Нередко нам приходилось вступать в бой и с более крупными подразделениями гитлеровцев, переходившими линию фронта с диверсионными целями. Тогда мы организовывали круговую оборону и действовали в качестве пехотинцев. Не обходила пас стороной и вражеская авиация. По фашистским самолетам артиллеристы вели огонь из личного оружия и крупнокалиберных зенитных пулеметов.

Никогда не забуду яркий, солнечный день в районе того же Сухого Каркагана. Дивизионы с утра и до обеда вели огонь по заявкам общевойсковых командиров. Днем на позиции привезли горячую пищу. Я в тот момент находился на НП 4-й батареи. Капитан В. Т. Лучкин пригласил меня отведать щей.

- Знали бы вы, товарищ подполковник, какой борщ умеет готовить моя хозяйка! - мечтательно сказал капитан.

Мы вспомнили с ним Острогожск, давно занятый немцами, наших близких, о судьбе которых ничего не знали. Вдруг наблюдатели подали сигнал воздушной тревоги. Личный состав батареи спрятался в надежных укрытиях. Через несколько минут фашистские самолеты уже закрутили над нами свою карусель, Бомбы стали рваться повсюду. Вспыхнули пожары. Стараясь перекричать грохот разрывов, радист комбатра закричал:

- Склад горит!

Мы с Лучкиным высунулись из окопа. Там, где были сложены боеприпасы, бушевало пламя. Не сговариваясь, мы с комбатром побежали по траншее к складу. И тут на наших глазах пламя стало уменьшаться. Когда мы добрались до места происшествия, то увидели, что, несмотря на продолжавшуюся бомбежку, несколько человек гасили пламя, растаскивали тяжелые снаряды. Как выяснилось, это были бойцы орудийных расчетов сержантов И. П. Жеруева и В. М. Кузнецова. Запомнились мне красноармейцы Керабдин Жакиянов, Садвакас Досжапов, Иван Мерзляков. Они смело вступили в борьбу с огнем, увлекая за собой других. 200 снарядов, ценившиеся тогда у нас на вес золота, и два 152-миллиметровые орудия, стоявшие вблизи от склада, были спасены. Когда бомбежка прекратилась, я выразил сердечную благодарность батарейцам капитана Лучкина.

У станицы Клетской

В конце октября ранним утром меня позвали к телефону. Звонили из штаба артиллерии фронта, теперь уже переименованного в Донской, и приказали прибыть лично к командующему артиллерией.

К полудню я был уже в штабе. Генерал-майор артиллерии В. И. Казаков тут же принял меня. В довольно просторной комнате было хорошо натоплено, на широком столе царил образцовый порядок. Докладывая, я старался быть предельно кратким. Однако генерал не дослушал меня до конца и жестом пригласил к столу:

- Хорошо, Жагала, о делах ваших я знаю. А теперь давайте подумаем, сколько времени понадобится полку, чтобы переместиться вот сюда. - И командующий тонко отточенным карандашом указал район на карте.

Я прикинул, и получилось, что расстояние до нового места не превышает 100-120 километров.

- Хватит двух суток, - ответил я.

- Мало, - поправил меня генерал. - Сложность задачи состоит в том, что передислокацию необходимо произвести чрезвычайно скрытно. Даю вам трое суток на подготовку. Обратите особое внимание на состояние техники, продумайте меры маскировки.

Приказ на марш поступил не через три дня, как ожидалось, а днем позже. Нам предписывалось с наступлением темноты сняться с занимаемых позиций и начать движение. При этом каждому дивизиону и батарее назначался свой маршрут и промежуточные пункты сосредоточения. Утром должны были поступить новые указания.

В назначенный час, свернувшись в колонны, подразделения полка двинулись в путь. Утром на первом привале нас встретил представитель фронта и вручил письменное распоряжение: переждать светлое время, а с наступлением темноты переместиться на новое место. Так продолжалось четыре ночи подряд, пока мы не прибыли в основной район сосредоточения, в 10 километрах севернее станицы Клетская. 1107-й пушечный артиллерийский полк поступил в распоряжение начальника артиллерии 21-й армии Юго-Западного фронта генерал-майора артиллерии Д. И. Турбина.

