Ладони Кари скользнули вниз по его животу, пальцы стали ласкать курчавые волосы вокруг пупка. Затем они расстегнули пуговицу джинсов и расстегнули «молнию».

— Да, Кари, да…

И вот руки женщины уже внутри — ласкают и гладят его тугую, возбужденную плоть.

Стон вырывался сквозь крепко сжатые зубы Ханте-ра. Задыхаясь от наслаждения, он то бормотал проклятия, то выдыхал ее имя. Ее ласки были неопытны, но тем сильнее становилось от этого даруемое ими наслаждение. Пальцы Кари исследовали его тело с какой-то по-девичьи наивной непосредственностью и любопытством, и Хантера захлестнула страсть такого накала, какой ему еще ни разу прежде не доводилось испытывать.

Наконец Кари опустилась на колени.

— Боже мой… — простонал Хантер. Ему казалось, что он в любой момент может умереть от наслаждения, но, великие небеса, какой прекрасной была бы эта смерть!

Когда он наконец не смог больше терпеть, то опустился на колени рядом с ней, расстегнул «молнию» на ее халате и одним резким движением сдернул его. Они одновременно упали на пол и сразу же — уверенно и страстно — он вошел в нее. Кари вскрикнула от счастья, ее спина изогнулась дугой, жадно принимая каждый удар его тела. Оргазм наступил уже через несколько мгновений — громкий и неконтролируемый, словно взрыв. Затем они лежали, крепко прижавшись друг к другу. Он все еще находился внутри Кари, прижимая ее к себе, и ласково терся носом о ее ухо.

— По-моему, у вас несколько сместилось чувство времени, мадам.

Пальцы Кари пробежались по его волосам.

— Что ты имеешь в виду?

Губы Хантера подарили ее лицу несколько легких поцелуев.

— Почему эта гениальная идея не посетила тебя в тот момент, когда мы находились в мягкой, уютной постели? Теперь тебе не пришлось бы валяться на жестком полу.

Она захихикала, как маленькая девочка, застигнутая за какой-нибудь шалостью.

— По крайней мере теперь я знаю, что означает эта старая поговорка.

— Какая еще поговорка?

— Насчет того, что бывает, когда оказываешься между молотом и наковальней.

Хантер усмехнулся и слегка прикусил кожу на ее шее.

— Сейчас опять окажешься.

— То есть?

Хантер наигранно вздохнул, погладил ее соски, а затем сделал резкое движение тазом вперед. Кари задохнулась, широко распахнув глаза Он заглянул в ее лицо и улыбнулся.

— Вот о чем. — Хантер встал и помог ей подняться. — Тем не менее я проявлю себя джентльменом и сначала отнесу тебя в постель.

Подхватив возлюбленную на руки и впившись губами в ее рот, он перенес ее в спальню и мягко опустил на простыни.

— А я-то думала, ты хочешь позавтракать, — пробормотала Кари, целуя его грудь.

— Именно этим я и собираюсь заняться, — ответил он, опускаясь на нее. — Не мешкая ни секунды.

Хантер уютно устроился между раздвинутых ног Карри, положив подбородок ей на живот и обнимая ее бедра. Женщина была совершенно расслаблена и находилась во власти чудесной истомы. На кончике ее носа красовались очки Хантера, пальцы лениво гладили его плечи и спину.

— Я уже выучила все, что только можно.

— Относительно чего? — Он слегка подул на нежный светлый пушок, покрывавший низ ее живота.

— Относительно секса.

Хантер рассмеялся и, слегка приподняв голову, почесал подбородок о живот Кари.

— И что ты теперь ощущаешь?

— Чувствую себя такой усталой, что, по-моему, никогда больше не смогу пошевелиться, — сонным голосом ответила она. — Ты как-то сказал, что если затащишь меня в постель, то не выпустишь оттуда как минимум месяц. Сейчас я начинаю думать, что ты не шутил.

— Мне кажется, я на это способен.

Ее живот завибрировал от неслышного смеха.

— В таком случае отпускай ты меня хотя бы на обеденные перерывы.

— А я тебя уже накормил обедом.

Кари открыла один глаз и скосила его вниз, на голову Хантера.

