– Ты стекло разбил?

– Я!!! Позови кого...

– Не ори, не глухой! Ты зачем хулиганишь? Зачем стекла бьешь?

– Отец, будь человеком! Пойми, мне срочно необходимо связаться с одним полковником! Срочно! А я запертый сижу в медкабинете, я...

– Уже незапертый, – произнес за спиной знакомый голос.

Гром оглянулся – на пороге полковник Стрельников. Шагов в коридоре и щелчка дверного замка Гром, ясное дело, не услышал – драл глотку, общался с «отцом» через разбитое окно.

– А теперь снова запертый, – Стрельников, закрыв за собой дверь, сунул ключ в замочную скважину, повернул. Не спеша, но и не мешкая, подошел к окну, мягко отодвинул курсанта, облокотился о подоконник и крикнул: – Федот Савич! Привет! Все нормально, Федот Савич! Учебная тревога!

– Ась?

– Я говорю: отбой учебной тревоги!!.

– Не ори, не глухой. Отбой-то отбоем, а бой стекла – хулиганство. Я пошел в администрацию докладывать.

– За ради бога.

– Бога нет и цельного стекла на окошке больше нету. Люди старались, стекла вставляли, мыли, а у них, говорят, учебная тревога. Что ж за тревога такая, когда при ей, при учебной, стекла бьют? Что ж за порядки? Вот раньше...

Причитая, истопник-атеист скрылся за углом. Полковник задернул марлевую занавеску, и под каблуком казенного полуботинка хрустнул осколок оконного стекла. Стрельников начал мерить шагами скромные квадратные метры медицинского кабинета. Привычка такая у товарища полковника – говорить на ходу. Весьма, надо признаться, неприятная для слушателя привычка, но уже знакомая Лосеву-Грому.

– Садитесь, курсант. Сядьте за стол и успокойтесь. Сейчас недавно доставленную дохлятину опять уберут из соседнего помещения подальше, скоро вам станет лучше.

– В соседней комнате был мертвый квиттер?..

– Нет, не квиттер. Другая дохлая тварь. Вы среагировали на останки, вы полноценный антипат элитной категории «А». С чем вас и поздравляю. Мои ожидания оправдались, догадки нашли подтверждение – вы уникум, А-элита.

Грому действительно стало легче. Прежде всего морально – все было подстроено, тварь мертва, и более нет нужды искать выход из безвыходного положения. Однако и организму сделалось легче, он плавно возвращался к состоянию просто плохого самочувствия, которое предваряло взрыв мерзких ощущений.

– Это был экзамен? – Гром плюхнулся за стол, на плечи навалилась усталость. Ничуть не стесняясь полковника, курсант сгорбился, растопырил локти на столешнице. Опустил голову. На Стрельникова курсант глядел исподлобья.

– Экзамен, – подтвердил полковник. – Причем довольно жесткий. Предшествующие события – лишь прелюдия к экзамену на звание полноценного антипата. Отягощающие обстоятельства и отвлекающие маневры, фигурально выражаясь.

– Вы сказали: «другая тварь». – Гром потянулся к папиросам. – Какая «другая»? На кого я среагировал?

– На другого антипода, не важно, какого именно. Неполноценные антипаты чуют только живых антиподов, вы среагировали на мумию.

– Реакция была иной, – Гром прикурил, высыпал спички из коробка. – Не такой, как тогда, в засаде. Тогда огорошило сразу, а сегодня накатывало постепенно.

– Тот мальчик находился в процессе трансформации и ауру имел схожую с человеческой, хотя и изрядно гипертрофированную. Антиподы не люди, у них все по-другому. Аура человека – яйцо. Аура того мальчишки разбухла до размеров громадного яйца. Аура у настоящего антипода, прошедшего все стадии трансформации, совершенно другой природы. Фигурально выражаясь, скорлупа исчезает, аура растекается в пространстве и по мере удаления от тела становится все более и более жидкой. Или вот вам еще образный пример – щупальца осьминога. Вдали от туши щупальце махонькое и при этом опасное, управляемое. Если, конечно, осьминог жив. А если мертв, щупальце загнивает вместе с тушей, но воняет, само собой разумеется, гораздо слабее. Уловили суть?

