Отвлекшись на поиски лекарства, Лилли умолкла. В конце концов она потеряла терпение, перевернула сумку и вытряхнула все содержимое на кофейный столик.

Здесь была косметичка, из которой она раньше вынула маникюрные ножницы, ее бумажник и чековая книжка, Упаковка бумажных носовых платков, коробочка с мятными леденцами, зарядное устройство для сотового телефона. Карточка-пропуск в здание редакции в Атланте, связка ключей, солнцезащитные очки.

Все, за исключением того, что было ей необходимо. Она в растерянности подняла взгляд на Тирни.

— Странно, но его здесь нет.

Датч занял пассажирское место в грузовике Кэла Хокинса прежде всего потому, что не доверял Хокинсу. Он не верил, что Хокинс сделает честную попытку подняться по горной дороге. Но была и другая причина, более важная: он хотел первым добраться до коттеджа, первым войти в дверь, стать для Лилли спасителем, рыцарем в сияющих доспехах.

Возвращение в город из подпольного кабака, где они с Уэсом нашли Хокинса, оказалось мучительным. Мосты были ненадежны, дороги ничуть не лучше. Когда они приехали в гараж, Датч влил в Хокинса несколько чашек черного кофе. Хокинс ворчал и ныл всю дорогу, пока Датч не пригрозил заткнуть ему глотку кляпом, если он сам не заткнется. Потом ему пришлось силой запихнуть Хокинса в его грузовик.

Кабина грузовика представляла собой настоящий свинарник. Весь пол был засыпан мусором, оставшимся еще с прошлой зимы. Виниловые сиденья зияли страшными ранами, из которых торчали клочья засаленной набивки. С зеркала заднего вида свисала пара игральных костей, голограмма голой девицы, занимающейся любовью с вибратором, и освежитель воздуха в форме елки, явно не справляющийся со своей задачей.

Грузовик с песком входил в парк тяжелого дорожного оборудования, которое старый мистер Хокинс сдавал в аренду муниципалитетам, фирмам коммунального обслуживания и строительным компаниям. Его бизнес процветал, пока он не умер. При Кэле Хокинсе-младшем дело пошло прахом. От наследства остался только этот грузовик.

Кэл-младший использовал имущество отца как обеспечение под долги, которых он никогда не возвращал. Все подверглось отчуждению, кроме этой развалины. Датч не сочувствовал финансовым неудачам Кэла, он не стал бы плакать, если бы судебные приставы завтра же описали грузовик, лишь бы только он доставил его на пик Клири сегодня.

Он бросил взгляд в зеркало и увидел фары своего «Бронко», следующего за грузовиком на безопасном расстоянии. За рулем сидел Сэмюэл Булл, один из подчиненных ему полицейских. У него было преимущество: он вел машину по смеси песка с солью, которую разбрасывал Хокинс. Тем не менее дорога оставалась опасной. Время от времени Датч видел, как «Бронко» заносило то в кювет, то через осевую линию.

С Буллом ехал Уэс. Перед тем как выехать из гаража, Датч сказал ему, что справится сам.

— Я буду рядом для моральной поддержки, — заявил Уэс и залез в «Бронко».

Моральная поддержка могла понадобиться Датчу только в том случае, если бы эта попытка добраться до Лилли окончилась провалом. Похоже, Уэс не сомневался в провале. Не сомневался и Булл. Не сомневался и Хокинс. Датч улавливал недоверие во всем, что они говорили, ясно различал жалость в их взглядах.

«Должно быть, они видят во мне одержимого», — подумал он. Одержимость — неподходящее состояние духа для шефа полиции. Одержимый, безусловно, не внушает доверия окружающим. Единственное, что он мог внушить Кэлу Хокинсу, это страх.

Когда они были примерно в пятидесяти ярдах от поворота на горное шоссе, Датч сказал:

— Если увижу, что ты саботируешь, брошу тебя в тюрьму.

— За что?

— За то, что разозлил меня.

— Не имеешь права.

— А вот попробуй проверить — и увидишь. Выжми из этого драндулета все, что он может дать, ясно?

— Да, но…

— Никаких «но».

Хокинс облизнул губы и крепче стиснул баранку.

— Ни черта не вижу, — пробормотал он и сбросил скорость перед поворотом.

Это был трудный и опасный поворот, а за ним начинался крутой подъем. Хокинс должен был поворачивать медленно, чтобы не оказаться на обочине, но в то же время сохранить достаточное ускорение, чтобы одолеть подъем.

Датч включил двустороннюю рацию.

