Никакие добавки соли или перца не смогли придать вкус цыпленку табака, который последовал за остывшим картофельным супом. Однако ей не хотелось наживать врага в лице миссис Грейвс. Поэтому она оправдалась полной потерей аппетита, с тех пор как Кен сообщил ей о сердечном приступе Коттона.

Она тогда тотчас поспешила в Луизиану с быстротой, на какую только была способна. Дома ей сообщили, что отец все еще без сознания и находится в реанимационном отделении больницы святого Джона. Состояние серьезное, но изменений к худшему сейчас нет. Со времени своего приезда она уже несколько раз была в больнице, но застать отца в сознании не удавалось. Один раз он даже открыл глаза и посмотрел на нее. Но в лице ничто не изменилось, глаза закрылись, не выразив радости узнавания. Неужели он умрет, так и не поговорив с ней!

– Шейла!

Вздрогнув, она взглянула на Кена через стол.

– Я, кажется, задумалась, извините… Нет, миссис Грейвс, я больше не хочу, – сказала она, заметив вопросительно-осуждающий взгляд кухарки.

– Ты собираешься сейчас в больницу, Шейла? – спросил Кен.

– Да. Вы что, тоже хотите ехать?

– Только не сегодня, – сказала Трисия. – Я устала.

– Еще бы! Игра в бридж весь день напролет – очень тяжелая работа.

Его колкость осталась незамеченной, и Трисия сообщила как ни в чем не бывало:

– Учитель из папиной воскресной школы дал нам письмо, в котором вместе со всем классом желает ему скорее поправляться.

– Да, все в городе переживают за Коттона, – сказал Кен, обильно сдабривая желе сладким кремом и, по-видимому, нимало не заботясь о своей фигуре, которая сильно округлилась за время счастливого супружества. – Пока иду в контору, по крайней мере дюжина встречных спросит, как он себя чувствует.

– Естественно, все беспокоятся, – подхватила Трисия. – Он, можно сказать, первый человек в Хевене.

– Меня тоже кое-кто спрашивал сегодня о его здоровье, – сказала Шейла.

– Кто же это? – сразу заинтересовались супруги и даже перестали жевать.

– Кэш Будро.

– Кэш Будро? Ну-ну. – Трисия томно облизала чайную ложечку сначала с одной, затем с другой стороны. – Надеюсь, «молния» на его джинсах была застегнута?

– Трисия!

– Успокойся, Кен. Или ты думаешь, что такие деликатные леди, как я, не должны знать о подобных вещах? – Она бросила кокетливый взгляд в сторону мужа. – По-моему, в городе нет ни одного человека, кто не знал бы о похождениях Будро. Когда он бросил эту дуру из Уоллеса, она целое субботнее утро выкладывала в парикмахерской всю подноготную их гнусной маленькой интрижки. – Трисия интимно понизила голос. – До малейших подробностей. Целую толпу собрала. Всем было ужасно стыдно, тем более что бедняжка была изрядно пьяна. Но мы ловили каждое слово. Если он хотя бы наполовину так хорош, как она описывает, тогда это просто… – Она потупила взор, будто была не в силах выразить свое потрясение.

– Я вижу, этот Будро – нечто вроде племенного быка у вас в городе? – сухо спросила Шейла.

– Боевого, я бы сказал. Любая юбка действует на него как красная тряпка.

– Ну уж это ты зря, дорогуша, – осадила его Трисия. – Он, как я слышала, очень и очень разборчив. А почему бы и нет? Он вполне может себе это позволить. Женщины со всего округа буквально вешаются ему на шею.

– Прямо-таки луизианский донжуан, – съязвил Кен, наливая себе еще стакан лимонного морса.

– Тебя, я вижу, это здорово волнует. Не будь таким ревнивым.

– Ревнивым?! К этому ублюдку, незаконному сыну приблудной нищенки? Человеку, у которого в рваных джинсах не найдется и двадцати центов?

– Уж если говорить о том, что найдется в его джинсах, то дамы и не собираются искать там деньги. Но похоже, что именно содержимое этих самых джинсов позволяет ценить его на вес золота, – с умильной кошачьей улыбкой насмешливо протянула Трисия. – Но тебе нечего тревожиться. Ничто низменное меня не привлекает. Я просто говорю, что Кэш Будро очень обаятельный мужчина. Так где же ты встретила его, Шейла?

– Здесь.