Гром соврал жестом – понуро кивнул. У него заболела голова и слегка дрожали пальцы. Стряхивая в очередной раз пепел, он промахнулся мимо пустого спичечного коробка, насорил на столешнице.

– Вернемся к живым тварям, – бодро продолжал вещать полковник. – Антипат фиксирует антипода, в то время как сам выпадает из чувствительной сферы твари до момента визуального контакта. Мальчик-квиттер почуял только вооруженного Панасюка в домишке на отшибе и отключил Тараса Борисовича, собираясь, извините, им пообедать. Между тем если бы мальчик открыл дверь раньше, чем вы выстрелили, или же если бы вы его только ранили, тогда все! Тогда вам конец. Был бы конец, конечно. Вы счастливчик, молодой человек. До момента визуального контакта у антипата всегда преимущество, после – он становится приоритетной целью ментальной атаки антипода. Я понятно объясняю?

– Я все время путаюсь, – с неохотой признался Гром и затушил окурок в опустошенном спичечном коробке. – Антипаты, антиподы – очень созвучные слова. Кто придумал такие похожие термины?

– Разве суть в терминах? Вспомните поговорку: хоть горшком назови, только в печь не сажай. Согласен, слова похожие, но ничего, привыкнете. Все привыкают.

– Привыкну, – курсант закрыл в коробке хабарик «беломорины», постарался скрыть тяжелый вздох.

– И последнее, о чем я считаю нужным вам доложить, подводя черту под разговорами общего характера, – полковник взглянул на циферблат своих «командирских». – Да будет вам известно, экзамен с дохлым антиподом мы собирались провести много позже и гораздо более обстоятельно. Но пришлось его форсировать. Завтра вечером я и вы отправляемся на выполнение ответственного задания. Я – как специалист по тварям, вы – как прибор, способный их находить. Не обижайтесь, но я скажу, к сожалению, мне придется взять с собой именно вас. Не скрою, антипатов у нас достаточно, но в условно полноценных числится, увы, всего один. Он более опытен, отменно подготовлен, старше вас, орденоносец, но, увы и ах, он, я повторяю: ус-лов-но полноценный, а вы – уникум. Ваши уникальные способности более востребованы в предстоящей операции, чем его богатый опыт. К сожалению, ибо я бы предпочел, чтобы было как раз наоборот. Я рискую, задействовав вас. Увы, приходится.

Гром мотнул усталой головой, оттолкнулся локтями от столешницы, встал, выпрямил спину, прижал руки к бокам и отчеканил:

– Товарищ полковник, обещаю приложить все усилия, чтобы оправдать ваше доверие.

– Садитесь, курсант. Вольно. Иного я от вас и не ожидал. Сосредоточьтесь, я изложу вкратце суть предстоящей работы.

Полковник взял паузу, дабы курсант сосредоточился. Непростая задачка для человека, которого недавно вырубили ударом по единственной почке, дразнили «малышом», напугали запретом на курение, вынудили ломать голову у экрана компьютера, огорошили ощущениями, откровениями и в итоге доверием. В голове мешанина – личико девушки, информация о дисках, инопланетяне, анти– те и анти– эти, и еще эта чертова аура дохлого осьминога из разбитого яйца. А в пояснице ломота, во рту щиплет от выкуренного, и все остальное тело будто пропустили через мясорубку...

– Готовы, курсант? Сосредоточились?

– Так точно, – вынужденно приврал Гром, вздохнул глубоко, затаил дыхание и весь обратился в слух.

Последовавший незамедлительно монолог Стрельникова потряс курсанта до самых-самых потаенных глубин его молодой и немного наивной души.

В тот солнечный день, когда Лосев превратился в Грома и прописался в «Дюнах», уже не важно, под какой фамилией, вдалеке от теплых вод Финского залива звено «Су-39А» атаковало замеченный над зеленым морем тайги фашистский диск.

Экстраординарный инцидент: стычки с дисками вдалеке от крупных городов – большая редкость.

Мы потеряли все самолеты и пилота, который не успел катапультироваться, но на сей раз потери были ненапрасны – диск пострадал в бою и совершил вынужденную посадку в таежной глуши, в 126 км от населенного пункта Энск.

Как выяснилось позже, получивший фатальные повреждения диск дотянул-таки до желаемого квадрата, где летающее блюдце встречала группа фашистских пособников, ожидая посылку от хозяев-арийцев.