– Я знаю.

Крид закатил глаза. Скоро стемнеет, а он хотел быть далеко от этого места до того, как ночь сойдет на землю. Он не собирается проводить ночь с привидениями, реальными или только воображаемыми, и уж тем более оберегать помешанную на Библии особу женского пола и ее восьмерых сопляков!

Но только он открыл рот, чтобы посоветовать ей справиться без него, как тут же закрыл его. Жалость взяла верх. Он лишь пробормотал, чтобы она поторопилась, иначе он их бросит тут на ночь.

– Нет, ты не можешь этого сделать! – плакал ребенок, невзирая на утешения Ханны. Малютка Айви крепко вцепилась в мертвое тело матери, не желая отпускать. Отчаянные вопли ребенка действовали Ханне на нервы, девочка не хотела замечать слова утешения и не давала положить Лавинию Рапсом и ее грудного младенца в общую кучу тел.

– Айви, – сказала Ханна, едва сдерживая слезы, – тебе придется отпустить свою маму и сестренку. Мы должны достойно с ними попрощаться. Неужели ты хочешь их оставить вот так?

– Мне все равно! – плакала Айви, напоминая зверька, мертвой хваткой вцепившегося в свою жертву, и, когда Крид попытался ее оттащить, в ярости набросилась на него. Она отчаянно молотила руками и ногами, попадая ему то в лицо, то в живот.

Ханна ничего не могла с ней сделать. И только Маленькой Птичке, мужественной индейской девочке, удалось утихомирить Айви.

Бренные останки Лавинии Рансом перенесли наконец к остальным, и погребальная процедура была закончена. Ханна прочла псалмы из Библии и, прежде чем покинуть руины церкви, обняла рыдающих сироток. Дымящиеся бревна, казалось, были специально предназначены для процедуры сожжения. Ханна не могла на это смотреть и перепоручила все Криду Брэттону.

Ее сердце сжалось от горя и, не в силах больше сдерживать слезы, она дала им волю. Нет, плакать по умершим и перешедшим в рай она не могла, она оплакивала собственную судьбу. Джошуа Магуайр, ее поддержка и опора в жизни, ее любимый отец, был мертв. Она сложила его руки на груди и в последний раз взглянула ему в лицо, которое было на удивление спокойным. Крид Брэттон выглядел весьма равнодушным, тем не менее Ханне показалось, что детское горе его все же тронуло.

Погребальный костер вспыхнул ярко, дым стал подниматься в небо огромным черно-желтым столбом, закрыв вечернее солнце. Ханна в последний раз запела молитву вместе с детьми, коротенькую, так как Брэттон не переставал торопить ее. И вот, наконец, они покинули руины Джу-били.

Ханна шла не оборачиваясь. Смотрела прямо перед собой, обходя кряжистые сломанные ветки. Широкая долина резко прерывалась, на ее границе стояли высокие утесы, покрытые снегом. До гор было еще далеко. В долине солнце задерживалось дольше, воздух был теплее, а земля мягче. Весеннее таяние снегов продолжалось, ручейки сбегали с гор и образовывали внизу маленькие озерца, которые по вечерам покрывались тонким слоем льда, превращаясь в зеркальные блюдца.

Девушка окидывала взглядом знакомые места, вспоминая, как купалась в реке Кутенэ или отдыхала на ее пологих берегах. Река поблескивала в лучах заходящего солнца, вилась лентой, убегая вдаль по широкой долине, где они прожили последние три года.

Ханна посмотрела на детишек. Самые маленькие ехали на двух лошадях, которых удалось найти в последний момент. «Бедные сиротки! Что с ними будет? – думала Ханна с болью в душе. – Кто о них позаботится?» Некоторых можно было бы отослать в Европу к родственникам, но у большинства никого не было. Индейские детишки тоже были чужаками на этой северной территории.

Ханна задумчиво посмотрела на Крида Брэттона. Он ехал впереди на своем красавце коне, не разрешив никому из детей идти рядом с ним.

– Что я вам, нянька? – прорычал он.

