– Ты уже насолила Айвену и Нилу. Они видели надпись „мене, текел, фарес“. Они знают, что новая фабрика означает для них.

– У них на душе немало грехов. Я не единственная, кому они причинили зло.

– Ты знала до своего приезда, что Хатч болен?

– Heт. Я собиралась разоблачить коррупцию в управлении шерифа.

– Там действительно коррупция?

– Могу поспорить на что хочешь. Он покрывает Патчеттов в их делишках, как делал и его отец.

– И все-таки вопрос довольно спорный, ведь так?

– Думаю, ты прав…

Первые признаки говорили о том, что пересадка почки Хатчу прошла успешно. Врачи еще опасались делать окончательные выводы, пока не пройдет угроза инфекции, но предварительный прогноз был обнадеживающим. Чтобы предотвратить отторжение, Хатчу вводили большие дозы лекарств. Побочных явлений как будто не наблюдалось, но даже если все обойдется, он вряд ли сможет в будущем выполнять какую-нибудь серьезную работу.

– А как насчет Донны Ди? Она виновата не меньше этих троих.

– Она всегда любила Хатча. Если бы я доказала коррумпированность Хатча, на нее так же легло бы пятно позора, как и на него. Но она явилась ко мне умолять спасти ему жизнь, как в свое время я умоляла ее рассказать правду в приемной шерифа Джолли. Я не поэтому отказала в ее просьбе. Но теперь она тоже знает, что значит отчаяние, когда покидает последняя надежда.

– А у Ламара есть здесь родные?

– Мать. Насколько мне известно, она ничего не знает об его участии.

– Значит, там некому мстить?

– Да. Но Грэм может быть ее внуком, причем единственным.

– Ты действительно не знаешь, кто из них может быть отцом?

– Нет.

– Грэм не знает об?..

– Нет! И я не хочу, чтобы он знал.

– Да, но ведь он наверняка спрашивал о том, кто его отец?

– Я не очень о нем распространялась. Грэм знает, что у него только одни родитель – это я.

Диллон посмотрел на нее с сомнением.

– Сейчас, может, так и есть, а что потом? Чем старше он будет, тем больше вероятность, что он захочет узнать правду.

– Если такое время наступит, я честно скажу ему, что не знаю.

– Но существуют способы определения. Генетическая экспертиза, по-моему.

– Я не хочу этого знать. Для меня это не имеет значения. Он мой. Мой! – подчеркнула Джейд. Голос ее дрогнул. – Если бы я знала о болезни Хатча и о бесплодии Нила, возможно, оставила бы Грэма в Нью-Йорке. Я никогда не предполагала, что он может стать козырем в их игре. Это испугало меня, Диллон. Ты думаешь, я перегнула палку сегодня? Нет, я знаю, на какие подлости способны Нил и его отец.

Было видно, что Джейд действительно напугана. Инстинктивно он потянулся к ней. Так же инстинктивно она отпрянула от него.

– Черт подери, мне бы не хотелось, чтобы ты воспринимала меня как угрозу. Я просто хочу обнять тебя. – В темноте голос Диллона звучал более хрипло. – Просто обнять тебя, Джейд. Больше ничего.

Прошло несколько секунд, прежде чем она прошептала:

– Думаю, что не буду возражать, если ты обнимешь меня.

– Я бы никогда не сделал тебе больно, – сказал он, вставая со стула и усаживаясь на кушетку рядом с ней. – Никогда.

– Я верю.

Диллон обнял ее и откинулся назад на диванные подушки, увлекая ее за собой. Интимность обстановки испугала ее. Она схватила его за руки.

– Все в порядке, – прошептал он. – Все в порядке. Как только ты скажешь, я тебя отпущу. Ты хочешь этого? Скажи мне.

После заметного колебания Джейд покачала головой и прислонилась к нему. Очевидно, ее не очень смущало то, что его майка была несколько коротковата. Она положила голову ему на грудь. Ее волосы скользнули по его коже, и Диллон чуть не застонал от удовольствия. Ее ладонь доверчиво лежала на его руке.

– Джейд?

– А?

– И с той ночи ты ни с кем не могла быть близка?

– Не могла и не хотела.

– Не хотела даже попробовать?

– Я пробовала, С Хэнком.

– Хэнком Арнеттом? – Он почувствовал укол ревности.

