Литмир - Электронная Библиотека

Заверещала мобила – Папа Ельцин прорвался в Ясенево, подруливает к «Ханою». Переглянулись, достали из карманов перчатки. Весна давненько вступила в свои права, но, что отрадно, вечереет и холодает. Повезет, и прохожие подумают, что молодые люди напялили на руки тонкие шерстяные перчатки по застарелой зимней привычке.

Вернулись к двадцатидвухэтажной домине. У шестого подъезда и у остальных фиг припаркуешься, все забито иномарками. На первый взгляд это плохо, на второй – нормально. Папа Ельцин парканется с другой стороны дома, типа, места другого не нашлось, а с другой стороны и фонарей меньше, и стартовать проще.

В трех шагах от подъезда номер шесть Дум замандражировал. Лось еще в младших классах средней школы приметил, что нервишки у пацанов-здоровяков частенько дают сбой. Вот Илья Муромец, например, здоров был, что мамонт, а полжизни на печи провалялся по вине острого невроза на почве собственной физической неординарности.

Поднялись по ступенькам к железной двери с домофоном, вмонтированным в железный косяк. Справа ступеньки к более грубым дверям «черного хода» на пожарную лестницу. Лось глянул искоса на двери, через которые предстоит уходить после выполнения акции, и приложил сенсорный ключик к нужной ячейке домофона. Дум открыл железную дверь в парадный подъезд, дернув за ручку чересчур резко. Едва Лося не зашиб.

С понтом прошли мимо выгородки, за которой дремала бабка-консьержка, повернули к лифтам.

Препятствия номер раз и два – позади.

Лифт стоял на первом, повезло. Поднялись на этаж. Дум скрежетал зубами, лифт тросами, Лось гремел связкой ключей.

Вышли из кабинки лифта. Заранее приготовленным ключом Лось открыл деревянную дверку в коридорчик с квартирами. Хата клиента расположена удобно – аккурат рядом с другой хлипкой дверкой в коридорчик с мусоропроводом и далее на общественный балкончик, и оттуда на пожарную лестницу.

Лось брякнул ключами, хотелось покоситься на дверные «глазки» соседей, но он сдержался. А Дум не смог обуздать инстинкты, мотнул башкой туда-сюда. «Глазки» реально похожи на оптические прицелы. Неуютно, блин косой.

И вообще все это дверное изобилие уже достало. «Ненавижу двери», – подумал Лось, вставляя очередной ключ в очередную скважину.

Еле слышный скрип петель, и хочется метнуться в прихожую чужой квартиры, спрятаться от проклятых «глазков». Однако Лось перешагивает порожек хаты клиента подчеркнуто не торопясь. И Дум – молоток, браток! – сумел справиться с мандражом, заходит вальяжно, «сейфовую» дверь прикрывает за собой без подозрительной спешки.

Все препятствия преодолены, но вздыхать с облегчением рано.

Кто мешает лохам-соседям набрать ноль-два и сообщить о проникновении в квартиру подозрительной парочки? И нет стопроцентной уверенности, что хата без сигнализации.

Вздыхать рано, Лось достает «ППС», Дум вытаскивает «ТТ». Оба замирают, прислушиваются, считают секунды, минуты, удары сердец.

В прихожей достаточно светло, чтобы осмотреться и сориентироваться. Планировка обычная, советская, хата двухкомнатная. На кухню – вон туда, а по дороге ванная и сортир. Вон там большая комната, а там поменьше. В прихожей евроремонт. И в видимом пространстве тоже все клево. Шикарная квартирка.

Снаружи тихо. Сколько прошло времени? Лось досчитал до трех тысяч. Можно вздохнуть?.. Нет, рано. Слишком рано.

В прихожей висят модерновые часы. Начало восьмого. Клиент в самолете, в воздухе. Летит и не догадывается, что его ожидает и кто.

«На фига я в уме считаю, когда можно на стрелки смотреть?» – подумал Лось и бросил подсчеты, сосредоточился на длинной минутной стрелке.

Семь... десять... пятнадцать... больше двадцати минут прошло с момента проникновения в квартиру. Пожалуй, можно и вздохнуть.

Лось вздыхает.

– Пошли в залу? – шепчет Дум.

