– Каторжник, – подтвердил тот, – в чине лагврача. Не в рыбацкой бригаде состоял, заметьте; занимался лишь лечением.

Теперь ясно, отчего врач такой катастрофически худенький – видимо, кормили его столько, сколько он мог лечить своей убогой аптечкой. Форт прибавил к списку совершённых преступлений ещё пунктик – содействие побегу закоренелого преступника.

– Я, – продолжал пассажир, – жертва политических репрессий, меня осудили несправедливо. Мне нужно убежище у белодворцев.

– Тебе не кажется, что я с тобой куда-то влип?

– Мне кажется, что напротив – это я влип с вами. И я признателен вам за предложение бежать вместе. За вас мне прибавили бы срок; повод такой, что и придумать трудно.

– За меня? отчего?

– За оказание помощи звёздным. По закону нелегально въехавших нельзя лечить, пока они не зарегистрируются у властей.

– Я не заметил охраны. Почему ты раньше не сбежал на лодке?

– За мной следили.

– Свои?

– Да, свои. Посёлки заключённых на территории не охраняются, за побег всем увеличивают срок. Но вы похитили меня – значит, не накажут никого.

– А зачем стражник прилетел?

– Иногда они проверяют, все ли налицо; прилетают неожиданно.

«Шляпа» неслась прежним курсом, чуть поддав ходу. Режим на каменистом берегу нарисовался Форту без дальнейших разъяснений – обширная территория без дорог, редкая россыпь каторжных поселений и два хозяина – полиция и стража, минимум наполовину купленные «звёздными». Вот раздолье криминалу и контрабандистам! приземляйся, разгружайся, отдыхай в тюрьме как дома, кадры пополняй!..

– Как нам разлучиться? К белодворцам твоим я не полечу.

– Не знаю, – полушёпотом ответил врач. – На одном берегу залива хинкоская полиция, на другом зональная. Нас заметят: залив узкий, а по берегам системы наблюдения.

– Днем, ночью – одинаково?

– Да.

– Скверно. А скажем, если пару лиг не долететь... дам тебе пояс, вплавь доберешься?

– Что вы говорите?! – Врач встрепенулся. – Много морских хищников!

– Тогда ищи другое место.

– Туда надо лететь над сушей, а вас скоро станут искать. И рассвет близко.

Звезда на карте неуклонно двигалась к заливу, тиски сжимались, и у Форта складывалось невыгодное, но единственное решение. Вкратце высказав свой лихой план, он добавил:

– Погляди, что ценного в багажнике.

– Почти ничего... – Врач разгрёб рухлядь за решеткой. – Одежда... ценное не здесь.

– Зачем он возил с собой тряпки?

– На продажу. Кто попадает в зону, сдаёт одежду страже. Я выберу что-нибудь для себя, вы не возражаете? А то моя роба...

– Бери хоть всё.

Ценности оказались у Форта под ногами, в выдвижном ящике; на взгляд он оценил побрякушки невысоко, но врачу было видней. Выбрав десятка полтора чего-то вроде литых стеклянных пробок, он поочередно воткнул их торцом в гнездо на пульте – каждый раз в окошке у гнезда светились разные знаки, – потом разложил пробки на две кучки.

– Вам понадобятся оты. Пожалуйста. Семь кликов, отов в них достаточно.

Слово от понимают все разумные; ТуаТоу сумела навязать сообществу одиннадцати видов не только имперское Единое Время, но и свою денежную единицу как эталон. Но клик Форт увидел впервые – эти прозрачные пробки, по словам врача, служили туанцам кошельками.

Уже светало. Форт вышел на крутую дугу, направляя «шляпу» в залив, и не удержался:

– Может, мы всё-таки познакомимся?

– Да, конечно! – Врач встал, отряхнулся. – Меня зовут Уле Эмэнии, а какое ваше уважаемое имя?

– Форт. Не ошибиться бы берегом.

– Мой – слева.

Изготовились к десанту. Уле со скаткой и аптечкой сгруппировался у двери. Осторожно, поскольку впервые, Форт прижимал «шляпу» к обрывистому склону; прошёл мимо промоин-каньонов, поднялся – да есть тут где сесть-то? а, вот площадочка! Умная «шляпа» сама распрямила ноги, касание, стоп.

В предутреннем полумраке, за туманной дымкой впереди громоздился город или завод – прямоугольные и ступенчатые громады.

Опустился трап.

