И снова я просто обязан обратить внимание на твое, как мне кажется, недавно возникшее недовольство, мой дорогой читатель, возможно происходящее от твоего несогласия со мной, которое тем более тебя расстраивает, что в моих рассуждениях я давно не брал паузы, а потому ты не имел ровным счетом никакой возможности для того, чтобы высказать свои собственные замечания. Я постараюсь как можно скорее исправить эту оплошность и внимательно выслушать все твои возражения, а потом, если ты позволишь, я отвечу на них, стараясь при этом подвести итог этой главы самыми главными и убедительными словами.

Ты сказал столь очевидные вещи о том, что гармония несовместима с расчетом и холодным анализом, призванным перенести нас в прогнозируемое нами же будущее, но этим ты не сказал ничего нового, – вот как, скорее всего, будут звучать твои упреки. Как и обещал, я немедленно отвечу на них и в этот раз постараюсь сформулировать мысль так, чтобы не было нужды брать паузу и выяснять причину нашего легкого несогласия.

Но прежде, чем завершить наши рассуждения, мыслью, как мне кажется достойной этого, я все же осмелюсь задать тебе еще один вопрос – как часто тебе, мой дорогой и терпеливый читатель, приходится видеть выражения лиц озадаченных, лиц, чьи прекрасные черты терзают немилосердные морщины, выступившие преждевременно лишь вследствие тяжелой напряженности, вызванной противоречивыми мыслями и трудными расчетами и прогнозами? И как часто тебе доводилось встречать людей, пребывающих в заветном состоянии гармонии, чьи лица были бы расслаблены, а взгляд ясным и чистым, позволяющем максимально приблизиться к незатуманенному стереотипами взгляду на вещи, как они есть. И снова я прошу прощения, но на сей раз причиной тому послужила вовсе не излишняя запутанность и витиеватость моей мысли, которую я не мог привести к одной единственной цели, словно начинающий, без достаточного опыта, пилот, который кружит над аэродромом, не находя в себе силы посадить самолет, а за то, что задал тебе по сути риторический вопрос, да еще и потребовал на него ответа.

И снова вернемся к нашей героине, и на этот раз обратим взоры не на нее, ловящей лучи ласкового солнца и вдыхающей пряный аромат цветов, покрывающих пестрящий разными красками луг, а на ее мысли, высказанные мне во время одной из наших многочисленных и поистине невоспроизводимых дословно, так уж много их было, бесед. А начала она свою странную мысль с весьма поразивших меня слов, заявив, что на ее взгляд излишние размышления, скрупулезная вдумчивость и зачастую неискоренимое и неуправляемое человеческое желание все подвергать тщательнейшему анализу способствует лишь одному, а именно все это может спугнуть судьбу, спутать клубки и тогда может произойти непоправимое…В ответ на мое недоумевающее выражение в тот момент, на высоко вскинутые брови и округлившиеся глаза (а Ева тоже читает лица как книги) она незамедлительно дала свое пояснение: «Судьба – это кто-то или что-то заранее предопределенное, возникшее еще до нашего появления, что-то, таинственное и скрытое от нас. Но кто-то должен этим управлять. Почти все называют это богом. Но чтобы это ни было, подчинить это себе, а потом спугнуть и этим все испортить, мы можешь лишь единственным способом – пойдя этому наперекор».

Тут мне придется добавить кое-какие пояснения уже со своей стороны, и закончить главу несколько неожиданной, но очень убедительной на мой взгляд мыслью…Хотя, мой дорогой и любезный читатель, за все наши взаимные затруднения и разногласия, которые сопровождали мой рассказ на протяжении всего моего повествования, и возникавшие исключительно по моей неосмотрительности, я просто обязан предоставить тебе возможность самому завершить эту главу, высказав вслух ту мысль. Почему я так уверен в том, что высказанные тобой слова, совпадут с тем, что собирался сказать я, подводя итоги? Еще одну секунду, мой терпеливый читатель, и ты все поймешь сам. А я, в свою очередь, задам тебе вопрос, который тогда так поразил меня, прозвучавший из Евиных уст – вообрази себя на мгновение богом, могущественным создателем, наградившем людей не только жизнью, но и сценарием ее развития, что обычно именуется судьбой, и вносящим в нее коррективы по своему усмотрению, а теперь ответь мне на вопрос, и пусть этот ответ завершит наши рассуждения относительно главной темы этой затянувшейся главы, просто ответь – стал ли бы ты, будь ты богом, вершителем судеб, возиться с людьми, предпочитающими самой жизни анализ всех возможных вариантов ее развития, и в этих расчетах напрочь игнорирующих великое и даже для тебя существующее понятие случая? …Я был уверен в том, что ты ответишь именно так.