И вдруг сквозь охватившее Джейка ликование начал проникать ужас. Он попытался отогнать это неприятное ощущение от себя и не смог. Джессика, это дорогое его сердцу, невинное существо, женщина, чья жизнь таким непостижимым образом переплелась с его собственной жизнью, единственная женщина в мире, сделавшая его настоящим мужчиной… жена его брата…

«Бог мой! Что же я наделал?!»

Он хотел подарить ей весь мир, хотел любить ее, охранять ее, навсегда сохранить для себя хотя бы частицу ее… А сделал то единственное, что способно погубить ее.

Джейк прислушивался к биению своего сердца, смотрел, как сгущаются краски ночи. В ночном кошмаре только что родилось чудо, породившее другой, еще более худший кошмар, которому теперь не будет конца. Кошмар этот станет преследовать их с Джессикой до конца жизни, и возврата назад уже никогда не будет. Как же все это случилось? Боже правый, что же они наделали!

Джессика лежала настолько тихо, что Джейк даже подумал, что она заснула. Джейк почувствовал прилив такой нежности, что лишь огромным усилием воли сдержался, чтобы не заключить ее в свои объятия.

Джессика…

Как это могло произойти? Как он мог допустить такое?

– Джессика, – проговорил он хриплым голосом и легонько потряс ее за плечо. Она открыла затуманенные глаза, и Джейк поспешно отвернулся. Он не мог заставить себя взглянуть на нее. Как он будет теперь смотреть ей в глаза?

Джейк сел.

– Мы должны ехать, – резко бросил он. Каким ненавистным показался ему собственный голос! – На рассвете за нами вышлют погоню. Мы должны убираться отсюда.

Он встал и отошел в сторону, делая вид, что чувства Джессики его абсолютно не волнуют, и злясь на себя за это. За спиной послышался тихий шорох: Джессика поднялась и принялась поправлять одежду. Джейк стоял, чувствуя, как нарастает в душе ужасная, всепоглощающая боль. Он стиснул зубы и крепко зажмурился, пытаясь преодолеть ее.

Не оборачиваясь, он едва слышно прошептал:

– Прости меня.

Казалось, эта темная ночь не кончится никогда. Стояла кромешная мгла и благоговейная тишина, нарушаемая лишь тихим цоканьем лошадиных копыт. Лошади неуверенно ступали по незнакомой дороге. Усталость и пережитое потрясение, в конце концов, оказали на Джессику свое пагубное воздействие: она чувствовала себя разбитой и настолько подавленной, словно ее вот-вот готова была поглотить черная бездна небытия. Ею овладело какое-то полусонное состояние, и казалось, что недавние события ей только приснились. Не может быть, чтобы она застрелила человека, а потом занималась любовью с Джейком.

Впрочем, все, что касалось Джейка, ей не могло присниться. Все остальное – да, но только не это. Непривычная ломота во всем теле и безбрежный душевный покой убеждали ее в том, что они с Джейком и в самом деле занимались любовью. И даже если мир в эту секунду вдруг полетит в тартарары, этих минут у нее никто не отнимет. Они с Джейком любили друг друга, и теперь ей-ничто не страшно.

Наконец наступил рассвет. Нехотя оттолкнув ночь своими серыми крючковатыми пальцами, позолотил он верхушки деревьев и кромку неба. Джессика представления не имела, сколько времени ехала верхом, чуть ослабив вожжи. Наконец они добрались до какого-то ручья. Лошадь Джейка остановилась и, опустив голову, принялась пить, и лошадь Джессики тоже послушно остановилась и жадно припала к воде. Джейк спешился, а Джессика, бросив на него недоуменный взгляд, огляделась по сторонам.

Она понятия не имела, куда они заехали: Филдинг оказался мастером по запутыванию следов. Похоже, во время долгих странствий ему частенько приходилось этим заниматься. Джессике казалось, что ночью они ехали куда глаза глядят, а на самом деле Джейк самым тщательным образом продумал маршрут, чтобы как можно дальше отъехать от города и одновременно пустить преследователей по ложному следу. Сейчас они находились в плодородной холмистой местности восточного Техаса – страны фермеров. Несколько раз Джессика с Джейком меняли первоначально взятый курс и теперь находились почти в двадцати милях к северо-востоку от Дабл-Спрингс и намного дальше от «Трех холмов», чем в тот день, когда въезжали в проклятый городишко, где они стали невольными участниками таких ужасных событий. Тот путь, с которого Джейк свернул в первый раз, вел на запад. И теперь оставалось лишь уповать на то, что к тому времени, как участники погони поймут, что беглецы ускакали совсем в другом направлении, преследование потеряет всякий смысл.