– Как здесь?! – Ложка Кена застыла в воздухе. – Возле усадьбы?!

– Он сказал, что собирает коренья.

– Для своего зелья, – понимающе кивнула Трисия.

– Зелья? – недоуменно переспросила Шейла.

– Он занимается тем же, чем и Моника, его мамаша. Шейла все с тем же недоумением смотрела на сестру.

– Неужели ты не знаешь, что Моника была ведьмой? – удивилась Трисия.

– Слышала, конечно. Но это же просто смешно!

– Ты напрасно смеешься. С чего бы еще папа стал держать здесь этих нищих столько лет? Разумеется, он боялся, что она наведет порчу на всех нас, если он ее выгонит.

– Опять тебя тянет на мелодраму, – сказал Кен. – Но что правда, то правда, Моника действительно занималась знахарством, по обычаю своих предков. Она многих вылечила. И до самой смерти раздавала всякие настойки и припарки.

– У меня есть доказательства, что Моника была ведьмой!

– Боже мой! Неужели ты это всерьез! Если Моника и обладала какой-то там силой, она пользовалась ею не во зло, а для лечения людей, – сказал Кен. – Все ее снадобья и заклинания передавались через поколения акадцев с восемнадцатого века. И они полностью безвредны. Так же, как она сама.

– Вряд ли. Все эти средства связаны с африканским колдовством, которое акадцы переняли у негров, когда прибыли в Луизиану. Это чистейшая черная магия.

Кен нахмурился.

– А я тебе еще раз повторяю, что Моника Будро не ведьма. Потому что она никогда никому не делала зла. Кстати, она была удивительно красивой женщиной. Возможно, именно поэтому все наши дамы, включая тебя, предпочитают чернить ее.

– Интересно, кто ее лучше знал, я или ты? Не забывай, что ты появился здесь незадолго до ее смерти.

– Мне много рассказывали о ней.

– Ерунду тебе рассказывали. Да и к тому времени она была уже старой, и вся ее красота давно испарилась.

– Это мнение женщин. А я сам видел, как она была прекрасна.

– А ее сын, – спросила Шейла, чтобы увести разговор от предмета, грозящего вызвать семейную сцену, – чем он зарабатывает на жизнь?

Вопрос почему-то показался им странным. Оба пристально поглядели на нее. Затем Кен сказал:

– Он работает у нас, для фирмы «Крэндол Логинг». Теперь дело несколько прояснилось для Шейлы. Значит, Кэш Будро находится на содержании Крэндолов. Однако его поведение при сегодняшней встрече не отличалось почтительностью. Ничего похожего на разговор наемного работника с хозяйкой.

– И что он делает?

– Он лесоруб. Не правда ли, коротко и ясно? – усмехнулся Кен, вытирая губы и бросая салфетку на стол.

– Не совсем так, Шейла, – внесла поправку сестра. – Он пилит, грузит, управляет машинами. Выбирает нужные деревья. Он делает абсолютно все.

– Он все еще живет в том доме на берегу затона?

– Конечно. Нам он не докучает. Мы тоже его не трогаем. Коттону приходится общаться с ним на лесозаготовках, но и только. Мне и в голову не могло прийти, что он позволяет себе появляться возле усадьбы. Они оба, Коттон и Кэш, дали слово Монике Будро перед смертью, что будут работать вместе. Коттон хотел было убрать его отсюда. Но Кэш как-то уговорил его. Коттон остался верен своему слову.

– Он верен своей выгоде, – сказала Трисия. – Кэш ему необходим.

– Может, и так. Но Коттон его не выносит. И при этом доверяет ему, кстати, по-моему, напрасно. На месте Коттона я постарался бы как можно скорее избавиться от такого помощника… Он не обидел тебя чем-нибудь? – с внезапной тревогой спросил Кен, наклонившись к Шейле через стол.

– Нет-нет. Мы просто перекинулись двумя-тремя словами.

– Ну ладно. Но, если он вздумает грубить, скажи мне.

– И что ты тогда сделаешь?! Дашь по физиономии? – Трисия так расхохоталась, что замерцали, покачиваясь, хрустальные подвески на люстре. – Говорят, Кэш не терял даром времени в джунглях Вьетнама. Из любви к дракам и убийствам он даже завербовался в десантники на второй срок. Вернулся еще более отвратительным, чем ушел. Хотя уже в детстве он был чудовищен, как смертный грех. Боюсь, дорогуша, ты не представляешь для него реальной угрозы.