— Кто?

— Она отказалась назвать мне свое имя, но заверила, что работает в госпитале уже много лет.

Пинки выругался сквозь зубы и несколько секунд глядел в стену.

— Ну хорошо, я выпущу твой сюжет. В конце концов, ты в достаточной мере обезопасила нас, напихав в него целую кучу «не исключено» и «возможно». Но ты должна понимать, что после этого полицейских сюда напрыгает, как лягушек в пруд во время весеннего спаривания.

— Ничего нового я им поведать не смогу. Все, что мне было известно, я рассказала в сюжете.

— Им это не понравится. Более того, они в это не поверят.

— А мне-то что! — вздернула подбородок Кари.

— Послушай, девочка, сегодня вечером я собираюсь как следует нарезаться, так что не порть мне настроение своим упрямством, — проговорил Пинки, поднеся свой толстый указательный палец к самому носу Кари.

Улыбнувшись, она поцеловала его в щеку и ответила:

— Я тоже люблю тебя, Пинки.

Бросив последний взгляд на монитор, толстяк издал мучительный стон.

— Я наперед знаю, что огребу из-за этого целую кучу неприятностей, но сюжет так хорош, что класть его на полку просто грешно.

Кари свернулась калачиком в кресле и смотрела свой собственный сюжет, транслировавшийся в шестичасовом выпуске новостей. Изобразительный ряд был, что греха таить, не слишком богат. На пленку ей удалось заснять лишь здание госпиталя, да еще она вставила в свой сюжет кадры из других телерепортажей, которые снимались после каждого исчезновения новорожденных.

Она не могла не рассказать об этом. Ведь целых два вполне надежных источника сообщили ей, что в похищениях были замешаны сотрудники больницы.

Репортаж получился потрясающим. Кари была настолько возбуждена, что есть ей совершенно расхотелось, и тем не менее она приготовила себе омлет. Однако не успела она выложить его на тарелку, как в дверь позвонили. Прежде чем открыть, Кари посмотрела в дверной глазок.

Хантер! Сердце ее ухало, как паровой молот. Она отперла замок и широко распахнула дверь.

Он был зол как черт.

Не говоря ли слова, Хантер прошел мимо нее и вошел в гостиную. Кари закрыла дверь, повернулась и встретилась с ним взглядом. Его глаза за стеклами очков светились яростью, брови сошлись в одну линию. От гнева тело Хантера было напряжено, ладони сжаты в кулаки.

— Ты хоть понимаешь, что натворила?

— Здравствуй, Хантер. Рада видеть тебя, — ответила Кари, одарив гостя улыбкой записной соблазнительницы. Она уже успела снять платье, в котором ходила на работу, и теперь на ней были только старые джинсы и большой, не по размеру джемпер от тренировочного костюма с закатанными по локоть рукавами. Кари была босой, с небрежно забранными в пучок волосами.

Ее спокойствие немного отрезвило Хантера. Он постарался взять себя в руки и умерить свой гнев. Окинув ее холодным взглядом, он увидел, как соблазнительно она выглядит, и его наполнило желание — ненасытное и неудержимое, словно лесной пожар. Протянув руку, Хантер сгреб ворот ее джемпера и притянул к себе. Второй рукой он взял ее затылок, и лицо Кари оказалось в нескольких сантиметрах от его лица.

— Я так хочу тебя, что просто схожу с ума.

Его губы были сухими и жадными.

Кари даже не пыталась сопротивляться. Меньше всего ее волновало то, что Хантер был вне себя от злости. Что бы ни привело его сюда, она обрадовалась ему. Ее голова откинулась назад, а рот мягко открылся навстречу его губам.

Воодушевленный податливостью Кари, он отпустил ворот и стал поднимать джемпер до тех пор, пока обнаженные груди женщины не прижались к его рубашке. Шепча ее имя, он накрыл их ладонями, и соски ее тут же затвердели.

— Как хорошо… — выдохнул он.

— Да, Хантер, да…

Внезапно он отпустил ее, отступил на шаг и отвернулся.

Кари, будто онемев, смотрела на него. Она с такой готовностью пошла ему навстречу и теперь чувствовала себя униженной. Одернув джемпер, она поднесла дрожащую руку к губам. Из глаз ее потекли слезы.

