Бегли медленно повернулся на каблуках, вбирая в себя детали обстановки.

— Похоже, его давно уже здесь нет. Он не уехал на своем «Чероки» этим утром, иначе мы бы видели какие-то следы на снегу. Есть идеи насчет того, где мистер Тирни провел ночь, Филин?

— Никаких, сэр.

— Как насчет подружки из местных?

— Насколько мне известно, таких нет.

— Родственники?

— Нет, в этом я твердо уверен. Он был единственным ребенком. Родители умерли.

— Тогда где, черт побери, он провел ночь? И на этот вопрос у Филина не было ответа. Он последовал за Бегли в спальню.

Окинув беглым взглядом помещение, старший спецагент Бегли указал на двойную кровать.

— Миссис Бегли сочла бы, что кровать застелена небрежно. Она сказала бы, что так застилает кровать мужчина. Если он вообще ее застилает.

— Да, сэр.

Филин был мужчиной, но никогда не оставлял кровать незастеленной. Он даже всегда проверял, ровно ли спускаются края покрывала. Более того, он никогда не оставлял посуду в сушилке: он вытирал ее полотенцем и убирал в кухонный шкаф. Он систематизировал свои компакт-диски по алфавиту, но не по названиям песен, а по фамилиям и именам исполнителей, и складывал чистые носки в ящик по цвету: от светлых к темным, слева направо.

Но он скорее дал бы отрезать себе язык, чем посмел противоречить мнению миссис Бегли.

В отличие от жилой комнаты, комната, в которой Тирни спал, выглядела обжитой. В углу была брошена пара забрызганных грязью ковбойских сапог. Посреди комнаты валялся открытый рюкзак, из которого вываливалась одежда. Письменный стол под окном был завален журналами. Филин поборол в себе желание выровнять их, пока просматривал глянцевые обложки.

— Порнография? — подозрительно осведомился Бегли.

— Приключения, спорт, туризм, здоровье. Для таких изданий он пишет, сэр.

— Вот дерьмо, — в голосе Бегли послышалось разочарование. — Судя по той комнате, можно подумать, что у Тирни бзик на чистоту и порядок.

— Что соответствует психологическому портрету разыскиваемого нами злоумышленника. — Филин сообразил, что выдает свою собственную одержимость чистотой и порядком.

— Верно. Но это… черт побери, — проворчал Бегли. — Это похоже на комнату моего старшего сына. Так который из них Тирни? Гребаный псих или именно то, на что он похож? Нормальный парень, любитель туризма, у которого встает без всяких там пособий по онанизму?

Вопрос был риторический, и этому можно было только радоваться, потому что определение порнографии как «пособия по онанизму» лишило Филина дара речи.

Дверь стенного шкафа была открыта. Бегли заглянул внутрь.

— Спортивный стиль, но качество хорошее, — заметил он.

— История его кредитной карты это подтверждает. Он не ходит в магазины, где торгуют со скидками.

Бегли повернулся и вышел из спальни. Он стремительно пересек жилую комнату и открыл дверь во вторую спальню, но замер, не сделав и двух шагов.

— Есть, Филин!

Филин бросился к нему и тоже остановился в открытых дверях.

— Вот это да! — тихо присвистнул он.

К стене над столом были приклеены скотчем фотографии пяти пропавших женщин. Филин сообразил, что это стол, перенесенный сюда из кухни. Он и не заметил его отсутствия на кухне, пока не увидел стол здесь.

На столе стоял персональный компьютер и лежал целый ворох печатных материалов. Газетные заметки о пропавших женщинах из «Клири Колл» были скреплены вместе, как и заметки из других изданий, печатавшихся в разных местах, даже таких далеких, как Роли и Нашвилл, Некоторые абзацы были помечены цветными маркерами.

Были здесь и большие, так называемые «адвокатские» блокноты с желтой линованной бумагой. Некоторые заметки были вымараны, другие подчеркнуты или помечены для дальнейшего рассмотрения или запоминания. Всего было пять скоросшивателей, по одному на каждую из пропавших женщин, и в каждом содержались заметки, написанные от руки, вырезки из газет, фотографии с объявлений о пропавших без вести или из прессы.

И всякий раз, когда встречалось упоминание о неизвестном похитителе, оно было подчеркнуто синим маркером.

