Она скопировала несколько текстов уличающих Грошева в некомпетентности.

– Какой-то уличный художник и актеришка эпизодических ролей ведет целый курс талантливых студентов-художников, – пробормотала Кристина и погрозила кулаком в окно.

– Ну, я тебе покажу!

В тот же день она обратилась к директору училища. Выслушав ее, директор, седой интеллигентный дядька, вздохнул, провел ладонью по глазам, горько усмехнулся:

– Знаю я все это, детонька. Но кто же, позвольте вас спросить, пойдет на нищенскую ставку мастера?

– Неужели, некому? – угрюмо поинтересовалась Кристина и выдвинула последний аргумент. – Ваш Грошев – педофил!

Директор опешил.

– Да, да, – настаивала Кристина, резко вскочив на ноги, стул, на котором она сидела, полетел в сторону, – и если он не отстанет от меня, клянусь Дьяволом, я его зарежу!

И выскочила прочь, громко хлопнув дверью.

В тот же день Грошева вызвали к директору, прямо с занятий. Кристина торжествовала. Ленка Кузнецова недоумевала.

Вернувшись в класс, Егор Павлович одарил Кристину таким взглядом, что и без слов стало ясно: «Пропесочили!»

После урока, когда студенты вышли из класса, он задержал девушку.

– Как ты могла? – Грошев изобразил на лице страдание.

– А еще я могу в ухо двинуть! – пообещала Кристина и, дразнясь, высунула язык.

Он раскрыл рот от удивления, она же скорчила гримасу, скосив глаза к переносице и в целом, изображая слабоумную дурочку, потрясла головой:

– Э-э-э!

– Да как ты смеешь надо мной издеваться, я намного старше тебя! – прокричал он шепотом, оглядывая пустую аудиторию и придерживая дверь, в испуге за свою репутацию.

– Жил да был старый козел, бэ! – неожиданно громко спела Кристина и Грошев бежал, с ужасом оглядываясь на хохочущую девушку.

Ах, как он не любил скандалов, как не желал выяснения отношений. Закатить такую сцену! Грошев остановился, завернув в пустой класс, тяжело дыша, прислонился к стене, но уже в следующую минуту взял себя в руки и вышел в коридор, ловко лавируя в толпе студентов, Грошев был уверен, что Кристина всего-навсего приревновала и, вспомнив знаки внимания со стороны женского персонала преподавателей, расплылся в самодовольной ухмылке.

А Кристина в это время, уже позабыв о противном сластолюбце шла, пружиня шаг, к городской столовой, искренне надеясь встретить чудесного блондина, имеющего те же вкусы, отдающего предпочтение тем же книгам, что и она сама. Да, кто из нас по большому счету не мечтает обо все понимающем любимом или любимой?! Правильно, все заняты поисками второго себя, своей половинки.

Впрочем, так далеко, мысли Кристины не заходили, в душе ее пели соловьи, на сердце было легко и тепло. И только один человек с подозрением смотрел ей в спину – Ленка Кузнецова.

Некоторые люди, иногда задаются вопросами, откуда берутся завистливые души? Что, может, они такими появляются на свет божий?!

Первый укол зависти Ленка Кузнецова испытала в детских яслях. Она хорошо помнила этот момент. Новенькая девочка, нетвердо держась на ногах, пришла в группу с очаровательной куклой.

– Ляля! – пролепетала новенькая, когда девочки обступили ее, рассматривая наряженную в блестящее платьице, куколку.

Во время тихого часа, Ленка вытащила ляльку из рук спящей хозяйки и тихонько одевшись, прошла сквозь стеклянные двери спальни, настороженно наблюдая за весело сплетничающими в группе, воспитательницей и нянечкой.

Жила Ленка неподалеку от яслей, и спокойно преодолев чужой двор, пустынный из-за рабочего времени суток, пришла в свой, вошла в открытый подъезд, взяла в укромном уголке, за плинтусом, ключ от входной двери, открыла и спрятала куклу посреди других кукол. Тем же путем, вернувшись обратно в спальню яслей, Ленка уже залезала под одеяло, когда услышала шепот с соседней кровати:

– Куда ходила?

Смотрел на нее мальчик, Вовка Сережкин, которого часто, более старшие ребята, обзывали: «Сережкой Вовкиным!»

– На горшок ходила! – огрызнулась Ленка. – Живот болит!