Зачем ему столько оружия, удивлялась Ханна. В общем-то он симпатичный, хотя и своеобразный. Его речь поражала своей жестокостью и категоричностью. Ханна была с детства приучена к вежливости и не понимала, почему Крид Брэттон такой грубый. Вежливость необременительна, к тому же даст массу преимуществ и благоприятно действует на людей. Тут она вспомнила бедную миссис Кроссуэйт. Старую и горбатую. Ее грубость вполне гармонировала с се обликом. Быть может, в грубости она находила единственную отраду. Возможно, грубость мистера Брэттона объясняется какой-то его печалью или заботой. В таком случае ей надо быть вдвойне терпеливой. Ведь под напускной грубостью может скрываться нежная и ранимая душа. Сколько раз ей приходилось наблюдать, как сильные волевые люди, способные нести на своих плечах тяжкое бремя, не поддаваться отчаянию, терпеть невыносимую боль, приходят в ужас от холода. Сопровождая Джошуа во время его визитов к больным, она чего только не насмотрелась.

Вздохнув, девушка решила, что мистер Брэттон страдает от неизвестной ей боли, но из гордости скрывает это от всех. Впрочем, время покажет.

– Остановитесь! – услышала Ханна визгливый детский голос, раздавшийся у нес прямо над ухом.

Это Флетчер Харрис, достаточно рослый для своих лет мальчик, устал идти пешком и принялся дергать поводья лошади, которая везла малышей.

– Почему я должен идти пешком, а они едут? – захныкал он, с ненавистью глядя на Айви и Маленькую Птичку, которые восседали на широкой спине черного жеребца.

Маленькая Птичка делала вид, будто не слышит его нытья. Когда же Флетчер перешел на визг, не выдержала Айви. Крупные слезы потекли по се щекам, и она задрожала под злобным взглядом мальчишки. Маленькая Птичка ласково обняла девочку и гневно посмотрела на Флетчера, ведущего лошадь.

– Замолчи! – прошипела она, замахнувшись на мальчишку. – Ты напугал ее до смерти.

Флетчер остановился и закусил губу:

– Все знают, что она плакса…

Айви еще громче зарыдала, к ним подбежал Эрик, ее брат, и потребовал, чтобы Флетчер оставил его сестру в покое. Флетчер, ни слова не говоря, так двинул Эрика кулаком, что тот отлетел в сторону и упал на землю. Но тут же вскочил и в ярости бросился на обидчика. Они сцепились, катаясь по земле, поднимая клубы пыли.

Ханна стала их разнимать. Даже повысила голос. Не помогло. Тогда Ханна, признав свое поражение, обратилась за помощью к Брэттону. Лукавая улыбка играла на его губах.

Выпрямившись, Ханна крикнула:

– Вы можете что-нибудь сделать?! Пожав плечами, Крид протянул:

– Конечно, могу. Но зачем? Ведь это забавно…

– Забавно? Вы называете эту драку забавной?!

– Ну да. А как же еще?

– Весьма прискорбно, мистер Брэттон, что вы находите жестокость забавной.

Крид с любопытством наблюдал за реакцией Ханны. Ее лицо пылало, глаза горели праведным гневом. Поразмыслив, он усмехнулся и сказал наконец:

– Я не согласен с вами!

Нервы Ханны и так были на пределе: сорванцы довели ее. А тут еще и этот Крид со своими насмешками. Ханна еле сдерживала себя. Отец, помнится, не раз говорил о вспыльчивости ее характера и строго-настрого наказывал следить за собой. И теперь она тщетно пыталась воспроизвести в памяти слова Писания, чтобы умерить свой пыл. Бесполезно. Слова будто железные бляшки падали к ее ногам, не доходя до сознания. Она лишь видела перед собой насмешливое лицо Крида, а в ушах все еще звучал его отказ утихомирить мальчишек.

– Вы, сэр, самый презренный, наглый и бесцеремонный человек, которого я когда-либо встречала.

– Неужели, так быстро разочаровались? – Крид подался всем телом вперед, держась рукой за широкую луку седла. – Значит, вы больше не благодарны мне за то, что я спас вас и ваших детишек? Да вы были бы погребены в горящем подвале, не сверни я случайно в сторону вашего поселка, так и сгорели бы в этой адской печи… Но я вытащил вас!

– Недостойно с вашей стороны напоминать мне об этом! – сквозь зубы процедила Ханна. – Надеюсь, у вас не было злого умысла.

– И все же я спас вас, вряд ли вам удалось бы самостоятельно выбраться из-под завала.

С трудом подавив вспыхнувший в ней гнев, Ханна призвала на помощь всю свою деликатность и вежливость: