Автоматически кликнул на просмотр. Видео было ужасное и притягательное одновременно: пустые глаза самоубийцы, безучастное, отстраненное лицо. Он был настолько спокоен, будто собирался сделать обычный омлет на завтрак.
Что же должно быть у человека на сердце, чтобы так запросто облить себя бензином и поджечь? Оказывается, ничего. Именно ничего: сердце должно быть пустым.
Раздался звонок – это была мама, она извинялась:
– Прости, сыночек, что отвлекаю, просто очень соскучилась! Понимаю, что ты работаешь, что это важно, просто мне надо хотя бы твой голос услышать! Уж извини!
Внутри оборвалась струна. Да что же это такое?! Неужели я не могу уйти из офиса, если есть непрочитанные письма? Как я мог проглядеть? Как я мог не заметить, что часть заняла место целого? Вытеснила то, что делает меня человеком. Общение с живой мамой, например.
– Мама, что ты такое говоришь? Не извиняйся ты! Я и сам рад тебя слышать! А еще лучше – видеть! А давай через час встретимся в том французском ресторане?
– Ой, ты серьезно, сынок?
Удивлению и радости не было предела, как будто я на Луну предложил слетать. Как же стыдно!
– Конечно, серьёзно, я уже выхожу.
– Ох, и я, и я! Целую, родной!
Я повесил трубку и посмотрел на часы: половина девятого. Пробки еще не рассосались. Да-а… С часом на дорогу я, конечно, погорячился. Но раз сказал – надо успевать.
Вскочил из-за стола, бросил на нем все как есть и помчался к парковке. Но застрял у лифта. Как же он долго едет! С ума сойти! Еще раз проверил время.
Осталось 50 минут. Черт, куда делись эти десять минут?
Когда начинаешь следить за временем, то понимаешь: тебя кто-то дурит, кто-то точно мухлюет со стрелками часов!
Сколько я не видел маму? Месяца три, вроде. Изменилась, наверное. Что делал я три этих месяца?
Вроде ничего, просто работал. А на работе что? Да ничего особенного: проекты, текучка. Не коллайдер же запускаю.
Черт подери, я же сам себя сжигаю! С серьезным лицом я служу шутовским целям. Каждодневные задачи маркетолога внутри компании примитивны: проверить, совпадают ли цвета, написать звучную фразу, нарисовать листовку, ответить на письмо, встретиться с этим, убедить того-то. Примитив!
Будничные цели так малы, а труд столь тяжек. Похоже, будто топят печку резными японскими истуканчиками. Я – один из них.
Наконец-то парковка. Вот машина.
Прошло 15 минут, а я еще из здания не выбрался. Черт бы побрал эти небоскрёбы!
Выезжаю.
Ну что ты тупишь, мадемуазель у шлагбаума, быстрее!
Ну, ближе подъезжай, ну не дотягиваешься же ты до автомата! Я еле сдерживался.
Еще ближе. Да, вот так. Ну наконец-то! Навигатор показывает, что пробок нет.
Гоню со всей дури, наплевать на штрафы: надо приехать раньше мамы. Обгоняю, как студент с девчонками на заднем сиденье. Мог бы перепрыгивать машины – обгонял бы сверху.
Мне моргают фарами, сигналят – плевать! Включил аварийки, и – педаль в пол.
Вроде успеваю.
Смотрю на часы, а про себя продолжаю думать: а ведь и правда, как дровишко в печи. Горю без остатка. Не сплю ночами, забываю покушать, сижу до ночи в офисе, не вижусь с друзьями, ругаюсь с женой.
– Да-а, черт подери, я – отличное топливо! – это уже крикнул вслух, совершая очередной обгон.
Меня уважают без меры за то, что горю без остатка, как истинный профессионал.
А может, к черту их уважение?
– Пошел с дороги, ублюдок, на тебе!!! – я показал неприличный жест водиле, который долго меня не пропускал на своем безразмерном джипе. Он просигналил мне в ответ, но меня уже и след простыл.
До встречи полчаса. Ехать еще минут 15. Отлично, успеваю, все идеально, можно так сильно не торопиться. Всю жизнь тороплюсь: побыстрей бы добраться до цели! Хоть и понимаю все прекрасно, отлично понимаю, что целей для нас припасено на сто жизней вперед. Понимаю… Вот только толку от этого понимания никакого. Живу все равно по-другому.