Бегли указал на одну такую пометку.

— Синий.

— Я обратил на это внимание, сэр.

— Его фирменный цвет.

— Похоже на то.

— С тех пор как он взял Торри Ламберт.

— Да, сэр.

— Компьютер…

— Наверняка закодирован и требует пароля пользователя.

— Сможешь расколоть его, Филин?

— Я, безусловно, попытаюсь, сэр.

— Та-а-ак, стоять смирно, а не то обоим бошки снесу к чертовой матери! — Голос звучал, как работающая на холостом ходу бетономешалка. — Руки вверх! Поворачиваемся медленно и плавно. Очень медленно и плавно.

Бегли и Филин выполнили приказ и заглянули прямо в сдвоенные стволы дробовика. Заговорил Филин:

— Здравствуйте, мистер Элмер! Вы меня не узнаете. Я Чарли Уайз.

Он стоял посреди комнаты, вскинув дробовик к плечу. Филин назвал его по имени, он прищурился, словно прицеливаясь. Лицо у него было красное и сморщенное, как виноградина, слишком долго пролежавшая на солнце. На нем была старая, побитая молью лыжная шапочка, из-под которой выбивались клочки редких волос, таких же грязно-белых, как и его кустистая жесткая борода. Губы, густо измазанные табачной жижей, растянулись в улыбке, обнажив почти беззубые десны. Зубов было ровно три.

— Матерь божья! Да я ж вас чуть не пристрелил. — Он опустил дробовик. — Вы приехали отдать мистеру Тирни его премию?

Филину пришлось напрячься, чтобы вспомнить им же самим придуманную историю, объясняющую его интерес к Бену Тирни.

— Э-э-э… нет, не совсем. Это специальный агент Бегли. Мы…

— Гас? Ты там? — послышался голос.

— О черт… — протянул Гас Элмер. — Я ж полицию вызвал. Думал, кто-то сюда забрался, хочет спереть вещи мистера Тирни, пока его нет.

Бегли испустил пулеметную очередь ругательств себе под нос.

Полицейский просунул голову во входную дверь и, сжимая в руке пистолет, с любопытством оглядел агентов ФБР.

— Это воры?

— Мы не воры! — Филин по голосу Бегли понял, что тому осточертел весь этот балаган и он собирается взять ситуацию под контроль. Он толкнул Филина вперед и плотно закрыл дверь во вторую спальню, чтобы остальные двое не Увидели их находки. — Мы агенты ФБР, — продолжал Бегли» — и я просил бы вас зачехлить оружие, пока вы кого-нибудь не застрелили. Например, меня.

Полисмен был молод, по оценке Филина, ему не было и тридцати. Взгляд под кодовым названием «яйцерез», брошенный на него старшим спецагентом Бегли, привел парня в смятение. Только спрятав пистолет в кобуру он вспомнил, что надо поинтересоваться их удостоверениями. Они предъявили документы.

Удостоверившись, что они те, за кого себя выдают, он четко отсалютовал:

— Харрис, полиция Клири.

На полях его форменной шляпы таял снег. Его форменные штаны были заправлены в высокие резиновые сапоги. Короткая кожаная куртка из стриженой овчины была ему явно маловата и жала под мышками, поэтому он не мог нормально опустить руки по швам.

Гас Элмер почесал бороду, глядя на Филина.

— Вы агент ФБР? Без дураков?

— Без дураков, — ответил за Филина Бегли.

— И что вам тут надо? Что вам надо от мистера Тирни?

— Поговорить.

— О чем? Его арестуют или что? Что он сделал?

— Я тоже хотел бы это знать, — сказал Харрис. — Вы предъявите ему ордер на арест?

— Ничего подобного. У нас просто есть к нему несколько вопросов.

— Несколько вопросов. — Харрис задумался, с сомнением переводя взгляд с одного на другого. — А у вас есть ордер на обыск этих помещений?

«Не такой уж он зеленый», — подумал Филин. Бегли пропустил вопрос мимо ушей.

— Фамилия вашего шефа Бертон? — спросил он.

— Так точно, сэр. Датч Бертон.

— Где мне его найти?

— Прямо сейчас?

Это был до того идиотский вопрос, что Бегли не удостоил его ответом. На шкале времени старшего специального агента Бегли не было иных делений, кроме «прямо сейчас».