Тут Коко прыгнул на стоящий у бара табурет, словно тоже хотел принять участие в разговоре.

– Как поживает Гольф Сгрим? – спросил Квиллер.

– Интересуется, когда вы, ребятки, переедете в Деревню.

– Как всегда, первого ноября… А что это за потрясающая новость? Неужели любители птиц засекли желтобрюхого дятла?

– Разнёсся слух, что на номер второй нашёлся покупатель – Олден Уэйд! Так что ты свою любезную лучше запри! У него слава неотразимого сердцееда.

Почему Полли ничего ему об этом не сказала? Странно. Кто-кто, а уж она всегда в курсе, о чём судачат кругом. Однако он спокойно сказал:

– Давно пора найти покупателя на номер второй. Когда дом в кондоминиуме долго пустует, это обесценивает и все соседние… Налить ещё, Джо?

– Нет, спасибо. Мне ведь ещё на радио.

– Надеюсь, наш новый совладелец любит кошек, – заметил Квиллер, показывая, что новое соседство его не очень беспокоит.

Неужели, размышлял он, когда Уэзерби уехал, это Полли подсказала купить номер второй обольстительному вдовцу, который решил поработать в книжном магазине и который, как гласит молва, такой неотразимый сердцеед? Уэзерби был уроженцем Локмастера. Кому и знать, как не ему.

Сиамцы стояли плечом к плечу, дружно махая хвостами, – вежливое напоминание, что настало время обеда.

– Как вам, ребятки, если мы в этом году двинем в Деревню пораньше?

Вечер он провёл, готовя рецензию для очередного выпуска «Всякой всячины», стараясь поровну разделить комплименты между парой актеров из Локмастера и своими доморощенными гениями из Театрального клуба. И то и дело поглядывал на часы.

В десять он позвонил Полли. Ответа не было. Он оставил сообщение.

Он уже покормил сиамцев на сон грядущий и сопроводил их до места ночного обитания на третьем балконе, когда позвонила Полли. Она была в очень приподнятом настроении – прежнюю её усталость как рукой сняло.

– Квилл! Отгадай, где я сегодня вечером была! В театре! Так как Олден, один из наших сотрудников, играет в спектакле, я сочла уместным сводить «зелёные халаты», как мы называем наших девочек, на «Как важно быть серьёзным». За мой счёт! Как им понравилось! Они все читали твою колонку, и она подогрела их интерес.

Полли остановилась, переводя дыхание.

Тогда он сказал:

– Рад, что ты на таком подъёме, вчерашней депрессии как не бывало. Кому мы этим обязаны – Оскару Уайльду или твоему парикмахеру?

– Обоим, – отвечала она, заливаясь звонким смехом, какого он давно не слышал – с тех пор, как она засела за многомудрые пособия, обучающие искусству управления книжным магазином. И прежде чем он успел сказать что-то в ответ, спросила: – А как прошло твоё интервью с Лайзой Комптон?

– Весьма познавательно. Кое-что я хотел бы обсудить с тобой. Как насчёт воскресенья? Пообедаем в «Типси», а потом послушаем музыку в моём амбаре. У меня есть новая запись «Фантастической симфонии» Берлиоза. Она тебе понравится.

– Не знаю… Мне, собственно, надо проветрить тёплые вещи и подготовить их к зиме…

– Превосходная мысль! Я как раз подумываю, не переехать ли в Деревню пораньше, сообразуясь с прогнозом погоды. Кстати, я слышал, номер второй наконец-то продан.

Она помедлила с ответом,

– Вот как? – наконец обронила она.

Это была её обычная манера отвечать, когда она испытывала неловкость, испуг и ей хотелось поскорее сменить тему разговора.

– Не знаю, кто его купил; знаю только, что это одинокий мужчина. Надеюсь, он любит кошек, – добавил он шутливо.

– Где ты это слышал? – спросила она. «Защищается», – подумал он.

– Не помню. То ли в пятницу на премьере, то ли в книжном магазине сегодня. Хорошо, что кондо обретает хозяина. Надеюсь, он человек покладистый… Крепкого сна. A bientot!1

– A bientot, – отозвалась она каким-то упавшим голосом.

