— За сексуальные притязания по отношению к заключенной?

— Что-то в этом роде.

Она поцеловала его в подбородок.

— Обещаю не подавать на тебя в суд.

Влюбленные поцеловались еще раз. Это было так чудесно, что на некоторое время они даже забыли о том, в какой жуткой ситуации находятся.

— Кстати, тебя могут затоптать и по другой причине, — спокойно заметила Кари, вспомнив о журналистском столпотворении в коридоре тюрьмы после ее ареста.

— Знаю. Ваши когорты уже подняты по боевой тревоге. В заголовках сегодняшних газет меня рисуют настоящим циклопом, а ты затмила даже Жанну д'Арк и являешься теперь самой знаменитой мученицей. За твоей спиной — целая армия твоих коллег, которые провозгласили меня своим общим врагом и подступают со всех сторон.

— Извини, Хантер. Я, честное слово, меньше всего хотела навлечь неприятности на твою голову.

— И тем не менее мне теперь придется ходить в монстрах.

Она рассмеялась:

— И что же ты собираешься сделать для того, чтобы вновь обрести в глазах общественности благопристойное лицо?

— Выяснить, что приключилось с тремя крохами, и вернуть их родителям. Что-то подсказывает мне: они еще живы.

— Хорошо бы, — тихо откликнулась женщина.

На них снизошел покой. Кари лежала в объятиях дорогого ей человека и с любовью прислушивалась к тому, как бьется его сердце. Еще несколько минут назад все в этой маленькой камере пугало ее, сейчас же здесь было тепло и мирно.

— У меня отобрали часы. Сколько сейчас времени?

— Уже поздно.

— Ты с самого начала собирался ко мне прийти, да? Именно поэтому у меня нет ни одного сокамерника?

— Конечно. Не мог же я позволить, чтобы ты одна провела в тюремной камере целую ночь.

— А как ты объяснил цель этого посещения сержанту Гопкинс?

Хантер улыбнулся, и Кари поняла: если он одарил полицейскую матрону такой же улыбкой, то ее вопрос просто неуместен.

— Она — романтическая натура, и я апеллировал к этому ее качеству.

— Не является ли это разновидностью взятки?

— Разве что на уровне чувств.

— По-моему, еще немного — и ты превратишься в продажного блюстителя закона.

— Я уже являюсь таковым. Сама посуди: лежу в камере рядом с арестованной и мечтаю ею овладеть.

Женщина тихо засмеялась и прижалась к нему еще крепче.

— Тебе и вправду этого хочется?

— Прекрати, Кари, не то мы окажемся в еще более дурацком положении. Тебе тепло?

— Да… — вздохнула она. — Лежи, как лежишь, и не двигайся. Все-таки в узких кроватях есть своя прелесть.

— Да. Я, например, ощущаю твою грудь.

— Правда?

— Ага. Кстати, я уже говорил тебе, что у тебя чудесная грудь?

— Да.

— Когда в следующий раз мы займемся любовью, я намерен уделить ей особое внимание.

— Она будет с нетерпением этого ждать.

Рукой, которой Хантер обнимал Кари за талию, он притянул ее к себе еще ближе. Его губы целовали ее волосы.

— Мне так не хватало тебя! Я скучал по твоему телу, ночью протягивал руку и не находил тебя рядом с собой, а по утрам просыпался один. Это было очень тяжело. А помнишь тот день в Брекенридже?

— Я помню их все.

— Нет, тот, когда шел дождь?

— М-м-м, да.

— Честно?

Губы Хантера скользнули по носу Кари и запечатлели поцелуй на ее полуоткрытых губах.

— Что тебе тогда понравилось больше всего?

— Все. Мне нравится, когда мы медленно, без спешки исследуем друг друга руками и губами. Мне нравится запах твоей кожи, волосы у тебя на груди и на животе. Когда я вспоминаю о том, какой ты на вкус, у меня прямо слюнки текут. И еще мне очень нравится чувствовать тебя внутри себя.

Дыхание Хантера обжигало ей ухо. Оно сделалось частым и хриплым.

— А ты внутри — тесная и теплая, — прошептал он.

Эти чуть слышные слова казались некими запретными — и от того еще более сладостными — заклинаниями. Рот Хантера нашел ее губы, и они снова надолго слились в горячем поцелуе. Когда губы их разъединились, мужчина положил голову ей на грудь.

— Спи, — коротко приказал он.

— Ты останешься со мной?

