В этом случае яблоком раздора явилась женщина. Но причиной распри могут стать и… бананы. Один индеец, рассказывает Шаньон, подвесил над очагом гроздь бананов, чтобы дозрели. Его двадцатилетний сын увидел эту гроздь и съел несколько плодов без спроса. Обнаружив это, отец принялся колотить его дубинкой. Парень дал сдачи, вмешались другие представители мужского населения шабоно – одни на стороне отца, другие на стороне сына, – и драка приняла массовый характер. Результат – разбитые головы и пальцы, ноющие плечи (смертельных случаев не было). И все из-за нескольких бананов.

Кровавые драки по пустякам – свидетельство сильнейшего стресса в группе, такого же, как в схватках шимпанзе Джейн Гудолл и побоищах среди моих «танцующих мышек».

У яномамо что ни мужчина, то буян. И чтобы наглядно демонстрировать свои бойцовские качества, мужчины выбривают на макушке тонзуру, наподобие средневековых монахов. Однако полная противоположность монашеской кротости иллюстрируется сеткой шрамов на коже головы, придающей тонзуре сходство с «дорожной картой» (слова Шаньона). В прошлом веке и в годы фашизма немецкие студенты в том же духе щеголяли шрамами на лице после дуэлей на шпагах и саблях.

Словом, достаточно малейшего повода, чтобы община раскололась на две враждующие группы, после чего одна из них удаляется и закладывает новую банановую плантацию. Но на то, чтобы обосноваться на новом месте, уходит много времени, поэтому желательно объединиться с другой малочисленной группой. Такие союзы позволяют совершать набеги на соседей или на бывшее родное селение.

Для успешного нападения требуется не меньше десяти человек и еще кто-то должен оставаться дома, чтобы защищать женщин и детей. А потому население шабоно должно насчитывать не менее сорока – пятидесяти человек. Так что изгнанникам поневоле приходится порой объединяться или же заключать временные союзы, которые легко распадаются при изменении баланса сил в каком-нибудь из союзных селений.

Вместе с тем похоже, что число членов общины яномамо никак не может превышать ста или ста пятидесяти, в редких случаях – двухсот пятидесяти человек. Постоянные раздоры, больше всего из-за женщин, рано или поздно принуждают, как мы видели, часть жителей покинуть шабоно.

Даже когда намечается праздник, на который приглашают союзника, бывает, что заранее договариваются устроить несколько поединков. Заключаются эти поединки в обмене ударами без защиты. Один из участников три раза подряд изо всех сил бьет кулаком соперника в грудь. (Иной «дуэлянт» от таких ударов не один день харкает кровью и ходит с опухшими грудными мышцами.) Если тот выдержит тумаки, сам в свою очередь колотит противника. Иначе говоря, проходит испытание на силу и закалку. Поскольку при этом друзья-соперники перебрасываются обвинениями в трусости, жадности и так далее, неудивительно, что поединок может принять более жестокий характер. Уже не только грудь становится мишенью, и меткий удар по почке способен нокаутировать противника.

Глядишь, в пылу азарта гости возьмутся за дубинки, и союз общин уступит место яростной вражде. Гулять так гулять!

Если даже праздник протекает относительно мирно, начало его всегда выглядит агрессивно. Вооруженные луками и стрелами гости проходят в центр селения и какое-то время стоят там, глядя вверх, в позе, которую можно назвать ритуальной. Они как бы сдаются на милость многократно превосходящих их числом жителей шабоно – ведь те запросто могут перебить эту группу. После рискованного ритуала мужчин одного за другим приглашают в хижины. Они участвуют в трапезе и выбирают по своему желанию подарки; хозяева не вправе отказать, даже если гость захочет получить самое ценное в хижине – мачете. Гостящие мужчины доказали свою храбрость, и «подарки» служат как бы наградой за презрение к смерти. Берите, не стесняйтесь! Хозяева, если вздумается, могут послать свою группу в селение союзника, совершить тот же ритуал и вернуть себе подаренное!

Впрочем, посещение соседнего селения может быть и совсем другого рода; я говорю о набегах. Дефицит женщин делает их весьма желанным товаром. Мужчины незаметно подкрадываются к чужому шабоно, высматривая женщину, которая вышла за ограду собрать хворосту. В сопровождении вооруженного супруга она направляется домой с тяжелой ношей; внезапно ее спутника поражает град стрел, и женщину уводят в плен. Отойдя подальше, участники набега успокаиваются и по очереди насилуют несчастную. Приведя добычу к себе в шабоно, ее передают другим мужчинам, и она переходит из рук в руки, пока не достанется кому-то по жребию в жены.

Сравнивая поведение «свирепых» яномамо с мирной жизнью трио в селении Алалападу, видишь огромную разницу. Агрессивные общины яномамо явно стали такими после того, как бывшие кочевники перешли на оседлый образ жизни и численность групп возросла с пятнадцати-двадцати до ста пятидесяти – двухсот человек. Такой рост сам по себе оказался пагубным для прежних норм поведения. Нетрудно понять, что нынешнее человечество, скученное в больших городах, должно испытывать стресс, в корне подрывающий основы совместного проживания как индивидов, так и групп.

Отсюда комплекс проблем, к которому мы еще вернемся, но сперва внимательно проследим длиннейший путь развития, приведший к появлению удивительного примата с его своеобразными чертами, как внешними, так и внутренними.

Чтобы яснее видеть самих себя и наш рискованный курс на все более опасные препятствия в нашем сплаве через пороги бурно развивающейся техники, мало констатировать, что пятнадцать тысяч лет повлияли на условия нашей жизни. Необходимо знать, что за продукт времени и наследственных факторов мы собой собственно представляем. Пора совершить погружение в пучины времени, перенестись на многие миллионы лет назад, в мир древних предшественников человека среди приматов. Задержите дыхание – мы погружаемся! Кстати, мы единственный примат, способный плавать под водой и глубоко нырять. Факт, над которым стоит поразмыслить. Что мы теперь, в частности, и сделаем.