Вот незадача. Теперь, прежде чем взять меня на руки. Она стелет на плечо муслиновую пеленку. Печально. Боюсь, за это я должен поблагодарить патронажную сестру.

Она получила приглашение на чашку кофе. На завтрашнее утро.

Она рассказывала Ему про даму, к которой мы отправимся в гости, и по Ее тону я понял, что на эту особу Она собирается произвести определенное впечатление. А именно – показать, как мало появление ребенка повлияло на Ее "общественную" жизнь.

Посмотрим, дорогая мамочка.

Это был настоящий триумф.

Дама, к которой мы пришли на кофе, оказалась преуспевающей деловой женщиной, и кроме того, убежденной феминисткой. "Заводить ребенка, чтоб навсегда приковать себя к дому? Ну уж нет!"

Моя мамаша расстаралась. Она небрежно вертела меня в руках, словно сумочку или платок, и произносила речи вроде: "О, я-то с самого начала решила, что ребенок должен вписаться в мою общественную жизнь".

А я с самого начала решил, что дождусь минуты, когда мои действия будут иметь наибольший эффект.

Это случилось минут через сорок. Постепенно Ее небрежность сошла на нет, и Она, как обычно, положила меня на плечо.

И тогда я срыгнул – с точностью игрока в пинг-понг. Оно не только изгадило Ее черный льняной жакет, но и шлепнулось с приятным звуком на роскошную хозяйкину софу.

Через пять минут мы уже были на пути домой.

А Ее жакет отправился в химчистку.

Я очень, очень хороший мальчик.

По-моему, Его намерения относительно Нее не вполне добропорядочны.

Перед сном Она покормила меня в постели. Вообразив, что я уже сплю, Он попытался примоститься к Ней поближе.

Я вышел из себя. В конце концов это же моя мать!

Сегодня Он отважился на вторую попытку.

Надо отдать Ей должное – Она не стала Его поощрять. Наоборот, оттолкнула и раздраженно осведомилась, думает ли Он когда-нибудь о другом.

Да, сказал Он, иногда Он думает и о другом, но – о Господи! – это тянется месяцы и месяцы!

Ничего страшного, сказала Она. Доктор велел подождать, хотя бы до осмотра. А до осмотра осталось всего десять дней, совсем немного.

Оскорбленный в лучших чувствах, Он вылез из постели и мрачно побрел в гостиную, к бутылке виски. Судя по всему, у Него другое представление о времени.

Опробовал новый способ плача. Он гораздо пронзительней, а между криками надо трястись и всхлипывать.

Сработало. На Ее лице изобразилось знакомое безумие.

Я притворился, что умираю от голода, но, когда появилась грудь, потерял к ней всякий интерес и зашелся в новоизобретенном плаче.

Она, конечно, помчалась за книгой и к Его приходу с работы нашла, что искала – "колики".

Превосходно. Вот научное объяснение тому, что я маленький негодник, и теперь я могу чудовищно себя вести с полным на то основанием.

Не нравится мне все это. Сегодня в спальне Она была с Ним очень нежна.

Конечно, я немедленно положил этому конец – заорал новым способом.

Всю ночь я симулировал колики. Не дал им даже десятиминутной передышки.

Может, мне и не удалось заставить их перестать трогать друг друга, но в одном могу быть уверен: они слишком устали, чтобы получить от этого удовольствие.

Продолжаю в том же духе.

Прошло шесть недель после моего рождения, и Она отправилась в больницу на осмотр. Мало того, что Она осмелилась не взять меня с собой. Она еще и оставила меня со своей мамашей. Оскорбление за оскорблением. Правда, пока Ее не было, я смог как следует выспаться, чтобы вечером быть во всеоружии.

Вернулась Она к обеду. Она просто излучала красоту и сексапильность (конечно, насколько это возможно в бюстгальтере для кормящих матерей) и радостно сообщила, что "практически здорова".

Ее мамаша сказала, что рада это слышать, и смущенно добавила, что кое-кого эта новость обрадует еще больше. Какая пошлость! Надо скорее обдумать план действий.

Я начал орать, когда Он пришел с работы, и ручаюсь, что весь вечер либо Он либо Она постоянно были со мной. Не думаю, что им удалось воспользоваться Ее "практическим здоровьем", разве что…

…с 3.14 до 3.17, когда я взял непродолжительный тайм-аут и задремал. Но к тому времени они уже едва дышали.

Суббота. Приходили Ее родители. Они по-прежнему уверены, что я как две капли воды похож на Нее во младенчестве. Принесли мне подарок. Это такая штука, которая подвешивается к перилам кроватки. Если дернуть за кольцо – что они продемонстрировали бессчетное число раз, – она начинает играть мелодию популярной песенки. Дождь над моею головой".

Я, конечно, не снизойду до такой глупости.

Они опять спрашивали про крещение. День еще не назначен, сказали мои родители.

Чем дольше он будет не назначен, тем лучше. Меня приводит в ужас мысль, что жуткое имечко, которым меня нарекли, получит благословение церкви.

Воскресенье. Приходили Его родители. Они по-прежнему уверены, что я как две капли воды похож на Него во младенчестве. Они тоже принесли мне подарок. Догадываетесь, какой?

Ну неужели они не могли выбрать хотя бы другую мелодию?

– У него точно нет такой? – беспокоились они.

– Ну что вы, конечно нет, большое спасибо, – по обыкновению соврала Она.

Без разговоров о крестинах тоже не обошлось.

Кстати, я заметил любопытную вещь: мои родители никогда не приглашают всех бабушек и дедушек вместе.

Мне это не нравится. Кажется, Она стала ко мне привыкать. Она думала, что я сплю, а я подслушивал Ее разговор по телефону.

– О, мы с удовольствием придем к вам на ужин, – щебетала Она. – Нет-нет, ребенок не помешает. Вечером он прекрасно спит. Мы принесем его в корзине, поставим в спальне для гостей и спокойно отдохнем.

И еще Она имела наглость заявить:

– Ну и что с того, что у нас ребенок? Мы не собираемся отказывать себе в прежних развлечениях!

Перчатка брошена. Вызов принят.

Я подумывал было о первой улыбке, но теперь вижу, что они ее недостойны.

Чуть было не сорвался сегодня после кормления, но успел все-таки сдержать улыбку и быстро изобразил отрыжку.

Она опять лазила в книжку и вычитала, что ребенок должен улыбнуться в начале второго месяца. Теперь они сходят с ума.

Они ужасно смешные, и мне стоит большого труда удерживать непроизвольно расползающиеся губы.

Долгожданный парадный ужин. Должен признаться, это был безоговорочный триумф.