Идут на цыпочках в большую из комнат. Заходят... Ай-яй-яй, какая обстановочка! Супер! Кровать у окна – сексодром с закосом под старину тыщ за ...дцать баксов. Стеклопакеты прикрывают офигенные жалюзи с отливом. У белоснежной стенки антикварный письменный столик с выдвижными ящичками и полукресло, ну чисто из дворца. На противоположной стороне висит картина в золоченой богатой рамке, пацанка голая нарисована. Дорогая небось картина, старинная, а пацанка так себе, тоща и груди с кукиш. У стены напротив окна и сексодрома поставлен офигительный «домашний кинотеатр». Телик – плазменная панель на треноге, колонки узкие и высокие, выше Дума. И резная полочка красного дерева с DVD-дисками. И шкура белого медведя скалится с дубового паркета. И хрустальная, с медными завитушками, люстра под потолком с лепниной.

– Жирует, блин косой, – шепнул Дум, восхищаясь. – Пошли посмотрим, как там у него в другой комнате.

– На хер? – прошептал Лось, пожимая плечами. – Мы не на экскурсии. Отсюда прихожая ближе, здесь посидим. Нашим позвони.

Дум связался с корешами в «Жигулях», шепотом доложился, шепотом передал Лосю, дескать, у братков все нормально, мол, вокруг дома все в норме, никакого стрема.

Лось вздохнул с еще большим облегчением и расслабился окончательно. Улыбнулся довольный Дум. Так, как будто дело уже сделано, хрусты на кармане, клиент в морге, а убойная бригада в отрыве.

Верхнюю одежду не снимали, только расстегнулись, чтоб не сопреть. Естественно, оба остались в перчатках. С этим неудобством, как и с остальными, приходится мириться. Ничего не поделаешь – профессиональные трудности. Дум улегся на кровать, Лось сел в полукресло у антикварного столика. Дум положил на пузо «ТТ», на батистовую подушку обрез. Лось предпочел сунуть «ППС» обратно за брючный ремень. Дум лежал, балдел и смотрел, как Лось от нечего делать выдвигает ящички письменного столика.

Во всех ящиках пусто, кроме самого нижнего. В нижнем нашлись тетрадь, толстая, в дерматиновом переплете, и дешевая шариковая ручка. Тетрадка под стать столику, ее тоже, с некоторой натяжкой, можно назвать «антикварной». Такие «общие тетради» имели хождение в студенческой среде конца семидесятых годов прошлого века.

Лось открыл тетрадку, пролистнул.

– Чо за блин косой? – тихо, но уже не шепотом спросил Дум.

– Дневник, – произнес вполголоса Лось.

– Типа, с отметками?

– С записями про каждый день, начиная с... – прошелестели странички, – с двадцать пятого октября.

– Какого года?

– Прошлого, наверное. Два года сюда б не влезли.

– Дай позырить.

– Фиг, я нашел, я и почитаю.

– Блин косой, а мне, значит, дурью маяться... Давай телик включим.

– Охренел?

– Дык, мы звук вырубим. Пульт где, блин косой?.. Во, на подоконнике, за шторой. Блин, как в перчатках-то кнопки жать неудобно...

Синхронно с нажатием красной кнопки на пульте дистанционного управления телеящиком... пардон, теледоской, Дум коснулся и кнопочки под схематичным изображением динамика, перечеркнутого крест-накрест. Теледоска вспыхнула, Дум занялся переключением каналов, наткнулся на старую, добрую «Кавказскую пленницу» и отложил пульт.

Лось подивился четкости и контрастности телекартинки, досмотрел эпизод, где Шурик бежит из сумасшедшего дома, отвернулся от экрана и приступил к чтению.

Во времена оны Лось любил читать. Особенно в старших классах первые переводы Стивена Кинга. В ту пору, когда Кинга переводили избранно, не удостаивая вниманием откровенную халтуру ударника-беллетриста. Времена оны канули в Лету, Лось все реже брал в руки книги, а рукопись так вообще ему попалась впервые.

Читал Лось медленно. Почерк у автора ежедневных записок чересчур мелкий и слишком замысловатый для чтеца, привыкшего к печатному слову. Да и содержание не ахти, не «затягивает». Тугомуть какая-то, скука. Только самые первые строчки слегка интригуют.

Осилив первую страницу, Лось отложил тетрадку, повернулся к экрану. Досмотрев шедевр Гайдая в немом варианте, кино кончилось, Дум взялся за пульт и, переключая каналы, отыскал прямую трансляцию футбольного матча. «Локомотив» – «Зенит». На табло – 0:0.

23
{"b":"45547","o":1}