– А, – понимающе кивнул Вовка, – смотри, как бы воспиталка тебя к медичке не отвела.

– И что?

– А то! Укол сделает! Больно! – проныл Вовка.

Воспользовавшись наивностью Сережкина, Ленка уговорила его никому не говорить о своей кратковременной отлучке.

И Вовка не выдал. Он только глупо таращился, когда воспитательница с няней переворачивали постели, рылись в игрушках и шмонали шкафчики. А новенькая девочка безутешно рыдала по своей ляльке…

Родители у Ленки Кузнецовой жили отдельной жизнью. Мать день-деньской пропадала на сверхурочных, зарабатывая в дом копейку, а отец, отработав смену и прихватив из холодильника несколько бутылок пива, шел во двор играть с мужиками в домино. При этом он не забывал окатить дочь презрительным взглядом и заявить, вот, если бы она была мальчиком, тогда бы пошла с ним, а так, пускай играет в свои куклы. В ясли, нередко, Ленка уходила сама. Бывало, и саму себя забирала.

– И, что у тебя за родители? – возмущалась воспитательница.

Родители всю ответственность за воспитание дочери переложили на бабушку. Но бабушка сильно болела и попросту не могла встать с постели.

Ленка ухаживала за ней и даже ходила в соседнюю аптеку с запиской. Купив лекарств, она на сдачу приобретала мороженое или конфеты, завернув по дороге в продуктовый магазин.

Соседи ее жалели:

– Такая маленькая, – говорили они с улыбкой умиления, – а уже сама и в аптеку, и в магазин ходит!

– И в ясли сама! – важно говорила Ленка и получала от доброхотов в придачу к купленному, конфетку чупа-чупс.

В школу Ленка Кузнецова тоже пошла сама, родители были на работе, спасибо, хоть портфель с тетрадками купили, а бабушка лежала, закатив глаза, и охала о близкой кончине.

Училась Ленка хорошо, в этом ей помогал Вовка Сережкин, оказавшийся не только башковитым, но и талантливым художником. Сообразив, Ленка подружилась с ним и ревниво била в нос всякую девчонку, решившуюся просто заговорить с ее избранником.

Она практически поселилась в уютной квартирке Сережкиных и быстро переняла все азы художественного рисования от родителей Вовки, и папа, и мама у него были профессиональными художниками.

И, кто знает, куда бы завела эта дружба, но Сережкины в одночасье собрав чемоданы укатили, легко бросив нажитое, эмигрировали в Америку, откуда все реже и реже Вовка присылал ей открытки и письма.

Случилось это после окончания девяти классов средней школы и, рыдая, дико завидуя, Ленка Кузнецова подала документы в художественное училище.

Творческий отбор она прошла, все-таки Сережкины учили ее рисовать на протяжении целых девяти лет!

– Что ты ревишь? – охая с кровати, спрашивала бабушка.

– Ничего! – вытирая злые слезы, отвечала Ленка.

– Вот, если бы ты была мальчиком, я бы взял тебя с собой «козла» забивать! – сообщал отец и выразительно поднимал кверху бутылки пива.

Мать ничего не говорила, она как всегда отсутствовала.

Иногда Ленка удивлялась, не в состоянии вспомнить, какого цвета глаза у матери, да что там, забывала лицо своей непосредственной родительницы!

В училище Ленка выбрала себе в подруги Кристину, мечтательную и непонятную девушку с льняными волосами. Но, похоже, Кристина вовсе не была согласна с таким выбором, и вежливо протерпев присутствие Ленки на протяжении всех уроков, уходила, едва кивнув ей на прощание.

Таким образом, не проходило ни одного вечера и ни одной ночи без слез и, переворачивая намокшую подушку, Ленка Кузнецова чувствовала себя никому не нужной пустышкой:

«Сдохну, никто и внимания не обратит!» – думала она с горечью.

Накрывая голову подушкой, чтобы не слышать раскатистого храпа бабушки, с которой она вынуждена была делить комнату, проваливалась в сон, где сумеречные тени протягивали к ней корявые лапы, где разные чудовища жестоко надсмехались над ее поганой жизнью…

Свое девятнадцатилетие Кристина собиралась отпраздновать в тесном кругу домашних. Было решено собраться в квартире, так как Надежде приходилось туго. Токсикоз замучил бедняжку.