Был канун праздника 25-й годовщины Великого Октября. Знаменательную четвертьвековую дату артиллеристы встретили торжественно и по-фронтовому сдержанно.

Праздник пролетел быстро, и наступили боевые будни. Подразделения, рассредоточившись в новом районе, интенсивно, главным образом в темное время суток, оборудовали огневые позиции и наблюдательные пункты, но не занимали их, ждали на то особого распоряжения.

Согласно боевому распоряжению штаба артиллерии 21-й армии боевые порядки полку было приказано оборудовать полного профиля в 2-3 километрах от передовой, обратив особое внимание на прикрытие танкоопасных направлений. Так близко при ориентации на жесткую оборону тяжелая артиллерия РВГК никогда не располагалась. Поэтому мне с самого начала стало ясно, что все нужно готовить к наступательной операции. Срок готовности нам дали предельно сжатый - всего три дня.

К 9 ноября в полосе 21-й армии появились танковые части. Танкисты зарывали в землю свои танки и автомобили и тщательнейшим образом маскировали их. Пехотинцы рыли окопы, траншеи, ходы сообщения.

Местность здесь была открытая, равнинная, изрезанная многочисленными оврагами и балками. Окопы для тяжелых гаубиц-пушек полка оборудовались не в балках, поэтому приходилось зарываться поглубже в землю, насыпать вокруг орудий высокие брустверы. Хотелось, конечно, сделать у каждого орудия срубы, как это было под Киришами, Но где достать бревна - настоящего леса не было и в помине на десятки километров вокруг.

Перед оборудованием боевых порядков своих подразделений командиры дивизионов капитан Н. Г. Посохин и майор А. Т. Пащенко провели в каждой батарее совещания, на которых советовались с воинами, как лучше выполнить инженерные работы, чтобы оборона была прочной, противотанковой, противоартиллерийской и противовоздушной.

Бойцы и командиры внесли много заслуживавших внимания предложений. В частности, командир орудия 6-й батареи старший сержант К. Джамангараев предложил выложить орудийные окопы изнутри камнями, как это делали его земляки. Старший сержант тут же показал, как надо укладывать такую стенку, чтобы она была прочной и не рассыпалась. Предложение это было принято и реализовано во всех батареях.

Во время работ в ход пошли ящики из-под снарядов. Разбирая их, номера расчетов укрепляли досками стены траншей, землянок и ровиков, а также приспосабливали доски в нишах под боеприпасы.

Режим жизни личного состава полка в эти дни был очень жесткий: ночью занимались инженерными работами, к утру все, что сделано, маскировали под фон окружающей местности. Противник не должен был заметить никаких приготовлений.

Днем степь замирала. Бойцы и командиры отдыхали, принимали пищу, в подразделениях проводилась политическая работа.

В поте лица трудились разведчики, топовычислители, связисты. Последние, к примеру, за три дня, что были отпущены нам на подготовку к бою, соединили проводной связью все огневые позиции батарей с наблюдательными пунктами и постами сопряженного наблюдения дивизионов (СНД), со штабом и НП полка. Связисты надежно укрыли телефонный кабель, глубоко зарыв его в землю. Лучше всех с этой задачей справились отделения связи 2-го дивизиона сержантов К. П. Шибанова и А. Н. Узлова, отделение связи 1-го дивизиона сержанта X. Раипова. Хорошо потрудились и связисты из батареи управления полка, которые обеспечили командный и наблюдательный пункты полка двойной линией связи с дивизионами: подземной и воздушной. Полностью была проверена надежность работы радиосредств. Проверка эта производилась по особому графику, спущенному нам штабом артиллерии армии, что обеспечивало скрытность подготовки наступательной операции.

Особое внимание мы уделили, конечно, артиллерийской разведке местности и противника. Велась она непрерывно, днем и ночью, с самого начала оборудования боевых порядков. В сторону противника, тщательно замаскировавшись, смотрели десятки наблюдателей. Разведчики и командиры взводов управления, руководившие их действиями, очень уставали, мало спали, но свое дело выполняли добросовестно. В полку мы развернули тогда более 15 командирских НП и 8 пунктов СНД.