– Почему?

– Тебе только предстоит все это увидеть, а я насмотрелся – уже не интересно.

– Боже мой, – я не сдержался и вскочил на ноги. – Да что вообще в этом может быть интересного?!

– А, – отмахнулся Тоби, – все так говорят, когда сюда попадают. Но ты посиди здесь с годик, иначе запоешь. Развлечений-то здесь, сам понимаешь, не так уж и много. Кино не показывают, модных пластинок не крутят, и артисты с представлениями к нам не заезжают. Есть, конечно, книги, но они займут тебя лишь на время, а что потом? Можешь мне не верить, но ты рано или поздно научишься получать удовольствие от того, что раньше вызывало в тебе лишь раздражение, и наоборот.

– Я не намерен оставаться здесь так долго, – возразил я в очередной раз.

– Да, я помню, можешь не повторять. Ты у нас ни в чем не виноват, самый обычный человек. Поживем – увидим. Так или иначе, но тебе придется терпеть наше милое общество еще, как минимум, месяц, пока Гросман не вернется из своего отпуска.

– Как – месяц? – я пришел в ужас от названного срока. – Но мне сказали, что он вернется максимум через неделю!

– Неделю? – усмехнулся Тоби. – Это кто тебя так обнадежил?

– Марта, женщина, которая…

– Ах, Марта, добрая душа, – мой собеседник наклонил голову, старательно пряча улыбку. – Знаю, как же. Она всегда выдает желаемое за действительное. Но ты не обижайся на нее, она не со зла. Милейший человек наша Марта. Ты заметил, что у нее не все в порядке с головой? Нет? Ну, что же ты.

– Значит, через неделю он не вернется? – я окончательно упал духом.

– Не-а. Он никогда так быстро не возвращается.

– И что же мне делать?

– Вот! Наимудрейший вопрос! – Тоби вскочил на ноги и торжественно поднял кверху палец. – Если ты его задал, значит, ты более адекватен, чем большинство здешних обитателей. Ничего не делать. Наслаждаться жизнью. К тому же здесь на самом деле во многом даже лучше, чем снаружи. Скажи, там действительно началась война? Я кое-что слышал от наших.

– Да, уже три года как идет.

– Ты смотри, все же решились, – с сожалением покачал головой Тоби, и я не был уверен, что именно его огорчило – бессмысленные убийства или тот факт, что он не может лично наблюдать за происходящим. – Ты сам подумай, если там воюют, то существует большая вероятность того, что и тебе рано или поздно пришлось бы принять участие во всей этой чуши. Ты хочешь получить пулю между глаз или раскидать свои кишки где-нибудь в русской тайге? По глазам вижу, что не хочешь. Так и не жалуйся. Считай, что тебе в каком-то смысле повезло. Посидишь здесь, пока все не закончится.

– А если это никогда не закончится?

– Такого не бывает. Все имеет начало и конец.

– Это уже философия, – у меня не было ни малейшего желания пускаться в пространные рассуждения о том, что и каким образом устроено в этом мире. – Скажи лучше, почему сейчас здесь никого нет, кроме нас. И вообще, с кем мне еще предстоит познакомиться? Есть опасные типы?

– Куда ж без них, – Тоби поджал губы, изобразив на лице сожаление. – Есть, конечно. Но ты их не бойся. Здесь каждый сам за себя, понимаешь? Если человек не совсем идиот, он понимает, что, находясь в обществе психов, стоит вести себя аккуратно. Это снаружи он может быть маньяком-убийцей, именем которого мамаши пугают своих деток, а здесь он лишь один из многих. На каждого маньяка, как у нас говорят, найдется свой маньяк.

– А что, и такие здесь есть?

– Есть, я тебя с ними обязательно познакомлю.

– Спасибо, обойдусь, – я произнес это слишком поспешно, и Тоби ободряюще хлопнул меня по плечу.

– Не дрейфь, здесь каждый в той или иной степени боится. Скорее всего, большинство из них обделается от одного только твоего вида.

– А что со мной не так? – я постарался представить себя со стороны и не увидел ничего, что могло бы внушить окружающим страх.

– Ты – новенький. Этого вполне достаточно. Никто не знает, чего от тебя ожидать. Честно говоря, я и сам тебя побаиваюсь.

– Почему?

