Литмир - Электронная Библиотека

– Да. Пострадает много людей, помимо тебя и меня, если хоть одно слово просочится отсюда.

Он был прав. Нужно было позаботиться и о других.

– Я обещаю, что не пророню ни слова, но не из-за тебя. Я забочусь об Октавии и Норте и об остальных членах твоей семьи.

Он отвернулся, но прежде она успела увидеть кое-что в его глазах. Может, он так, беспокоится о своей семье? Возможно, кому-то из его братьев нужна его защита?

Господи, только не надо снова начинать верить ему. Единственный человек, которому нужна защита, был сам Уинтроп Райленд.

– Благодарю, – пробормотал он.

– Нет, это я должна быть признательна тебе. – В его глазах стоял вопрос.

– Мне?

– Именно. – От холода в собственном голосе ее самое пробрало до костей. – По крайней мере, все раскрылось до того, как я полюбила тебя. Это было жестоко, даже для такого, как ты.

Ее передернуло. Он отшатнулся, словно она ударила его. Но никакой удар не принес бы ей такого удовлетворения, которое она ощутила, увидев явственную боль, написанную на его лице. Она тут же оказалась на грани раскаяния. Он более искусный актер, чем она думала. Либо она по-настоящему ранила его своими словами.

И прекрасно. Именно этого она и хотела. Если бы его сердце разлетелось на столько же частей, как и ее, его страданий было бы достаточно, чтобы успокоить ее.

– Теперь убирайся отсюда. И предупреждаю тебя: если в недалеком будущем тиара вдруг исчезнет, я пересмотрю свое решение не обращаться к властям. Понятно?

Он кивнул, направляясь к дверям на балкон. Он явно полагал, что делает ей одолжение, уходя таким же путем, каким пришел. Вероятно, думал, что охраняет ее добродетель от каких-нибудь глупостей. К сожалению, так оно и было.

Остановившись возле дверей, он повернулся. Раскаяние на его лице почти утонуло в темноте.

– Мойра?

Безотчетно она вздернула подбородок. И не сказала ничего.

Он криво усмехнулся.

– Я тоже рад, что ты не успела влюбиться в меня.

А затем он скрылся в падающем снеге, оставив Мойру наедине с ее слезами.

Уинтроп стоял в саду Мойры. Его тошнило под пристальным взглядом садового ангела. Плечи содрогались в холоде и темноте. Он вытер рот тыльной стороной руки. Другой, чтобы не упасть, оперся о статую. Пальцы ощутили ее гладкую поверхность.

Слабость в желудке стала проходить, когда он прислонился к статуе, обхватив ее руками. Все это, должно быть, сон – чудовищный ночной кошмар. Дела не могут идти так плохо.

Тем не менее, все складывалось ужасно. От него не ускользнул комизм ситуации, и в глубине души он надеялся, что когда-нибудь надо всем этим еще посмеется. Правда, сейчас он не чувствовал ничего, кроме горечи и недомогания. Он ведь вернул эту чертову тиару на место и, Господи помилуй, решил, что не должен так обходиться с Мойрой, и тут она проснулась.

Все-таки это судьба. Никому, наверное, не удается контролировать течение собственной жизни. И он всего лишь пешка в какой-то крупной игре.

Если бы только заставить ее понять его, но на это не было никакой надежды. Он не смог бы убедить ее, даже если бы ситуация развивалась прямо противоположным образом. Боль и ярость переполняли ее. Что бы он ни говорил и какие бы доказательства ни приводил, она верила только тому, что видела.

Все усугублялось еще и тем, что он не мог быть полностью откровенным с ней. Поведать ей о своих отношениях с Дэниелсом не имело смысла: в тот момент она была не в состоянии понять его. Про Норта он просто не мог рассказать.

Рискнуть, чтобы она попыталась отплатить ему, – это одно, а вот испортить ее мнение о Норте – такого он не мог себе позволить. Брат блокировал уголовное следствие, чтобы прикрыть его, а таких вещей люди типа Мойры, с преувеличенной щепетильностью, не приемлют.

Точно так же и она не стала говорить с ним о том, почему ее муж не осуществил их брак, с чем она, к несчастью, смирилась.

