– Почему ты последняя?

– Всех остальных убили огнем и железом, леса вырубили под фермы, а крылья превратили в плащи для мелких, скачущих на лошадях вождей.

– Значит, твой народ перебили четты?

– Вы все четты, милый Линан.

– Почему же ты все еще здесь?

– Кто-то должен петь песню. Кто-то должен желать большего, чем просто жить.

А в другой раз она пообещала:

– Я научу тебя боли!

Она держала его голову когтистыми руками, и ее ногти вонзались ему глубоко под кожу. Его кровь стекла по ее запястьям, и она дочиста облизала их. Она водила когтистыми руками по его груди и бедрам, пока кровь не заструилась по ногам и не растеклась лужей у его стоп – и она пожрала ее всю.

Боль превосходила любой экстаз, какой он когда-либо знал.

– Ты знаешь боль? – спросил он ее.

– Я знаю только желание, – ответила она, и он ощутил вкус лжи, но боялся сказать ей об этом.

Она увидела сомнение на его лице, и это рассердило ее. Она отодвинулась.

– Прости, – прошептал он. Она проигнорировала его.

– Вернись. Прости меня.

Она теперь улыбалась ему, лицо ее появлялось за ветвями и листьями, дразня его.

– Я что угодно сделаю, – пообещал он.

Она подплыла к нему, несомая ветром, чуть покачивая в небе своими огромными крыльями. Луна позади нее создавала ореол вокруг ее фигуры.

Но луна была в небе, над ним.

Свет позади нее внезапно вспыхнул. Он услышал ее пронзительный крик, и звук его был словно кинжал, вонзившийся в его собственное тело.

Ночь. На рукомойнике мерцала единственная свеча. Справа от него сидел Эйджер, сонно уронив голову на грудь. Слева от него растянулась на постели и тихо посапывала Коригана.

И он сам.

На это потребовался миг, но он все же вспомнил, кто он. И вспомнил ее.

– Сколько? – спросил он.

И ощупал грудь и голову. Никакого кровотечения, никаких шрамов.

– Боже!

Тот свет. Его отголосок все еще заставлял Линана щуриться. Что это было?

Он вспомнил все. По щекам у него заструились слезы. Желудок выворачивало наизнанку.

Ему хотелось блевать. Хотелось содрать с себя кожу и выбросить ее. Хотелось отрезать себе гениталии. Хотелось вырвать свои глаза, отсечь уши, отрубить собственные руки. Он был настолько осквернен, что никогда больше не будет человеком.

И все же он ПО-ПРЕЖНЕМУ желал ее.

Он снова взглянул на своих друзей. Эйджер пошевелился во сне.

– Нет, – твердо произнес он.

Они не должны больше видеть его или когда-нибудь прикасаться к нему. Он не станет причиной их смерти. Он становился похожим на нее, похожим на Силону, и близ него все будет разлагаться. Он станет ходячим склепом.

Линан хотел закрыть глаза, но боялся того, что увидит.

– Покончить с этим, – сказала какая-то часть его.

«Да, – подумал он. – Убить себя самому. Видит бог, никому другому это не под силу».

– Нет, – снова заговорила иная его часть. – Покончить с этим.

«С чем покончить?» – Он попытался поймать эту мысль.

Покончить с Силоной. Только так он может быть спасен.

Он выскользнул из постели и быстро оделся. Под одеждой обнаружил свое оружие и пристегнул его. Подойдя к двери, он остановился. Краснорукие без колебаний последуют за ним. Они ни под каким видом не оставят его одного. Скорей умрут за него.

«Никто не будет умирать за меня», – решил он и подошел к окну. Приоткрыв его, бесшумно выпрыгнул наружу и оказался на внутреннем дворе. Здесь он увидел, что посты Красноруких стоят на каждом углу. Было слишком темно, чтобы они смогли разглядеть его. Медленно, тихо пробрался он со двора к конюшне. Там двое конюхов играли под фонарем в какую-то игру. Его они не услышали. Он прошел за стойлами к кормовому двору и нашел там хорошую четтскую кобылу. Лошадь почуяла его и тихонько заржала, но он осторожно, не причиняя ей боли, ухватил ее за морду, поговорил с ней, дал понюхать тыльную сторону своей ладони, а затем свои волосы. Так же забрал и вторую кобылу. Выбрав две узды из нескольких висящих на ограде двора, он взнуздал лошадей и вывел их со двора, а затем прокрался обратно в конюшню, взял седло и попону и, вернувшись к лошадям, оседлал одну и сел на нее. Крепко держа оба повода, он пришпорил ту лошадь, на которой сидел, и пустил ее галопом, вырвавшись из дворца прежде, чем кто-либо из охраны смог остановить и окликнуть его.