– Покажи мне убийцу-извращенца, который признается тебе в своих наклонностях, и я пожму ему руку. Ты убеждаешь меня в том, что оказался здесь по ошибке, но откуда мне знать, что это правда? Может быть, на твоей совести пара сотен жизней. Я твоего дела не видел, в кружок по вышиванию мы вместе не ходили. Так что ты можешь быть как безобидным человечком, так и чудовищем, которое только и думает о том, как бы свернуть мне шею.

– Тогда почему ты разговариваешь со мной? – я никогда не воспринимал себя как потенциального преступника, и подобная точка зрения даже заинтересовала меня в каком-то смысле.

– Потому, что я здесь единственный, кто ничего не боится. Гросман говорит, что это у меня тоже что-то вроде отклонения. Я не чувствую страха.

– И тебе это помогает жить? – я с любопытством взглянул на этого бесстрашного юнца.

– В определенном смысле – да. Видишь ли, у нас здесь что-то типа маленького закрытого общества, в котором каждый пытается занять свою нишу, причем старается, как правило, выбрать место покомфортнее. Ну, и меня, конечно, пытались согнуть, если ты понимаешь, о чем я.

– Не совсем, – честно признался я.

– Здесь есть местные корольки, которым нужны слуги. Они, конечно, не обладают ни властью, ни какими бы то ни было привилегиями. Точнее, не обладали бы, если бы остальные не захотели им дать их. Но в этом отношении местное население мало чем отличается от того, что обитает снаружи. То есть им нужно кому-то подчиняться. Даже самый бешеный бык в ответственный момент стремится найти того, к кому можно было бы обратиться за советом. В результате у нас сформировалось два центра, которые периодически конфликтуют друг с другом, но только в разумных пределах. Как на шахматной доске.

– А почему в разумных пределах?

– Ты не понимаешь. Если кто-то победит, то придется начинать все сначала. А так вроде все, как у нормальных людей. Есть плохие и хорошие, которые периодически меняются местами. Это своего рода борьба со скукой.

– То есть столкновений не бывает?

– Нет, все наши локальные конфликты проходят тихо и спокойно. Главным образом по той же причине, о которой я уже говорил тебе. Все боятся друг друга до мокрых штанов. Никто не решается сорвать пломбу с ящика Пандоры. Так что у нас, можно сказать, даже безопаснее, чем во внешнем мире.

– Допустим. Но ты так и не объяснил мне, почему здесь никого нет, кроме нас.

– Ничего удивительного в этом нет. Дело в том, что этот зал самый скучный из всех. Это библиотека, где обычно только я и бываю. Может быть, еще парочка ненормальных ботанов. Что поделаешь, среди нас мало увлекающихся чтением. А мне здесь нравится. Спокойно и можно подумать, не опасаясь, что перед тобой неожиданно выскочит какой-нибудь псих. Ну, как я перед тобой выскочил, помнишь?

– Постой… Ты хочешь сказать, что есть и другие залы, как этот?

Признаться, меня ошарашила эта новость. В моем представлении клиника представляла собой замкнутый мирок с множеством мелких комнатушек, используемых по назначению, и минимальным количеством помещений, предназначенных, собственно, для отдыха самих пациентов. Выходило, что это заведение действительно сильно отличалось от остальных.

– Конечно. Ты разве не знал?

– Даже не догадывался.

Тоби отступил на шаг и смерил меня оценивающим взглядом, словно пытаясь определить степень моей неинформированности. Вероятно, то, что он увидел, полностью его устроило, потому что он кивнул и заявил:

– Что ж, значит, будем тебя просвещать. Иди за мной.

Сделав мне знак следовать за ним, молодой человек с уверенным видом вышел из комнаты и распахнул первую попавшуюся дверь, которая, как оказалось, вела не в палату, а в еще один коридор. Следуя за ним, я удивлялся, как он умудрился запомнить все эти ходы, и сомневался в том, что смогу найти дорогу назад без посторонней помощи. Нет, действительно, архитектор этого здания то ли был поклонником древнегреческих мифов и решил построить некое подобие лабиринта, в котором жил Минотавр, то ли просто был мертвецки пьян в тот момент, когда рисовал весь этот кошмар, напоминавший щупальца осьминога, который запутался сам в себе. Не вытерпев, я дотронулся до плеча идущего впереди меня Тоби и поинтересовался: