Она никогда не забудет лицо матери, когда он поставил ее на место. Совершенно сбитая с толку. Как это было чудесно! Он рисковал из-за нее. Никто до этого момента ничем не жертвовал ради нее. Он сделал это дважды. Перехватив ее на лету, когда она свалилась с лестницы у Октавии, и сейчас.

О, и еще он избавил ее от боязливой недоверчивости. Он вообще сделал ее бесстрашной и заставил поверить в себя и других людей.

Трепещущими пальцами он начал избавлять ее от платья, расстегивая каждую пуговку на нем. Наконец стало возможно снять с нее сияющий щелк. Он не отбросил его на пол, как поступил со своей одеждой, а развесил платье на стуле с предусмотрительностью, которая странным образом тронула ее.

Но этот процесс, судя по всему, истощил его терпение, потому что он не стал заниматься нижней рубашкой, чулками и даже обувью. Он легонько прикусил ее соски – сначала один, потом другой. Ткань стала влажной от прикосновения его языка, а розовые вершины напряглись и застыли в прохладе воздуха. Каждое движение его языка, его настойчивого рта отзывалось волной чистого наслаждения, зарождавшегося у нее между ног.

Их тела сплелись в единое целое. Его возбуждение она ощущала бедрами как массивный монолит, при этом пальцами он ласкал их с внутренней стороны. Ей не терпелось, чтобы эти пальцы проникли внутрь ее. Чтобы они коснулись той части ее тела, которая желала таких прикосновений и освобождения, которое мог дать только он.

Наконец он сделал то, чего ей так хотелось. Он спустил рубашку вниз, обнажив ее грудь для своего жадного рта. Как только он почувствовал вкус ее плоти, его большой палец скользнул по верху бедер во влажную складку, чтобы отыскать ту самую точку, которая вдруг наполнилась жизнью от его прикосновения. Задыхаясь, Мойра приподнялась ему навстречу.

Как только она подалась к нему, его палец проник в нее, заставив ее вскрикнуть. Его язык неустанно теребил сосок, а руки помогали ей подниматься к высотам наслаждения.

В неистовом желании дотрагиваться до его тела она опустила руку, нащупывая застежку у него на брюках. Повозившись пару секунд, она освободила его горячую и шелковистую плоть. Он застонал, уткнувшись ей в грудь, задвигавшись в тисках ее ладони. Инстинкт взял верх, и она почувствовала ритм, согласовывая его с тем, как внутрь и наружу двигался в ней его палец. Она теряла разум от удовольствия.

А потом он вдруг исчез. На миг Мойра смутилась. Куда он делся? Пару секунд назад она ощущала на себе его вес, его член она держала в руке, и вдруг его не стало.

Тут между своих бедер она почувствовала нечто. Мойра вытянула руку и поняла, что это волосы, его волосы. Отстранение, только рассудком, она отмечала, что он собирается сделать, когда внезапно влажное и жесткое прикосновение его языка заставило широко раскинуть бедра и дугой выгнуть спину. Его рот овладел ею, его язык двигался внутри ее так, словно они занимались любовью. А затем он скользнул вверх, находя главную точку, лаская которую исторг прерывистый стон с ее губ.

Пальцами она зарылась в его волосы, а ее бедра, раскачиваясь взад и вперед, безостановочно двигались навстречу его штурму. То, что она чувствовала, не поддавалось описанию. Она даже представить не могла, что такое может быть. Она должна была испытывать замешательство или побеспокоиться о том, как ее тело выглядит в таком положении. Но она лишь думала, какое прекрасное ощущение он подарил ей. В его глазах она была обворожительной вне зависимости от того, в какой позе находилось ее тело. Для него в ней не было изъянов, только достоинства, которые заставляли любить ее еще больше. Сейчас она поняла это, потому что сама так думала о нем.

А затем она вообще потеряла способность размышлять, потому что, продолжая ласкать, он подвел ее к грани, и острое наслаждение обрушилось на нее, заставляя сжиматься мускулы и окутывая искрящимся и слепящим чувством восторга.