Теперь у Квиллера не было сомнений, что купить номер второй новому жителю Пикакса порекомендовала именно Полли. Она без конца открывала «интересных» людей: чикагского архитектора, канадского профессора, торговца антиквариатом из Огайо… а теперь таковым оказался актер! И почему это женщины так легко очаровываются актерами? Его собственная мать влюбилась в актера из гастролирующей труппы, но это было не так уж и плохо.

Квиллеру ужасно захотелось мороженого – большую порцию мороженого. Но в кухне витал аромат перезрелых бананов. Все эти дни он не соблюдал предписаний доктора Дианы. На барной стойке лежали три банана – в керамической вазе ручной работы из местного Центра искусств. Пустая она выглядела «художественно», но с тремя почерневшими бананами казалась помойной лоханью!

Он выбросил бананы и съел большую порцию мороженого – целую миску.

В воскресенье Квиллер оказался желанным гостем на непредвиденном обеде, устроенном с целью опорожнить холодильник Райкеров. Милдред Райкер вела кулинарную колонку во «Всякой всячине», где её муж Арчи был главным редактором – и давним приятелем автора колонки «Из-под пера Квилла». В один прекрасный день супруги вдруг приняли решение запереть свой дом на озере и перебраться на зиму в Индейскую Деревню.

Приглашая Квиллера на обед, Милдред объясняла:

– После Дня труда2 дачники начинают съезжать, и кругом всё становится ужасно унылым. Если ты не против помочь нам очистить холодильник…

– Всегда рад помочь, – немедленно откликнулся Квиллер. – По части очистки холодильников я спец. Сколько блюд ты полагаешь выжать из твоего древнего ледника?

– Не меньше пяти. Я позвонила Полли, но её телефон молчит. И ещё Комптонам. Лайла нет в городе, а Лайза здесь. Она расскажет тебе всё о редких книгах, которые они обнаружили среди пожертвований в ЦЭС.

Когда Квиллер прибыл к Райкерам, распогодилось, солнце грело изо всех своих осенних сил, а ветер дул так нежно, что можно было позволить себе побаловаться коктейлем на площадке, выступавшей над озером. Арчи принялся наполнять бокалы.

Это был в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил; круглый животик свидетельствовал об увлечении вкусной и здоровой пищей. Милдред была полноватой и миловидной. Тулуз, которого они подобрали умирающим от голода, сибаритствовал, растянувшись на перилах помоста. Теперь он тоже был полноват.

– Где твой шлёндра-муж? – спросил Лайзу Квиллер.

– Ему пришлось сегодня спозаранку выехать в Сент-Пол, на семинар.

– Мне бы такую работенку! – воскликнул Арчи. – Ездит и ездит за счёт округа, а мы никаких улучшений в школьном образовании не замечаем. Хотелось бы знать, чем они там в Сент-Поле занимаются.

– Можно Лайлу тебя процитировать? – ласково спросила Лайза.

Квиллер считал, что Лайза – женщина добрая, но властная, этакая директриса на каникулах. Она красила волосы. А Лайл, веселый ворчун, тратил немало времени, чтобы сохранить остатки своей когда-то пышной шевелюры. Когда кто-нибудь спрашивал их о домашних делах, Лайза обычно говорила: «Мы живём очень весело. Я ему спуску не даю. Ни в чём и никогда».

– Жаль-жаль, что Лайл сегодня не с нами, – сказал Квиллер. – Я собирался прочитать лимерик в его честь. – И он вручил Лайзе библиотечную карточку со следующими строками:

Жена Лайла пришла в восторг:

– Ему это ужасно понравится. Он вставит это в рамку и повесит у себя в кабинете!

– Почему так получается, – захныкал Арчи, – что обо мне никто не сочинит лимерика?

– Я пытался, – сказал Квиллер. – Много лет подряд! Но с рифмой туго. Одни «харчи», да ещё «парчи». – И тут же спросил: – Кто-нибудь знает такого Билла Тёмерика, он пишет остроумные письма в «Глас народа»?