– Очень вам благодарен, господин Фольт! – Уле мялся в дверях. – Желаю вам счастья и удачи!

– Ну, будь здоров. Вываливайся, время дорого.

По расчётам, стражника уже хватились, новая «шляпа» побывала в тюремном посёлке и объявила аврал с изложением примет. Всё это началось, или вот-вот начнётся, с минуты на минуту. И электронные стукачи сигналят, что подозрительная «шляпа» со стороны моря села на левый берег.

«Лъеш, белодворцы... что за народ здесь обитает?» Самую малость Форт уделил любознательности, вглядываясь в город на горизонте, и поэтому сразу отследил в небе чёрное пятнышко.

«Шляпа» хинкоской полиции.

Он сорвался с берега вниз и понёсся в мареве над самой водой. Залив шириной километров сорок, значит, времени на сборы и подготовку совсем ничего. Когда оно истекло, автомат обнял хозяина всеми лапами; Форт подтянул кобуру лайтинга, взял багаж, вышиб дверь и прыгнул. Отмерив расстояние до волн, он повернул пусковой регулятор носимого гравитора на максимум. Увесистый плоский блок в ранцевой части скафандра взвыл, и подушка искусственного тяготения смягчила вход в иоду.

«Шляпа» с шорохом отмерила последнюю стометровку и врезалась в скалы правого берега; Форт этого не видел, но знал наверняка.

«Теперь ищите меня в обломках. Пока хватит батареи, проплыву против течения над дном, а выдохнется – выберусь, и в зону».

– Господин четырёхсотник, берег и дно обследованы на лигу от места падения катера стражи. Тело не обнаружено.

Офицер направил взгляд на запад, где едва заметной полосой виделся высокий берег Хинко. Жаль, в мирное время права армии туда не простираются – там автономия. Вернуть лагврача на территорию нетрудно... если бы не законы! Теперь веди переговоры, добивайся...

– Может быть, тело унесло течением? – предположил двадцатник отделения полевой разведки.

– Расширьте район поиска на юг, – приказал четырёхсотым. – Досадно – мы опоздали всего на час!

– Если бы не перехват переговоров стражи, задержка могла стать больше, – двадцатник гордился своими людьми.

– Да, – обернулся офицер, – не слишком акцентируйте внимание на теле. Цель – самописец. Его форма и размеры вам известны. Обшарьте каждый фут, но отыщите этот шар.

2670 лет тому назад этот мир назывался иначе – Ниданг. Здесь, где ныне вихрятся песчаные смерчи, воют мёртвые ветры, где муссонные ливни размывают пепельную почву и разливается, напившись дождями, Гнилое море, чтобы зимой отступить в котловину, оставив просторы солёной грязи ссыхаться глинистой коростой – здесь цвела цивилизация, подчинившая себе народы мира и посылавшая корабли в далёкий космос.

Полагают, что конец Нидангу положили опыты с высокими энергиями или попытки освоить ноль-транспортировку. Современные туанские учёные сходятся во мнении, что в магнитосфере возник сверхмощный выброс плазмы, накрывший и лабораторный центр, и все прилежащие земли саваном солнечной температуры. Примерно полмиллиарда жителей было сожжено за несколько мгновений; гаснущие потоки пламени кое-где перехлестнули горы и кремировали всё, до чего дотянулись. В истории это осталось как Огненная Буря. Впрочем, в тот день история мира кончилась, и лишь спустя сотни тёмных лет голода, хаоса и одичания туанцы смогли восстановить цивилизацию – хотя не любили вспоминать, как им помогали в этом звёздные колонисты Ниданга, пережившие ничуть не лучшие века на ветшающих орбитальных станциях, среди выходящей из строя техники.

Край, куда сошёл огонь с небес, целую эпоху был необитаем; долгое время у подножия гор Аха не селились люди, и в умах, отупевших за многие поколения нищеты и страха, земля за горами стала царством погибели, откуда ветер несёт скрипящую на зубах пыль. Из уст в уста, из рода в род переходила, всё сильнее искажаясь в кривом зеркале фантазий и молвы, память о реках палящего жара, хлынувших из-за гор. «Небо покарало Ниданг, превознёсшийся выше, чем дозволено смертным», – так верили все. Наконец слова «по ту сторону гор» стали означать место, где души мучаются после смерти и царит павший со звёзд владыка зла с пламенным бичом. Это поверье живо и поныне.