Чудная, наивная Мойра. Как ругает она себя сейчас! Оплакивает его или слишком зла, чтобы лить слезы? Если существует милосердие, она должна оставаться в ярости. Мысль, что она может плакать по нему, была неприятна ему.

Потерев лицо рукой, он выпрямился и отодвинулся от спасительного камня. Еще немного, и начнет, светать, так что ему было бы лучше вернуться домой, пока кто-нибудь не заметил его. Совсем будет некстати, если вдруг пойдут слухи о том, что он был у Мойры в такой час. Она не заслуживает того, чтобы ее репутация пострадала в момент, когда сердце разбито.

Лошадь ждала его на том же месте, где он ее привязал, – рядом с конюшней Мойры. Усталый, он забрался в седло и пустил ее по проезжей части. Поводья не слушались заледеневших, негнущихся пальцев, снег сыпался за шиворот. Ему было наплевать.

Она поблагодарила, что не успела в него влюбиться. Если она надеялась на ответ, который тут же родился у него, то она его получила. Неужели так опасно полюбить его? В этом случае неизвестно, что больнее: знать, что она подвергает себя опасности, любя его, или сам факт, что она пока не влюблена в него.

Ему хотелось быть любимым, как ребенку, который тянется к какой-нибудь игрушке, а ему говорят: нельзя, не трогай. И чтобы именно Мойра любила его. И сейчас, когда это вдруг стало совершенно недостижимым, он желал ее отчаянно, до стеснения в груди, до боли в голове.

В том, что всё открылось, были свои положительные стороны. Теперь она знает, кем он был и кто есть. Можно не беспокоиться, что она узнает еще что-нибудь в этом роде. Конечно, нужно было рассказать ей правду, но она была не в том состоянии, чтобы выслушать его. При встрече, на что теперь мало надежды, он расскажет ей все до конца, если только она соизволит выслушать.

Но это в будущем, а сейчас у него есть другие дела, о которых стоит подумать. Он выбросил из головы Мойру с ее заплаканными глазами и подумал о Дэниелсе и о том, что теперь будет.

Чтобы украсть тиару, Дэниелс назначил ему срок до крещенского сочельника. Сочельник плавно перетекает в день, а Уинтропу нечего ему предъявить. Дэниелс, разумеется, сегодня же нанесет ему визит, если уже сейчас не ждет его. Вряд ли он обрадуется, когда Уинтроп явится с пустыми руками. Едва ли он будет рад тому, что Уинтроп передумал. Дэниелс – еще та штучка, но он человек слова. Он сделает все, чтобы уничтожить Норта и остальных членов его семьи. Если бы у него было больше времени осмотреться, Уинтроп нанес бы визиты братьям, чтобы приготовить их к худшему. В конце концов он расскажет им все, но главное – он хотел выработать план действий, чтобы не дать пострадать Норту. Он также собирался обеспечить безопасность Мойры, причем так, чтобы она об этом не узнала. Женщина презирающая перестает быть рациональным существом, поэтому он не мог позволить ей оказаться в опасности назло ему.

Правда, его Мойра совсем не злобное создание. Она добра, отзывчива и слишком воспитана, чтобы думать о своей выгоде. Мысль, что он мог бы испортить такого человека, отозвалась болью. Теперь она дважды подумает, прежде чем доверится кому-нибудь снова, и будет вспоминать о нем каждый раз, когда столкнется с подобной ситуацией. Помянет хоть иногда, пусть и не добрым словом.

Он же до конца жизни будет помнить о ней и всегда испытывать сожаление.

К тому времени, когда он вернулся домой, его покрыла тонкая корка снега, а щеки горели от холода. Холод снаружи был ничто по сравнению с внутренней стужей. Закоченев, он едва двигался, чувствуя себя больным и усталым.

Так что Дэниелс, который уже ждал, когда он вступит в темноту своего жилища, был как нельзя кстати.

– Ты вернулся в самый раз.

– Рад видеть тебя тоже. – Оказывается, он не утратил способности к сарказму. Впрочем, она всегда с ним.

Старик фыркнул.

– Ну и где же тиара?

Уинтроп встряхнул головой, чтобы сбросить налипший снег, а затем скинул куртку на стоявший рядом стул.

– Ее у меня нет.

Тишина, повисшая вслед за его словами, была такой плотной, что, казалось, ее можно было потрогать.

46
{"b":"47245","o":1}