Он поскакал сквозь ночь на восток, а затем на юг, переправился через реку Барду и углубился во вражескую территорию.

– Где он? – закричала Дженроза.

Эйджер и Коригана так и подскочили, дружно потянувшись за оружием. Дженроза не обратила на них внимания и бросилась к постели, отчаянно отбрасывая в сторону одеяла, хотя было очевидно, что спрятаться под ними не удалось бы даже ребенку.

Дженроза схватила Эйджера за пончо. Краснорукие удивленно и даже потрясенно взирали на происходящее. Наверняка ведь даже Белый Волк вел бы себя поосторожнее с горбуном?

– Божья погибель, Эйджер, – крикнула она ему в лицо, тряся его. – Где Линан?

– Я… – Он в замешательстве огляделся кругом. – Я заснул…

Дженроза повернулась к Коригане.

– Ты должна была видеть его! Должна знать, где он!

Коригана тупо посмотрела на нее.

– Нет. Он был здесь. – Она огляделась и с надеждой подняла на нее взгляд. – Караульные…

Дженроза кивнула на двух Красноруких, которые со стыдом вперили взгляды в пол.

– Мимо них Линан не проходил.

Она увидела открытое окно и подбежала к нему. Высунувшись, она выкрикнула имя Линана, в голосе ее звенели гнев и страх. Со всего двора собрались Краснорукие.

Дженроза развернулась кругом и бессильно опустилась на подоконник.

– Он исчез. Я опоздала.

Теперь настала очередь Эйджера схватить Дженрозу.

– О чем ты говоришь? Что случилось?

Она не ответила. Эйджеру показалось, будто она провалилась в саму себя, как-то сразу уменьшившись. Он переглянулся с Кори-ганой.

– Приведи Гудона, – скомандовал он одному из Красноруких, а затем приказал всем, кроме Кориганы и Дженрозы, покинуть опочивальню.

Когда они остались одни, Эйджер и Коригана подвели Дженрозу к пустой постели. Эйджер достал чашу с водой и часть ее влил ей в горло. Она охнула и закашлялась, пытаясь оттолкнуть его.

– А теперь расскажи, что произошло, – потребовал Эйджер.

– Я попыталась разорвать связь между Линаном и Силоной, – устало ответила она.

– И?

– И не знаю. Сегодня ночью что-то произошло. Возможно, связь оборвалась. – Она провела ладонями по лицу. – Возможно.

– Тогда где же он?

– Не знаю. – Дженроза пожала плечами.

Эйджер отбросил чашу. Та вдребезги разлетелась по полу. Он схватил ладонями ее голову и заставил посмотреть на него.

– Нет, ты знаешь.

Она вырвалась, хлеща его по рукам, пиная по ногам.

– Не знаю я! – завизжала она.

Удивленный, Эйджер отступил.

– Не понимаю, – проговорила Коригана, глядя то на него, то на нее.

– Дженроза применила магию, пытаясь освободить Линана из когтей вампирши.

– Но что-то вышло не так? – Ей никто не ответил. – Он снова прежний Линан?

Вошел Гудон, лицо его было мрачнее тучи.

– Линан пропал… – начал было объяснять Эйджер.

– Знаю, – перебил Гудон. – Краснорукие сказали мне, что он выехал из дворца.

Взгляды всех обратились к нему.

– Когда? – потребовала ответа Дженроза, подымаясь на ноги.

«Возможно, еще есть время, – подумала она. – Возможно – если мы сможем найти его…»

– Они пришли ко мне сразу, как только это произошло.

– Тогда мы должны поспешить следом за ним, – мрачно промолвила Коригана, направляясь к двери.

Эйджер остановил ее.

– Что ты делаешь?

– Дженроза? – обернулся к магичке Эйджер. – Ты знаешь, куда он направляется.

«Сколько можно им рассказать? Я не смогу справиться с этим без их помощи». Она пытливым взглядом обвела их лица, словно могла найти там ответ.