Должно быть, Хантер услышал тихие всхлипывания за своей спиной, поскольку резко повернулся к ней. И тут напряженное выражение на его лице смягчилось.

— Не надо, милая. Я не могу вот так просто целовать тебя… — Неожиданно для самого себя он провел кончиком указательного пальца по ее губам, и тут же рука его безвольно упала вдоль тела. — Не могу, потому что хочу заняться с тобой любовью. — Голос его перешел в шепот: — Но и этого я сейчас не имею права себе позволить.

Хантер снял очки и потер глаза. Затем снова нацепил их на нос и устало посмотрел на женщину.

— Кари, ты хотя бы приблизительно представляешь, что ты наделала этим своим репортажем о госпитале?

Она открыла рот, но так и не произнесла ни слова. Ей и в голову не могло прийти, что ее сюжет может до такой степени вывести его из себя. Она была не готова отвечать на какие бы то ни было вопросы.

— Я уверена в том, — выдавила она наконец, — что мне удалось наконец-то открыть для всеобщего обозрения банку с кишащими в ней червями.

Он горько усмехнулся и на мгновение поднял взгляд к потолку.

— Ты добилась гораздо большего. Ты пустила насмарку результаты многомесячного тайного расследования.

Онемев, Кари изумленно смотрела на собеседника. Поняв, что он не шутит, она обессиленно опустилась на край дивана, крепко стиснула руки, и ее тело начала бить крупная дрожь.

— Значит, в госпитале тайно работали сыщики? Хантер кивнул:

— А теперь из-за твоего репортажа все, чего им удалось достичь, пошло коту под хвост. Мои оперативники ходили по лезвию ножа, они добились отличных результатов, но теперь стали для меня бесполезны. Все пошло прахом.

— Извини, — искренне проговорила Кари. — Откуда же мне было знать…

— Перво-наперво ты должна была посоветоваться со мной! — выкрикнул он.

Его столь резко изменившийся тон заставил Кари вскочить на ноги. Она была готова защищаться.

— По всем вопросам, касающимся моей работы, я советуюсь только с Пинки.

— В отношении этого сюжета твой Пинки — не авторитет.

— В службе новостей авторитетом для меня является только он, и уж никак не вы, господин окружной прокурор. — Лицо Хантера побагровело от гнева, и Кари пошла на попятный. — Извини, я не хотела тебя обидеть. — Она снова села на подлокотник кресла и подняла взгляд на собеседника. — Пойми, Хантер, такую тему нельзя было упустить. Это же бомба!

— И рейтинг у программы повысится, не так ли?

— Да! — К черту все его аргументы. Если он хочет играть жестко, то и она не будет стесняться.

— Неужели рейтинг для тебя важнее, чем месяцы кропотливой работы многих полицейских?

— Конечно же, нет. Но откуда мне было знать, что ты внедрил в госпиталь своих людей? У меня и в мыслях не было, что от моего репортажа может быть какой-то вред.

— А о чем же ты думала! Неужели полагала, что я ограничился выражением соболезнования родителям пропавших детей и пожелал им удачи в следующий раз? Или ты считаешь, что все время, которое я провожу вне судебных заседаний, я сижу дома и ковыряю в носу?

Кари задрала подбородок.

— Ты вовсе не должен оправдываться передо мной за свою работу, а я не должна перед тобой — за свою.

Хантер выругался сквозь зубы:

— Черт побери, Кари, ведь мы же не соревнуемся друг с другом. Тут речь идет о гораздо более важном. Ты вообще понимаешь, о чем мы говорим? О трех исчезнувших детях, шести безутешных родителях и целой ораве облажавшихся по твоей вине сыщиков!

Боевой запал Кари как рукой сняло. Конечно же, он был прав, а она вела себя, как девчонка.

— Я уже попросила у тебя прощения. Я действительно сожалею об этом. Разумеется, я понимаю всю тяжесть ситуации. Только подумать, что кто-то может взять и украсть новорожденного младенца из госпиталя… — Она в недоумении пожала плечами. — Мне очень жаль этих несчастных родителей. Именно поэтому я и хотела, чтобы мой сюжет выпустили в эфир. Кстати, бывало и так, что телесюжеты, наоборот, помогали расследованию.