Теперь богом был дуб. Что может быть проще? Если дуб защищает – значит дуб это бог. Значит племя, сократившееся до шести человек и спасенное богом, будет племенем дуба. А чтобы бог защищал, он должен быть рядом. Значит, дуб должен быть всегда рядом. Лучше всего – на шее, в виде тонкого прутика.

И вестник был допущен – на нем был дуб, а значит, он часть племени и безопасен. Пусть говорит, племя два снега ждало новостей. Редко стали появляться вестники, и праздником был день, когда проходили они по племенной земле.

– Странные времена наступили под небом, которое ветвями своими поддерживает дуб, – начал вестник, который прекрасно знал, как начать. Его странствия и вести, как добрые, так и недобрые, служили ему кровом и сытной пищей, и потому многие боги положили на него свою длань. На высушенных жилах большерогих оленей висели клыки животных, кусочки темного дерева, мелкие камни с великих берегов, куски шкур и столько всякой всячины, что вестник мог не бояться – что-нибудь из его вонючего пестрого арсенала обязательно совпадет с тем, что племя почитает как защитника. Вестник будет сыт.

– Слышали ли вы когда-нибудь о великом племени атлов, что живут на великой воде? Великом племени, таком, что не хватит деревьев в этом лесу сосчитать, сколько мужей приносят добычу свою на очаг? Лишь листьев на великом дубе больше, чем мужей в этом племени…

Племя одобрительно загудело и закивало головами.

– Слышал я много снегов назад, – сказал, тряхнув головой, старший охотник, – что на дубе большом, в коем мужи помещались, приплыли многие с того племени на берег великий, куда бежать много лун, да остались, смешавшись среди племен и позабыв племя родное…

Теперь племя загудело неодобрительно. Оставить своего бога было глупо. Оставивший бога умирал плохой смертью.

– Так слушайте, дети великого дуба… Племя то, жившее на земле среди большой воды, ушло в большую воду. Много дней ворчала большая вода, плевалась огнем, гневалась на мужей и женщин их, много скал сошли с вековых земель, много рек повернулись вспять – и поглотила большая вода мужей неверных, и не стало на большой воде более ничего, кроме большой воды. Вот что я видел.

Племя загудело. Нельзя оставлять богов в стороне. Бог – это защита и тепло. Бог это жизнь.

– И запомните, и передайте первым внукам своим, и десятым внукам своим, дабы не покидали они божества своего, дабы жили в лоне его да защищали кровью своею, как и великий дуб защищает детей своих под сенью своею. Да будут прокляты вовеки большие атлы, и никто не пригласит их разделить тень под большим дубом, ибо как оставили они своего бога, так же поступят и с домом вашим.

Племя опять одобрительно загудело. Племя запомнило слова вестника. Его слова – это слова человека, который видел чудо. Старший, кряхтя, встал, покопался в земле недалеко от входа, выкопал оттуда опутанный корневищами сосуд, выдолбленный из корня дуба, и подал вестнику.

– Возьми молока лесной волчицы, странник, и когда дороги твои приведут тебя обратно, пусть приведут они тебя к расщелине святого дерева, где дочери мои умоют тебе ноги, а сыновья выслушают вести с большой воды.

Вестник встал, принял сосуд и зашагал прочь.

Колосок, глубоко задумавшись, сидел на корточках и смотрел на странный вьющийся росток. Размером тот был еще до колена, светло-коричневый эфемерный стебелек тянулся к солнцу ладошками трех маленьких листиков, трепетал на ветру, беззащитный и невооруженный.

Колосок привстал, заметив навязчивый дискомфорт. Крупный изумруд на носке его сыромятного сапога так надавил царскому сыну на колено, что красный отпечаток чуть ли не пульсировал на белой коже.

– Мантикора… – сказал себе Колосок утвердительно, – ты прижилась.

Он много сил потратил на то, чтобы на Великом Острове было дерево, не виданное ни в диких землях, ни у силариев, ни даже у сахарно-милых капи. Когда два года назад прибыла в Атлантиду миссия капи на их напыщенных суденышках класса Кариатида с двумя судами эскорта, привезли капи в знак прошения о защите красное золото, которое было никому не нужно, кроме них самих, привезли диковинного удава в шестьдесят локтей, который тоже был никому не нужен, и привезли маленькие деревья в кадках. Словно баобабы, да только крошки – в локоть вышиной.

Засмотрелся Колосок на эти деревья, пока капи пытались сохранить последнее достоинство, подметая полами своих чудных балахонов гранитную мозаику у трона отца и объясняя тихим траурным голосом, почему они приплыли на этот раз. Подошел к отцу и пошептал ему. Тот улыбнулся в ответ.

– Сила Оз с вами, странники в беде, – высказал отец церемониальную фразу и спустился на одну ступеньку к подаркам, – слитки можете забрать себе, мне ими только дороги прохожие мостить. А требуется мне от вас научить сына моего, как выращивать столь малого роста исполины.

Ошалевшие от возвращенного золота капи начали отбивать поклоны, и их никто не останавливал, дабы знали, какова власть царская. Показуха, отцу за много лет царства эти поклоны наскучили неимоверно, и Колосок это знал как никто другой, но… Пока бьются поклоны, дальние земли будут обращать на Великий Остров полные надежды и страха, а не алчности взгляды.

Капи закончили отбивать поклоны, и стройные дианы обнесли просителей шипучим напитком из нектара гуарабиса, растущего в изобилии в единственном месте на четырех землях – в краевых болотах Атлантиды. Пришлось признаться, что никакого искусства выращивания пигмеев нет, а растут они таковые сами по себе. Ежели, говорили капи, перейти на дикую землю по ходу солнца, да пройти по тайным тропам семь дней по семь дней, а потом подниматься по великой реке племени костяных колец, то прибудет странник в свирепый край, где по небу ночами плескает сполохами сиренево-фиолетовая плащаница облачного стража, под землею на локоть лежит ледяная вода, а на земле столь холодно, что дыхание превращается в тучи и застывает на усах блестящим серебром. Там, на склонах черных скал, у ледяных озер, и вспучиваются из земли-матери столь малые дерева.

Колосок прикинул, где это, представив перед мысленным взором карту четырех земель на стене класса. Старый Стерон долго гонял его внимание указкой, заставляя запоминать названия земель, рек и горных массивов на языке Атлантиды и языках населяющих их народов.

Если капи не соврали, а они живут на островах Шапана, это как раз справа от Восточной земли, то… Колосок приуныл. Там, где растут маленькие баобабы в локоть высотой, льды застилают Северное море, и навигация возможна только летом. И идти туда даже на судах класса восемь около четырех месяцев. Через две земли.

Мысли его перетекли на корабли капи. Капи – герои, раз ходят на Кариатидах в такую даль, на Атлантиду. Это же другая сторона Земли! Кариатиды имели лишь одну мачту с косым парусом, пару сотен локтей в длину, одну палубу, на которой были низкие, в рост человека надстройки, да тесный трюм. Колосок однажды шел с Тором на Кариатиде до Западной земли. Недолго идти, полдня всего, а соленой воды напился на всю жизнь, стоя на кормовой надстройке. И это когда волны не достигали, наверное, и трех-пяти локтей в гребне!