесенный им урон не мог привести к серьезным последствиям для такой огромной армии, поэтому дворфы не стали задерживаться. Их главная цель состояла в том, чтобы посеять панику во вражеском воинстве и заставить противника отклониться от намеченного прямого маршрута. В этом дворфы преуспели. Они быстро скрылись за деревьями, отступая по самой короткой дороге, потом свернули на север в направлении ущелья Ведьм. Враг, не теряя времени, организовал погоню. К рассвету преследователи стали догонять дворфов, приближавшихся ко входу в ущелье Ведьм.

Все шло в точном соответствии с планами Риски.

— Там, — тихо сказал Гефтен, показывая вниз, на деревья напротив входа в ущелье.

Последние солдаты из ударной части дворфов колонной входили в ущелье и рассредоточивались по горам, расположенным над ним, занимая места рядом с теми четырьмя тысячами отборных бойцов, которые уже дожидались там. Позади, меньше чем в миле от них, в глубокой неподвижной тьме предрассветного леса можно было различить первые признаки движения преследователей. Риска заметил, что это движение ширилось, словно рябь от камня, брошенного в середину спокойного пруда. Отряд, который послали за ними, оказался достаточно большим и во много раз превышал тот, который они могли бы разбить в открытом бою, хотя здесь сосредоточилась значительная часть армии дворфов.

— Сколько времени им понадобится? — спросил он Гефтена.

Следопыт едва заметно пожал плечами — скромность и сдержанность были неотъемлемыми чертами его характера. Жесткие непослушные седые волосы покрывали странно вытянутую голову дворфа.

— Час, если они остановятся, чтобы обсудить, разумно ли входить в ущелье, не имея плана. Риска кивнул.

— Они остановятся, потому что один раз уже обожглись. — Он улыбнулся старику, угрюмому ветерану пограничных войн с гномами. — Не спускай с них глаз. Я доложу королю.

Друид оставил свой пост и двинулся назад в горы. Карабкаясь вверх с того места, откуда Гефтен наблюдал за продвижением преследователей, он чувствовал, как от сознания того, что впереди второе сражение, его переполняет дикий восторг. Нападение на лагерь северян только раззадорило его. Риска вдыхал утренний воздух и ощущал себя сильным и готовым ко всему. Наверное, он ждал этого момента всю жизнь, все те годы, которые провел затворником в Параноре, совершенствуя боевое искусство и тактический талант. И сейчас он чувствовал себя энергичным, как никогда, даже отчаянные обстоятельства не могли успокоить бурю восторга, охватившую его.

Риска добрался до дворфов три дня назад и тут же пошел к Рабуру. Король, уже и без того встревоженный присутствием полчищ Северной Земли и не сомневающийся в их намерениях, безотлагательно принял его. Сообщения Риски только подтвердили опасения короля и побудили к немедленным действиям. Рабур был королем-воином, так же как Риска — друидом-воином. Всю свою жизнь он воевал. Как и Риска, с самого детства он сражался с племенами гномов за те земли в нижнем и центральном Анаре, которые дворфы испокон веков считали своими. Став королем, Рабур с поразительным постоянством продолжал добиваться этой цели. Введя войска в глубь страны, он вытеснил оттуда гномов и раздвинул границы так сильно, что они удлинились почти вдвое, а гномы оказались отброшены далеко на север, за Рэбб, и на восток — за Серебряную реку, и больше не представляли опасности. Впервые за долгие века все земли, лежащие между двумя этими реками, оказались в безопасности, и дворфы могли селиться и жить здесь.