– Он любил меня. Я знала, но не хотела этого Я не хотела причинять ему боль. Все время говорила ему, что все бесполезно, что я не смогу измениться, Умоляла его не надеяться понапрасну на мое выздоровление. Но он был очень упрям и слушать не желал.

– В конце концов убедился?

– Это заняло не так много времени. Мне хотелось ответить на его чувства, начала даже посещать психолога. Вскоре даже смогла совершенно спокойно поцеловать его.

– Тебе нравилось целоваться с ним?

– Насколько позволяло мое состояние.

Ревность Диллона несколько поутихла. Однако, признавшись, что ей нравилось целоваться с Хэнком, она опять подлила масла в огонь.

– Когда умер Митч, – продолжала Джейд, – на похоронах появился Ламар. С ним вернулись все мои страхи, и я сказала Хэнку, что не смогу быть близка ни с ним, ни с кем другим. Это невозможно.

– Ты ему объяснила почему?

– Нет. Поэтому он рассердился и несколько месяцев не появлялся. Однажды он вернулся, и с тех пор мы стали хорошими друзьями. Он принял мои условия.

Диллон не стал говорить о Хэнке, уверять, что он отличный парень. Хэнк был в Нью-Йорке, а Диллон – здесь и держал Джейд в объятиях.

– Почему ты рассказала об изнасиловании мне, Джейд? – Когда она подняла голову и посмотрела на него, Диллон понял, что у него нет причин ревновать ее к Хэнку или к кому-либо еще.

– Потому что ты не принял меня такой, какой я есть, без объяснений.

– И?

– И потому что для меня очень важно, чтобы ты понял, почему я такая.

Чтобы не поцеловать ее, он прижал ее голову к своей шее.

– То, что сделали с тобой, было преступлением. Гнусным, подлым и жестоким. Но это не имеет ничего общего с интимной близостью.

– Я это понимаю.

– Близость между людьми, которые любят друг друга…

– Это нечто совсем другое, – закончила она за него. – Психолог говорил мне это столько раз, что я уже больше не могла этого слышать. У меня нет чувства собственной вины. Да, я так же ненавижу законодательство в области сексуальных преступлений, как и тех парней. Нет, я не считаю, что все мужчины скоты, у меня нет склонности к лесбиянству, я не хочу, чтобы всех мужчин кастрировали…

– Уже легче…

Джейд повернула к нему голову и, когда их взгляды встретились, рассмеялась. Диллон тоже. Они смеялись несколько минут, и этот смех был очистительным, потому что ни один из них не мог плакать. Ослабев от смеха, они прижались друг к другу.

Они перестали смеяться одновременно. Еще секунду назад просто умирали от смеха, а теперь смотрели в глаза друг другу, затаив дыхание и чувствуя неловкость.

Диллон почувствовал, как сердце его сжимается. Он опустил глаза и посмотрел на ее губы. Они прошептали:

– Диллон?

Он быстро закрыл глаза.

– Боже, как я хочу поцеловать тебя. Хочу быть с тобой, и это будет первый раз в твоей жизни. Я хочу показать тебе, как это может быть, как это бывает. Я хочу, чтобы ты была моей.

Когда Диллон открыл глаза, Джейд смотрела на него с испугом, ее губы дрожали. Ему хотелось прижаться к ним и узнать, почему она так смотрит на него. Он надеялся, что из-за того, что он вызвал у нее возбуждение, а не отвращение.

Диллон погладил ее по волосам. Ему хотелось успокоить ее, нежно целовать и разгладить складочку между бровей. Хотелось, чтобы она неровно дышала от страсти, а не от страха. Хотел подарить ей радость любовной близости, которой она была лишена.

Но если он сделает что-то не так, то может все бесповоротно испортить. Диллон отпустил ее, встал, помог встать и ей. И произнес с сожалением:

– Как-нибудь в другой раз.

В доме было темно. Диллон, настоявший на том, чтобы проводить ее, не отъезжал, пока Джейд не вошла в дом. На кухонном столе Кэти оставила записку, что легла спать пораньше из-за головной боли. Там также говорилось, что в холодильнике ждет запеканка. Джейд нужно только разогреть ее в микроволновой печи. Однако она решила, что не настолько голодна, чтобы с этим возиться. Проверив все запоры, она пошла наверх.