Несмотря на многочисленные заслуги философа и математика Рене Декарта, самой известной его фразой, пожалуй, является постулат «Сомневаюсь, следовательно, существую». Декарт не был творцом загадочных афоризмов – конечной целью его деятельности было осмыслить, вникнуть в саму суть глубинных явлений, а потом четко, ясно и логично (он все-таки был математиком) истолковать понятое, привести четкую схему взаимосвязи понятий. Рассуждением, поясняющим смысл приведенного известного высказывания, является следующая логическая цепочка выводов: наше "Я", считает Декарт, нельзя подвергнуть сомнению, т.к. само сомнение в своем бытие доказывает существование сомнения, а значит и сомневающегося Я.

Еве, как человеку не просто образованному, а долгое время увлекавшемуся философией, известно не только приведенное выше, всем знакомое, но мало кем понятное, высказывание, но и логический вывод его доказательства. Однако Еве, как человеку любознательному, свойственно не столько принятие и следование чужим теориям, сколько изобретений своих собственных. Так и в случае с Декартом, наша героиня его перефразирует, ее позиция такова – Я сомневаюсь в себе, следовательно я не существую.

Возможно тебе, мой милый читатель, покажется слишком категоричной данная формулировка, слишком ограниченной и неправомерной в расцвете своего неприкрытого идеализма, не обладающая благозвучием и многогранной сущностью формулировки Декарта. Однако в отличие от него, Ева не имеет возможности исповедовать свои воззрения среди широкого круга слушателей и читателей, более того, она поделилась своими взглядами со мной не потому, что в них был хотя бы малейший намек на пропаганду, а только лишь потому, что она испытывала необходимость поговорить с кем-то по душам. В глубине души она понимает, что стремление к идеалу ценно не потому, что он достижим, ибо идеалом он и является в силу огромной разрыва, который нас отделяет от него, а как раз наоборот – потому что это что-то далекое, недостижимое, но как многое из недостижимых вещей – вечно желанное. То, что можно наречь тривиальным идеализмом, и дав этому явлению столь уничижительное определение, немедленно высмеять, можно также, заглянув глубже в суть явления, назвать личной самокультурой и попыткой самосовершенствования. Перефразировав Декарта, как бы перевернув смысл его высказывания с ног на голову, Ева хотела сказать, что она не чувствует своего существования, коль скоро не является тем идеалом, к которому стремится.

И тут ты, мой внимательный и чуткий читатель, без сомненья сразу же заметишь, что такой подход говорит прежде всего о том, что человек не принял себя таковым какой он есть на самом деле. Что поведанный мною эпизод с Евиным автопортретом являет собой лишь часть взгляда человека на себя как бы со стороны. Однако предчувствуя возможное зарождающееся в тебе ощущение неразделенности идеи и упрека, я хотел бы предотвратить лишнее недопонимание, заметив только, что взгляд на себя со стороны призван вовсе не к бесполезному самоанализу, как-то часто бывает, если взгляд этот является заранее предрешенным, т.е. призванным что-то оправдать или скрыть, в этом же случае он проводится с единственной целью – сравнить себя с идеалом, пусть и недостижимым полностью, но к которому можно хотя бы приблизиться.

Так Ева изобрела свою формулу самоконтроля и дисциплины. И как ее друг, и прежде всего человек, который во многом ее понимает, поддерживает ее взгляды и сам зачастую разделяет их, я могу сказать, что такой способ на примере Евы оказывается действенным, ибо сколько я знаю ее, на протяжении всего времени она следит за развитием своей личности, подчинив это развитие внутренней дисциплине и контролю, ведь как человек разумный, она прекрасно понимает, что человек – подобен мягкой глине, вопрос остается только в том, кто является скульптором. Можно смеяться над наивными идеалистами с их недостижимыми идеалами, не замечая при этом, что пока мы смеемся, скульптор в лице наших знакомых, а зачастую и самой жизни может лепить из нас то, что будет выгодно прежде всего им.