— Да.

— Я люблю тебя.

— А я — тебя.

Их сердца бились в унисон. Через минуту Кари уже спала.

Когда при первых лучах солнца она проснулась, его уже не было, но место, на котором он пролежал с ней всю ночь, было еще теплым.

Внешне адвокат компании Даблью-би-ти-ви Напоминал Дэвида Нивена — с такими же изящными манерами и так же с иголочки одет, вплоть до свежей гвоздики в петлице. Появившись в то утро у двери ее камеры, он обаятельно улыбнулся:

— Доброе утро, миссис Стюарт. — Кари подумалось, что если бы у него была шляпа, он наверняка снял бы ее и с полупоклоном прижал к груди. — Вас отпускают.

Теперь, после ночи, проведенной вместе с Хантером, камера уже не казалась женщине такой зловещей, и все же, как только сержант Гопкинс отперла замок, арестантка выскочила наружу с быстротой резвой девочки.

— Благодарю вас, — выпалила она на одном дыхании. Адвокат взял ее под руку и повел по коридору, однако возле сержантского стола Кари остановилась. — Вы все еще хотите получить мой автограф?

Полицейская дама так и просияла:

— Я боялась снова беспокоить вас по этому поводу. Спасибо, что вспомнили.

Кари расписалась на чистом листе бумаги и протянула его женщине.

— У вас такие долгие дежурства? — спросила она.

— Сегодня у меня была двойная смена, — ответила та. — Меня попросил об этом мистер Макки — чтобы я присмотрела за вами.

Кари с благодарностью улыбнулась и вместе с адвокатом вышла из тюремного блока. Внизу ей предстояло получить вещи, отобранные у нее накануне. Вытряхнув из пакета свое имущество, она сверила его с полицейской описью и, рассовав по карманам, собралась выйти наружу.

— Минутку! — внезапно пророкотал за ее спиной знакомый голос. Обернувшись, Кари увидела лейтенанта Гарриса. — Мне нужно поговорить с вами, — рявкнул он, уставив ей в лицо толстый палец с обкусанным ногтем.

И снова страх холодной рукой схватил ее за горло. Неужели ей придется вернуться в камеру? Где же в таком случае Хантер?

— Мисс Стюарт выпущена под залог, — скрипучим голосом сообщил адвокат.

— Это касается только нас с ней, — воинственно ответил полицейский, величественно отмахнувшись от юриста. Его глаза, черные и блестящие, будто два жука, снова уставились на Кари. — Так вы идете или нет?

Это был явный вызов, а она — и это прекрасно знали Пинки с Хантером — в таких случаях никогда не шла на попятный.

— Конечно, — ответила Кари и, к величайшему неудовольствию адвоката, последовала за лейтенантом. Ей не оставалось ничего другого.

Они поднялись на один лестничный пролет, повернули направо, затем налево и оказались возле маленькой комнатушки. Открыв дверь, лейтенант пропустил ее вперед и едко бросил:

— Вот они, ваши друзья, не так ли?

Кари никогда не видела этой женщины — с добрыми глазами и серебристого цвета волосами, но сразу же узнала светлые вихры и помеченные оспинками щеки парня, стоявшего рядом с ней.

— Привет, — сказал Грейди Бертон. — Небось решили, что не смогли меня защитить?

Кари рассмеялась:

— Нет, но очень рада тебя видеть.

— А это, гм, миссис Пламмер, — представил Грейди свою спутницу. — Когда вчера вечером мы узнали, что вас из-за нас, гм, упекли за решетку, то собрались и решили прийти сюда сами.

— Вы проявили высочайшую сознательность, — ответила Кари, улыбнувшись обоим. — Вы поступили совершенно правильно. Разумеется, я ни за что не выдала бы вас, но все же вы должны были рассказать все, что знаете, полиции.

— Так мы и сделали, — проговорила миссис Пламмер.

— Поскольку они явились сюда сами, к вам претензий больше не имеется. Я снимаю с вас обвинение, — сказал лейтенант Гаррис и выжидательно уставился на Кари. Он полагал, что та станет благодарить его со слезами на глазах, но она ограничилась сухим кивком. Гаррис недовольно насупился. Ему удавалось запугать кого угодно, но эта дама, несмотря на все его усилия, оставалась невозмутимой и неприступной, как скала. Он снова помахал своим похожим на сосиску пальцем у нее перед носом: — С сегодняшнего дня советую вам не попадаться мне на глаза.