— Ну и что же? — спросила Наташа.

— Угол между траекторией ракеты в момент взлета и орбитой Земли соответственно изменился. Ведь спутник вращался. Изменение это составило, правда, ничтожную величину, которую не смогли уловить наши приборы, а теперь погрешность накопилась, стала заметной и весьма опасной, — ответил астроном.

— Так в чем же дело? — не выдержала Наташа. — Надо скорее вернуться на правильный путь. Немедленно!

— Изменить наш курс не так-то просто, — возразил Михаил Андреевич. — Легко сделать поворот вокруг оси нашего корабля, но, чтобы изменить траекторию полета, требуется преодолеть огромные силы инерции, а также притяжение Солнца. Нужно горючее! Нужна энергия!

— А положение с топливом серьезное, — добавил Виктор Петрович.

— Давление в баках после столкновения с метеоритом сильно возросло, и утечка оказалась значительной. Горючее вытекало быстро, — пояснил Сандомирский. — За короткое время мы потеряли 1715 тонн бороводородов. Запасы фтора не уменьшились, но это не спасает положения…

Воцарилось тяжелое молчание.

Профессор Шаповалов нашел нужным еще больше подчеркнуть угрозу, нависшую над экспедицией:

— Уже теперь оставшегося горючего явно не хватает на обратный путь. В лучшем случае, истратив последние остатки топлива, чтобы осуществить поворот, мы доберемся до Венеры. А что мы будем делать дальше?

— Жить и работать! — бросил Красницкий.

— Жить, но сколько? — возразил астроном. — Атмосфера Венеры едва ли пригодна для дыхания, значит, понадобятся кислородные приборы. Правда, запасы кислорода пока сохранились, но они ограничены. А после? Вы скажете — можно ожидать помощи с Земли. Согласен. Конечно, нас не забудут. Однако смотрите на вещи реально. Радиосвязь практически отсутствует. Когда же придет такая помощь? Спустя значительное время, быть может слишком поздно. Тогда… — И он развел руками.

Было над чем задуматься, и люди не спешили говорить. Они молчали, углубившись в свои мысли.

Иван Платонович Красницкий, несмотря на всю трагичность положения, был озабочен теперь не далекими перспективами экспедиции, а более срочными вопросами текущего момента. В прошлом бывалый моряк и мастер на все руки, он как-то незаметно принял на себя обязанности радиста. Сложное оборудование радиостанции, телевизионная связь с Землей, электронная аппаратура управления ракетой — вся эта техника находилась во время полета на его попечении, и он считал себя ответственным за данный участок общего дела.

Больше всего его угнетал перерыв связи. Именно этот факт целиком поглощал его внимание.

— Не понимаю! — коротко сказал он, глядя на щит с приборами. — Вся электроника в порядке, а связи нет.

— В пространстве могут быть помехи, нам неизвестные, — заметил академик. — Свойства межзвездной материи изучены недостаточно.

Спокойный, но деятельный ум Наташи стремился оценить все возможности, какими располагали астронавты для выхода из создавшегося положения.

— Михаил Андреевич сказал, что горючего на обратный путь не хватит. Но сколько же его осталось и как его можно использовать? — спросила она, обращаясь к Сандомирскому.

— Мы в состоянии изменить траекторию и лечь на курс, ведущий к цели, — ответил командир корабля. — Возможно взять левее, не достигнув орбиты Венеры, оставить ее справа и выйти на орбиту Земли, встретив там свою планету.

— Короче говоря, еще не поздно вернуться, — уточнил астроном.

Владимир посмотрел на него, хотел что-то сказать, но промолчал и отвернулся.

Никто не произнес ни слова.

Академик внимательно глядел на остальных участников полета. Теперь пришла пора серьезных испытаний для воли и мужества каждого из них. Сам начальник экспедиции внешне был вполне спокоен. Стараясь не показывать остальным ни малейших признаков озабоченности, он смотрел через очки, слегка наклонив голову, и переводил взгляд с одного из своих спутников на другого.