Помню, как дядя со шрамом на подбородке мне в детстве рассказывал байку про то, что в мире все повторяется. Он говорил так: «Наше время закончится, и то, что не успеем мы, будете делать вы – наши дети. Пока и ваше время не выйдет. И тогда за дело возьмутся ваши дети, наши внуки. Но и их время пройдет, и тогда подключатся правнуки. И вот они все будут делать с двойным азартом и с двойным рвением. Они будут уверены, что все сами придумали и делают это впервые».
После этих слов он обычно смеялся и добавлял: «Они-то ведь не будут знать, что время всегда заканчивается раньше!» Да, юморист у меня был дядя. Сто лет его не видел. Где он сейчас? Жив ли вообще?
Но стоп: что это там впереди? Пробка! Не может быть! Навигатор показывает, что все чисто. Обманывает, стало быть, подлец!
Только я доехал до скопища машин, как навигатор обновился и показал беспросветную пробку до самого конца маршрута.
Автомобили не двигались, стояли как вкопанные.
«Будь ты проклят!» – ругался я на телефон и клял разработчиков на чем свет стоит.
Так я точно не успею. Простою в пробке не меньше часа, а до встречи осталось 20 минут. Как назло, я только что проехал последний съезд с шоссе, и развернуться уже не представлялось возможным.
Что делать?
Я заблокирован со всех сторон. Даже не припарковаться.
Ничего не поделаешь – надо звонить маме, отменять встречу. Потянулся за телефоном, выбрал номер мамы из списка, но позвонить не поднималась рука.
Сердце колотилось. Я представил, как мама расстроится. Она, наверное, уже на полпути в ресторан. Представил, как она наряжалась, как напевала себе под нос какие-то веселые песенки. Она всегда так делала, когда собиралась на праздничные мероприятия. Я помню, как она весь вечер пела, когда шла со мной на выпускной. А я только и думал, как бы скорее скрыться от ее излишне любящих глаз и напиться с пацанами.
Нет, только не сегодня. Сегодня я ужинаю с мамой. Делайте что хотите! Хоть бомбу сбрасывайте! Но сегодня я ужинаю с мамой – и точка!
Я заглушил мотор – аварийки продолжали моргать, забрал из машины сумку и, делая вид, что скоро вернусь, сбежал с дороги. Вслед мне сигналили, кричали что-то, но я бежал к обочине, увеличивая темп.
До ресторана было километров шесть. До ближайшей дороги, с которой я смогу поймать машину, – четыре. Если буду бежать изо всех сил, то опоздаю несильно.
Как умалишённый, я несся по асфальту, по земле, по гравию. Перепрыгивал кусты, перелетал через заборы. Бежал, не останавливаясь. Пока не споткнулся о бордюр и не упал. Растянулся на асфальте. Расшиб локоть и порвал пиджак. К черту пиджак! Я снял его и выкинул. Даже не проверил, что в карманах.
Я не мог думать ни о чем, кроме мамы. С ужасом представлял, как она сидит одна в ресторане, в котором у нее не хватит денег заказать даже минералку.
В одном из дворов я увидел подростков на мопеде. Не считая, я сунул в их руки пачку денег, и мы поехали.
Уф-ф, теперь успею! Есть даже время отдышаться.
От езды на мопеде мои волосы стали похожи на гнездо, а брюки от брызг покрылись пятнами и стали похожи на раскраску далматинца.
Конечно, я этого ничего не замечал. До обозначенного времени оставалось четыре минуты. Надеюсь, мама, как настоящая женщина, сама опоздает.
Отлично: вот и ресторан! Молодчина пацаненок – мастерски объехал все светофоры и пробки. Настоящий хулиган! Остановились мы метров за пятьдесят от заведения – мне нужно было привести себя в порядок и не спалить «такси», на котором приехал.
Прилизав волосы и кое-как отряхнув свои грязные брюки, зашел в зал. Мама сидела за столом.
Сердце упало: опоздал! Ну как же так? Стрелки часов показывали в аккурат тридцать минут десятого. Должно быть, мама пришла пораньше. Но времени расстраиваться не было. Мама заметила меня. Как же она заулыбалась! Вскочила из-за стола, наплевав на этикет, и выбежала мне навстречу.
Обняла прямо посередине зала…
Я боялся, что за три месяца она постареет. Но нет: она была все такой же. На щеках румянец, морщинки не увеличились, как появились лет десять назад, так как будто и застыли. Глаза сверкают, широкая открытая улыбка, аккуратная стрижка. Серое платье с пиджачком отлично подходило ей по фигуре.
