Я стала замечать, что никакой, даже анальный секс со мной ему уже не нужен. Ночами, отвернувшись к стенке, он утратил пагубную привычку храпеть и приобрел новую, более мерзкую и отвратительно пахнущую, он стал пукать. А вчера он сказал мне, что любит другого человека.

И когда я поинтересовалась, кто она, Петя сказал, что это Толя.

Все-таки Пушкин, Бунин и Толстой – это классика. Я отпустила Петю, не могу же я жить с педерастом.

Все что нужно девушке от жизни – это любовь. Я всегда ношу в своей сумочке пару презервативов на всякий случай. Мы ведь совершенно не знаем где и как встретим свою любовь. Она может прийти нежданно-негаданно. Бац! и вот она уже пришла; бац! бац! повернулась на бочок и захрапела, проснулась и ушла.

Облака плыли по потолку. Из-за тучки выглянул медведь и улыбнулся мне в ответ. Я кончила в третий раз, закурила и расправилась с бутылкой вермута. Вермут был на редкость приторным, как Сусликов, читающий вслух свои антиглобалистские стихи. От суммы этих приторностей и совершенного изнеможения мне вдруг стало плохо. Я успела добежать до туалета и приподнять крышку унитаза, полбутылки приторного Сусликова стремительным домкратом вытошнилось из меня. Я стерла с пола ногой расплескавшиеся крошки антиглобалистских стихов и, нажав на рычажок, смыла неусвоенного Сусликова к ебеням собачьим в канализацию.

Дойдя до бара, я обнаружила там бутылку абсента, непочатый флакон приторного Сусликова, водку Абсолют, две бутылки вина, какую-то иноземную гадость, типа шкалик кальвадоса и бульбулятор, подаренный мне Флобером на юбилей нашего спаривания. Признаться, спиртное в меня уже не лезло. Я взяла бульбулятор, поскребла по сусеками и раскопала-таки среди прочего непотребного дерьма полкоробка потребного дерьма.

Голая, сидя на облаке в позе лотос, я учила тупо улыбающегося медведя медитировать. Этот косолапый придурок совсем никак не поддавался дрессировке. Он лишь искоса поглядывал на мои груди и сосал лапу.

Я злилась на него.

– Не суй, ты, Миша, в рот всякую микробную каку, – погрозила я ему пальцем, – слушай и повторяй за мной. Ом мани падме хум.

Но Миша лишь мычал, как корова, и сосал свою волосатую лапу.

Да, подумала я, таким способом просветлить Мишу мне не удастся.

– Не быть тебе, косолапый, Буддой, так и сдохнешь темным припизднутым полуебком, не познавшим радости жизни и никогда не станешь просветленным полярным медведом.

Миша вытащил изо рта лапу и заплакал, как Таня, потерявшая мячик.

Мне стало ужасно жалко бедолагу.

– А хочешь, я научу тебя заниматься онанизмом!

И тут я увидела блеск в его глазах. Ничего не выражающие глаза зверя вдруг наполнились сократовской мудростью и неподдельным любопытством физика экспериментатора.

– Хочу, – сказал Миша и пустил слюну.

Мы кончили вместе.

– Спасибо, – сказал Миша и растаял в серости потолочного облака.

Я курила когда из-за туч на мою кровать спустились разнообразные звери, каждой твари по паре.

Они окружили меня, как дети Бонифация. Звери сидели молча, наблюдая, как я курю. Я докурила и затушила окурок.

– Научи их тоже, – робко, смотря на меня умоляюще, попросил Миша.

Я кончила в пятый раз.

– Спасибо, – сказали звери и удалились, по всей видимости, трансформировать полученные теоретические знания в практические навыки.

Я проснулась от телефонного звонка. За окном был погожий денек и солнышко ехидно улыбалось, ощупывая меня ультрафиолетовыми щупальцами.

– Ало, кто это? – заспанным голосом, спросила я.

– Это я Сусликов, – бодро отрапортовал Сусликов, – чем занимаешься?

– Вообще-то спала, а чего? – Недовольная тем, что меня потревожили, ответила я ему.