— Итак, все более или менее ясно, — произнес Виктор Петрович после долгой паузы. — Перед нами два пути. Мы в состоянии исправить курс и достигнуть пели, заведомо отрезав всякую возможность возвращения. Но есть и другая возможность: вернуться на Землю, чтобы повторить попытку в другой раз. Жестокая альтернатива!.. Давайте решать…

Снова наступило молчание: ведь речь шла о жизни и смерти.

Смелость и решительность составляли основные черты характера Владимира Одинцова. Этот человек привык смотреть в глаза опасности — постоянной спутнице его рискованной профессии, но сейчас и он не сразу принял решение. Одно дело — стремительный маневр, когда приходится молниеносно, почти без раздумья бросать самолет в крутой вираж и мускулы приводят в исполнение команду мозга в считанные доли секунды, и совсем другое, когда требуется холодная, спокойная решимость, сознательно рассчитанный поворот курса, ведущий к неминуемой, но еще нескорой гибели. Здесь нужен не инстинкт, не эмоциональный порыв, а спокойное, холодное мужество.

Владимир был еще молод, здоров и весел, к тому же любим. Он вовсе не желал смерти, но и не боялся взглянуть ей в глаза. Несгибаемая воля, упорство и настойчивость в достижении цели также были присущи молодому пилоту.

Он колебался недолго.

— У меня нет сомнений, — первым отозвался Одинцов. — Надо продолжать полет. Мы обязаны долететь до Венеры и высадиться там. Будем жить, производить свои наблюдения, пока есть силы. Если сумеем, передадим материалы на Землю. Если нет — сохраним… За нами придут другие… Они докончат начатое дело!

Академик перевел взгляд на Наташу. Она вовсе не была героиней. Простая советская женщина, совсем юная, находящаяся в расцвете молодости и красоты, меньше всего она хотела окружить себя славой мученической смерти. Не стремление к самопожертвованию, а, наоборот, бьющая через край жизнерадостность, непреодолимое желание познавать еще неизвестное привели ее на борт космического корабля. Романтика покорения межпланетных просторов и одновременно глубокая любовь — вот что определяло ее действия.

Теперь жизнь поворачивалась к ней другой стороной и открывалась перспектива почти неизбежной, возможно и мучительной смерти на чужой далекой планете. Погибнуть так рано и, по сути дела, бесполезно!.. Стоит ли? Жгучий вопрос возник перед Наташей, но и она колебалась недолго. Помимо естественного стремления жить, на ее решение влияло и высокоразвитое чувство долга. Совесть молодой женщины не позволяла ей бросить порученное дело невыполненным. К тому же она любила, а самый близкий ей человек находился рядом, и он сказал свое слово.

Наташа протянула руку Владимиру, коснулась своими нежными пальчиками его руки, как бы давая понять, что она тут, и выражая тем самым полное единство мнений.

— Мне кажется, мы просто не имеем права возвращаться ни с чем! — сказала она. — Конечно, умирать никому не хочется, но нельзя забывать и об ответственности. Мы же советские люди и знали, на какой риск идем!.. Если горючего достаточно, надо продолжать полет.

Академик ничего не сказал в ответ, но и за стеклами очков так много тепла вдруг стало видно в выражении его глаз, что Наташа смутилась, порозовела и отвернулась.

Виктор Петрович перевел взгляд на Сандомирского.

Старый военный, бывший генерал-лейтенант авиации, он много раз глядел в глаза смерти. Ему ли уклоняться от опасности при выполнении боевого приказа! И разве лететь во главе эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, чтобы уничтожить хорошо защищенный военный объект противника, было менее страшно, чем теперь? У командира космического корабля не было и не могло быть никаких сомнений.

— Я старый солдат, — спокойно произнес он. — Мне дан приказ, и он будет выполнен!

Академик посмотрел на Ивана Платоновича, заранее зная его ответ.

У Красницкого не оставалось на Земле никого из близких. Совершенно одинокий, этот человек не имел никаких привязанностей на далекой сейчас Земле. Друзья, весь мир, все интересы и внимание сосредоточились теперь на космическом корабле и его пассажирах.