— Осади назад, Булл. Держи дистанцию.

— Не волнуйся, приятель, — раздался в переговорном устройстве голос Уэса. — Я только что отдал ему тот же самый приказ.

— Тихо и плавно, — бормотал Хокинс, обращаясь то ли к себе, то ли к грузовику.

— Не слишком тихо, — вмешался Датч. — Ты должен взять этот подъем.

— Только я умею водить этот грузовик.

— Вот и веди. Но ты должен чертовски постараться вести его правильно. — Сам того не замечая, Датч затаил дыхание.

Хокинс осторожно взял поворот. Все прошло благополучно.

Датч выдохнул.

— А теперь жми на газ.

— Не учи меня делать мою работу, — огрызнулся Хокинс. — Черт, вот тьма египетская!

Вдоль федерального шоссе, переходившего в Главную улицу Клири, по всему городу тянулись фонари от одного края до другого, но сразу за его пределами освещение обрывалось и наступала непроглядная тьма. Фары грузовика выхватывали из мрака лишь безумную пляску замерзших капель на ветру.

Эта призрачная пляска напугала Хокинса. Он отпустил акселератор.

— Нет! — Датч ездил по федеральному шоссе тысячи раз и знал, что на этом участке нужен разгон, иначе подъев не одолеть. — Жми на газ!

— Я ничего не вижу, — прохрипел Хокинс.

Он перевел грузовик на нейтральную скорость и отер пот рукавом. Он сильно потел, несмотря на холод, и этот пот пах примерно так же, как и вызвавшая его сивуха.

— Жми на газ, — сквозь зубы повторил Датч.

— Погоди минутку. Дай глазам привыкнуть. Когда вся эта дрянь перед носом мельтешит, у меня голова кругом идет.

— Никакой минутки. Давай сейчас же.

Хокинс хмуро покосился на него.

— Тебе что, на тот свет невтерпеж?

— Нет, это, похоже, тебе на тот свет невтерпеж. Потому что я тебя пристрелю, если этот грузовик не сдвинется с места через пять секунд.

— Шеф полиции не имеет права так угрожать частным лицам.

— Раз.

— Эй, что там у вас? — пробился в рации искаженный помехами голос Уэса.

— Два. — Датч нажал кнопку приема-передачи и заговорил в рацию: — Кэл раздумывает, как лучше взять подъем. — Он отключился. — Три.

— Датч, ты уверен, что стоит продолжать? — В голосе Уэса слышалось беспокойство. — Может, передумаешь?

— Четыре.

— Булл еле держит «Бронко» на дороге, и это на песке! Мы ничего не видим перед капотом и…

— Пять. — Датч вытащил пистолет из кобуры.

— Черт! — Кэл перевел рычаг на первую скорость.

— Все в порядке, Уэс, — сказал Датч в рацию, мысленно гордясь тем, что считал своим самообладанием. — Мы едем.

Кэл отпустил рычаг и нажал на акселератор. Грузовик прокатился на несколько футов вперед.

— Поддай газу, а то он не возьмет эту горку, — напомнил Датч.

— Не забывай, у нас тяжелый груз.

— Вот его и надо скомпенсировать.

Хокинс кивнул и перевел машину на вторую скорость, но стоило ему это сделать, как задние колеса начали прокручиваться вхолостую, не находя сцепления с дорогой.

— Ничего не выйдет.

— Не отпускай.

— Ничего не…

— Не отпускай! Давай еще раз! Жми на газ!

Хокинс помянул Иисуса, Марию и Иосифа, после чего исполнил приказ Датча. Колеса нашли дорогу, и грузовик двинулся вперед.

— Видишь? — В голосе Датча прозвучало больше облегчения, чем он сам готов был выказать.

— Да, но нам еще надо взять черт знает сколько поворотов.

— Ты сможешь это сделать.

— Я могу доставить нас обоих прямо в пекло. Я же ни черта не вижу. Как бы мне не навернуться к чертям собачьим под откос со всем этим песком.

Датч его не слушал. Под одеждой он потел даже больше, чем Хокинс. Он сосредоточился на свете фар, который обрывался прямо перед капотом. Мысленно он признавал, что Хокинс прав: вести грузовик таких размеров по обледенелой горной дороге при ограниченной видимости было опасно. Ледяной дождь уже успел покрыть только что разбросанный песок. Датч заметил, что Булл провел «Бронко» не дальше поворота. Двое внутри — его лучший друг и один из его подчиненных — в эту минуту, вероятно, обсуждали его слепое безумие. Впрочем, сейчас ему все равно, что они о нем думают.