– Пойдем в зоопарк? – прощебетал, словно соловей в брачный период, Сусликов.

– Иди в пизду, – только и нашла что сказать и повесила трубку.

Я зевнула, потянулась, выкурила сигарету, плюнула в солнце, спустя некоторое время кончила в шестой раз и подмигнула улыбающемуся мне с потолка Мишке.

Ну когда же будет Новый год и я смогу потанцевать с Тузиком? У Тузика выразительные усы и печальный взгляд тузика. За все это я назвала его мой Тузик. У моего Тузика липкий шершавый язык. Мой Тузик не любит алкоголь, пьяных истеричных баб, блох и Маяковского. Мой Тузик любит Интернет-сайт со свободной публикацией литературных произведений, участников этого сайта, себя, как участника этого сайта, и, по какой-то не понятной для меня причине, меня, не любящую сайт со свободной публикацией литературных произведений и участников этого сайта. Тузик говорит, что у меня красивая грудь и правильная форма ушей. Тузик очень мудрый, он носит шляпу и ненавидит Макдональдс, читает Кортасара и «Незнайку на луне». Тузик старше меня на две жизни и три с половиной года. Я не разделяю тузиковского увлечения сайтом со свободной публикацией литературных произведений, все это плохо отражается на его психике. Он буквально одержим этим сайтом. Публикации в нем Тузик использует как руководство по опытам над собой и объектом своего обожания, то есть мной. То он пытается привить мне благородные манеры настоящей леди, рассказывая как я должна правильно мочиться, то разденет меня, перевернет на живот, чего-то там кряхтит, сопит, а потом кончает мне на спину с криками – «я гений». Порой сидит всю ночь в своем долбанном сайте, а под утро, когда у меня самый сон, забирается в постель, отодвигает одним пальцем мои трусики и проникает в меня другим. Просто кошмар какой-то, не знаю что бы на это сказал доктор Курпатов, но мне кажется он бы, как и я, не одобрил тузиковского увлечения сетевой литературой.

Недавно Тузик предложил завести хомячка.

– Боже правый, – сказала я, – покажи мне этого автора, который глумится над бедными хомячками, и я напишу ему ругательную рецензию.

Тузик обиделся и сочинил стихотворение, которое опубликовал на своем любимом сайте. Там его похвалили и даже позавидовали его таланту. Тузик сразу повеселел и предложил отметить свой успех.

– У меня на счету 800 баллов и 37 место в рейтинге популярности, – с гордостью оповестил Тузик.

Хомячка Тузик заводить не стал, ему захотелось иного развлечения. Напившись в хлам, он вытащил из-под кровати электрический насос от надувного матраса и предложил мне доказать свою любовь.

– Я хочу тебя надуть, – сказал он, – до размеров лошади.

Я поняла что Тузик вконец ебнулся со своим долбанным сайтом и выгнала его на хрен.

– Выпей йаду и убей себя об стенку, жывотное, – бормотал Тузик, завязывая шнурки. – Соси хуй, – сказал он уходя, обвинив меня в тупоумии, бездарности, пошлости и пренебрежительном отношении к тем великим сетевым современникам, чьи светлые произведения останутся в веках.

Вот так я снова осталась одна со своим задроченным мишкой и желанием земной любви. Корабли пустыни идут на хуй вместе с Тузиком и его энергичными танцами. Встречу Новый год одна.

Иди за белым Толиком, – прочла я на экране монитора когда очухалась.

– Где мне взять белого Толика? – спросила я у монитора.

– Не знаю, – ответил монитор, – где хочешь.

– Кто ты? – спросила я у монитора.

– Ты че дура? – ответил монитор, – я монитор.

– Кто такой белый Толик и куда я должна за ним идти, и зачем мне за ним идти?

– Я монитор, – ответил монитор, – я ничего не знаю кроме того, что я монитор.

Вдруг на экране монитора появилась дверь, и в нее кто-то постучал.

Я собиралась спросить: кто там? Но побоялась наткнуться на стандартный ответ монитора. Я промолчала. В дверь постучали еще раз.