Он не стал ждать, когда она придет в себя, и тут же вошел в нее. От его рывка у Мойры перехватило дыхание, и она подняла колени выше, чтобы он глубже проник в ее тело. Ощущение, когда она удерживала его внутри себя, бskо сродни череде мелких потрясений, которые пронзали ее тело. Всякий раз, когда он отводил себя назад, это было нужно только для того, чтобы с еще большей силой проникнуть в ее плоть, подготавливая ее к следующему оргазму.

И этот момент наступил. Как только очередная волна наслаждения накрыла ее, она вдруг почувствовала, что тело Уинтропа, нависавшее над ней, застыло, но с удвоенной яростью заработали его бедра. Он задрожал, спина выгнулась дугой, голова откинулась назад. Пораженная силой конвульсий, сотрясавших его, понимая, что их причина – она сама, Мойра обхватила ногами его бедра, удерживая в себе эту изливающуюся страсть.

Немного времени спустя они лежали на скомканном покрывале, укрывшись тем же самым стеганым одеялом, которое было у них в тот раз, когда они впервые занимались любовью. Только теперь он не стоял возле ее сейфа, когда она проснулась.

Он играл выбившимися прядями ее волос, а она уютно устроилась, прижавшись к нему. Они не думали возвращаться к гостям. И это было к лучшему: он не собирался ни с кем делить ее, во всяком случае, сейчас.

– Ты сильно рисковала, не дав мне вынуть, – сказал он. После сегодняшнего может появиться ребенок. Странно, но против ожидания эта мысль не испугала его.

Мойра пожала плечами:

– Такие риски стоят того. – Она приподняла голову и посмотрела на него сонными миндалевидными глазами. – Когда ты сегодня упал на колени у всех на глазах – вот это был огромный риск.

Улыбаясь, он нежно провел указательным пальцем по ее щеке. Какая она нежная!

– Такие риски стоят того. – Она отозвалась улыбкой.

Его взгляд наткнулся на картину в дальнем углу, и улыбка на лице увяла. Ее сейф находился за этой картиной.

– Тебе надо бы поменять комбинацию цифр на твоем сейфе, – заметил он. – Если ты еще этого не сделала.

Она пристально посмотрела на него, а потом звонко поцеловала в губы.

– В этом нет необходимости. Я доверяю тебе.

Эти слова поразили его сильнее, чем признание в любви. Они так много означали для них двоих, страдавших от отсутствия доверия.

– Даже свои ценности? – Сказано наполовину шутливо. Нужно было удостовериться, так ли он все понял, прежде чем сделать какую-нибудь глупость – прослезиться, например.

Она уткнулась в ложбинку на его плече, губами касаясь его кожи.

– Даже мое сердце. Ты единственный владеешь им. – Изо всех сил он стиснул ее в объятиях, но невозможно было передать силу любви, наполнявшей его сердце.

– Так же, как ты покорила меня.

Между ними повисло молчание, но его это не беспокоило. Ему достаточно было держать ее в своих объятиях. Затем сон одолел их, но даже во сне он держал ее, не выпуская из рук.

Уинтроп ушел рано утром, но уже после обеда вернулся снова и нашел Мойру в библиотеке. Он звонко поцеловал ее, изумляясь ее реакции. Она прижалась к нему податливым телом, тая от его прикосновений. Один поцелуй, и он вновь готов к любви.

– Давай сыграем партию в шахматы, – предложил он, прерывая поцелуй.

Она посмотрела так, словно была готова задушить его.

– Шахматы? Ты хочешь сыграть в шахматы?

Его неистовая королева явно имела на уме что-то другое. Он обратил внимание, что в доме было необычно тихо. Наверное, она услала всех прочь, чтобы остаться с ним наедине.

– Да, хочу, – ответил он, борясь с собой, чтобы не засмеяться. – Начнем?

Мойра угрюмо кивнула, соглашаясь.

– Я подготовлю доску, – предложил он, направляясь к столику, за которым они обычно играли. – Полагаю, ты не будешь возражать, если я сыграю белыми?

– Играй какими хочешь.

Он усмехнулся, расставляя фигуры. Своим поведением она подтвердила то, что желает его, что, вожделеет к нему так же сильно, как и он к ней.

Он сделал одно последнее приготовление и повернулся к ней, протягивая руку:

– Я тебя жду.

Надув губки, она протянула свою, позволяя подвести ее к стулу.