Местом, которое они выбрали для привала, оказалась крошечная полянка, окаймленная со всех сторон густым кустарником, ветви которого склонялись до самой земли, защищая Джессику с Джейком от посторонних глаз. Неподалеку от этого места находилась скала, покрытая ползучими растениями. Она образовывала естественный альков, небольшую пещерку, где Джейк и Джессика могли переждать полуденный зной. Отдыхать сейчас, конечно, было не время, но лошади спотыкались от усталости и уже не могли идти дальше. Кроме того, здравый смысл подсказывал Джейку, что бдительность его за долгую ночь притупилась. Так что лучше отдохнуть сейчас, чем потом сожалеть о том, что не сделал этого. И Джейк принялся распрягать свою лошадь.

– Здесь нас никто не найдет, – бросил он, не глядя на Джессику. – Позже поедем дальше и постараемся раздобыть что-нибудь поесть, а сейчас самое лучшее, что можно сделать, – это затаиться и выждать.

Джессика с трудом соскочила на землю. Тело ломило от боли. Лицо бледное и измученное, под глазами от усталости темные круги. Бросив на нее мимолетный взгляд, Джейк поспешно отвернулся, и сердце его больно сжалось. Он поклялся защищать ее, заботиться о ней, собирался доставить ее домой в целости и сохранности, а сам морил ее голодом, затащил в самое сердце страшного болота, подверг тяжелейшим физическим испытаниям, которые способна вынести не каждая женщина… и в довершение всего сделал из нее женщину. А сейчас ее преследует банда подонков, которым никакой закон не писан и которые, если поймают ее, наверняка растерзают. А что он может сделать, чтобы защитить ее? Она измучена до предела морально и физически, а он даже не может предложить ей что-нибудь поесть.

Подойдя к нему, Джессика робко проговорила умоляющим голосом:

– Джейк, может, нам лучше вернуться и рассказать им, что случилось? Не можем же мы без конца скрываться от преследования.

– Нет! – отрезал Джейк таким голосом, что Джессика вздрогнула, и, сняв со своей лошади тяжелое седло, понес его к алькову. – Они тут же расправятся с нами без суда и следствия!

– Но ведь это был несчастный случай…

– Нет, черт подери! – Швырнув седло на землю, Джейк повернулся к Джессике. Лицо его было мрачным, взгляд – враждебным. – Этот чертов шериф мертв! Застрелен прямо в спину! И всем наплевать на то, как это произошло. Чтобы выйти из этой комнаты, мне пришлось отстреливаться. Ты что, думаешь, им интересно то, что ты им будешь рассказывать? Да если они нас поймают, то вздернут на виселице тут же!

Джессика смотрела на Джейка полными ужаса глазами. Правда, которая ей открылась, оказалась настолько проста… Джейк взял всю вину за случившееся на себя. Он пробивал себе дорогу из комнаты с помощью револьвера, иначе его непременно схватили бы и линчевали. И не важно, что шериф был убит не намеренно, что она, Джессика, только защищалась, а Джейк и вовсе не сделал ничего плохого. Он взял на себя вину за убийство, которого не совершал, чтобы защитить ее! Джессике припомнилось, какой мукой были полны его глаза прошлой ночью, какое тяжелое молчание висело между ними всю дорогу, пока они спасались бегством, и ей стало все ясно.

Она прижала к губам дрожащие пальцы, чтобы заглушить готовый вырваться стон. Лицо ее покрыла смертельная бледность, глаза казались огромными.

– О Джейк! – едва слышно прошептала она. – Что же я с тобой сделала?

Джейк замер. Ему так хотелось подойти к ней, заключить ее в объятия, успокоить, прогнать все страхи прочь. На самом деле голос его был вовсе не злой, как казалось Джессике, а полон отчаяния. Меньше всего на свете Джейку хотелось причинить ей боль.