— Два паршивых сандвича и кусок холодного бекона вряд ли можно назвать обедом.

Хантер переполз повыше и поцеловал женщину в губы.

— Это мне следует жаловаться, а не тебе. Я умираю от истощения. Разве ты не считала, сколько раз я…

— Так я и думала! Ты уже стал воспринимать меня как свою собственность.

В ее голосе прозвучала легкая, но неподдельная обида, и Хантер счел своим долгом загладить ее нежным глубоким поцелуем.

— Ну-ну, стоит ли кипятиться, — примирительно проговорил он, когда их губы наконец разъединились. — Если хочешь, я угощу тебя самым изысканным ужином.

— И самым дорогим. С двумя сменами блюд и двойным десертом.

— Согласен, — с притворной горечью вздохнул он. — Но прежде чем выпустить тебя из постели, мне хочется проверить, не упустил ли я чего-нибудь.

Хантер стащил с Кари свои очки и нацепил их себе на нос, а затем посмотрел на ее груди. Челюсть его отвисла в притворном изумлении.

— У тебя их, оказывается, две?

Кари зашлась от хохота.

Свернувшись под простыней и нежась в тепле нагретой их телами постели, Кари лежала, прижавшись спиной к животу Хантера. Они смотрели на дождевые капли — большие и тяжелые, словно подвески с хрустальной люстры, — падавшие с серого сумрачного неба за оконным стеклом.

— Кари, — заговорил он.

— М-м-м?

— Я вправду очень сожалею по поводу ребенка, которого ты потеряла.

Молодая женщина не пошевелилась. Ее удивило, что он вдруг заговорил сейчас на эту болезненную тему, однако же, не глядя ему в глаза, она безошибочно чувствовала, что он говорит искренне. Это можно было понять по его голосу.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Я ощущаю то же самое.

— Ты ведь больше не винишь меня?

— Нет. Конечно, нет. Просто ты подвернулся мне под горячую руку, и я сорвала на тебе свою злость.

Ладонь Хантера стала гладить ее живот.

— У тебя еще будет ребенок. А возможно, и не один.

— Может быть, — вздохнула она, улыбнувшись, но в ее голосе не было радости.

— Ведь твое здоровье не сильно пострадало? Я имею в виду, у тебя еще могут быть дети?

— Да.

По тому, как расслабились его мускулы, Кари поняла, что напряжение, владевшее Хантером, отпустило его. Он был успокоен ее ответом, и ему было приятно, что они могут обсуждать эту щекотливую тему без стеснения и экивоков.

— У тебя обязательно будет ребенок, — категоричным тоном заявил он.

— Ты так уверенно об этом говоришь… — усмехнулась женщина. — Но для того, чтобы появился ребенок, нужны, знаешь ли, двое. Желаешь выступить добровольцем?

Его губы нашли мочку ее уха под светлыми локонами.

— Всегда к вашим услугам, мэм.

В этот момент Хантер действительно был готов на все. Он прижался к спине Кари и вошел в нее, лаская рукой густые вьющиеся волосы на ее лобке. Они вместе поднимались к вершине наслаждения и, в очередной раз взорвавшись криками, медленно спустились обратно, на грешную землю.

Тело Кари было покрыто мелкими бусинками пота и то и дело вздрагивало от сладостных судорог, прокатывавшихся изнутри. Перевернувшись, она легла поверх него. Как сексуально он выглядел: полуприкрытые в истоме глаза, удовлетворенная улыбка, влажные пряди волос, прилипшие ко лбу.

Нежность захлестнула Кари.

— Ну, почему, почему мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что я тебя люблю!

— Главное, что ты это все же поняла. Я этому очень рад.

— Я люблю тебя, Хантер.

— И я тоже люблю тебя.

Она прижалась щекой к его подбородку, он запустил пальцы в ее волосы и крепко прижал к себе.

С нескрываемым отвращением Пинки смотрел в стоявшую перед ним тарелку.

— Что это за чертовщина?

— Это не чертовщина, а завтрак, — твердо ответила Бонни.

— «Кровавая Мэри» — на завтрак?

— При чем тут «Кровавая Мэри»! Это обычный йогурт с гранолой[11].

— Больше похоже на птичий корм. Или — птичий помет.

— Пинки!