В перегороженном цепью узком и длинном заливе Золотой Рог бросали якоря суда дальних стран. Константинополь стягивал богатства со всего Средиземноморья и Ближнего Востока.

«Купцы стекаются сюда со всех сторон: из Вавилонии, земли синеарской (Месопотамии), Мидии, Персии, всего царства египетского, земли ханаанской, царства русского, Венгрии, Пацинакии (земли печенегов), Будии (Болгарии), Ломбардии и Испании. Город очень шумный по причине множества торговцев, приезжающих сюда морем и сухим путем, так что подобного города, за исключением великого измаильского Багдада, нет на всем свете… Сюда свозятся подати, собираемые ежегодно со всей земли греческой, и потому целые башни наполняются шелковыми тканями, пурпуром и золотом. Подобных зданий и богатств нет ни в одной стране мира» (Вениамин Тудельский).[251]

Благодаря могучему притягательному воздействию византийской столицы, самого космополитического города мира, ее население наполовину слагалось из восточных элементов.

В предместьях города на Босфоре обосновались колонии иностранных купцов: итальянцев, арабов, сирийцев, русских. Начиная с XII в. здесь попеременно процветали пизанские, венецианские и генуэзские колонии, отстаивая свои права на торговые привилегии.

Несмотря на ожесточенные и длительные войны, между царством ромеев и Арабским халифатом поддерживались культурные связи. В византийской эпической поэме «Дигенис Акрит» отсутствует религиозный и расовый фанатизм по отношению к иноверцам-сарацинам. Она утверждала возможность сближения мусульманского и христианского миров. В столице империи, где функционировала мечеть, мусульмане открыто исповедовали ислам, а греческие ученые встречали дружелюбный прием в «городе чудес» – Багдаде. Мечети Дамаска украшали эллинистическими по духу мозаиками, а церкви Греции – сасанидскими по мотивам росписями и псевдоарабскими надписями, довольно точно воспроизводящими куфический шрифт или превращенными в орнамент. По арабским образцам строили дворцы и парковые павильоны Константинополя. Армянские, иранские, сирийские или сельджукские мастера, осевшие в Константинополе, не забывали формул своего декоративного стиля. Скупая драгоценности или сбывая свои изделия, нередко разъезжали по всей империи ювелиры. Художественное ремесло Ирана, Месопотамии, Малой Азии, Закавказья вдохновляло греческих, особенно царских, серебряников: они имели возможность работать по образцам, привезенным со всех концов света.

Около Серче Лимани (Турция) методами подводной археологии исследовали затонувший в XI в. корабль. Его основной груз составляла стеклянная посуда, происходившая с Ближнего Востока (найдены фрагменты от 10 тыс. сосудов).

В изобилии обнаружены восточные глазурованные чаши и блюда, стандартные стеклянные гирьки, употреблявшиеся в мусульманских странах. Корабль вез и вино в амфорах, которые, судя по надписям на них, были изготовлены в Византии. Со дна извлекли золотые мусульманские, медные византийские монеты и свинцовые печати. Свыше 900 рыболовных грузил помечены клеймами с христианскими символами. Кому бы ни принадлежало потерпевшее катастрофу судно, его груз свидетельствует о крупной оптовой торговле стеклянной и поливной посудой, изготовленной в ближневосточных мастерских.

Влияние культуры иноверного Востока стало особенно заметным при императорах Македонской династии, которые достигли крупных успехов в борьбе с арабами. Они считали себя преемниками Александра Македонского и царей Вавилона. Безудержная роскошь, окружавшая халифов и исламских князей, вызывала восхищение при византийском дворе. Политический престиж василевсов требовал такого же внешнего блеска. Светское искусство Омейядов и Аббасидов давало примеры для подражания, так как игнорировало религиозный запрет представлять живые существа. Это аристократическое искусство демонстрировало парадные стороны придворной жизни и особенно увеселения халифов. Представляя государя на троне в кругу приближенных, во время пиршества с участием музыкантов и танцовщиц, на войне или охоте, оно прославляло знатность и богатство повелителя, героизировало его в глазах подданных. Та же «развлекательная» тематика перешла в дворцовое искусство Константинополя. На золотых с перегородчатой эмалью пластинах короны Константина Мономаха (исполнена между 1042 и 1050 гг.) представлены женские танцы в присутствии императорской семьи. Костюм и своеобразная поза сближают пляшущих девушек со стройными восточными танцовщицами, известными по мусульманским памятникам. На эмалевом медальоне алтарной иконы (Пала д'Оро) в соборе св. Марка в Венеции конный василевс с соколом и собакой охотится на зайцев и птиц.

Вместо единоборства с хищниками – символа победоносной мощи – император развлекается безопасной охотой на мелкую дичь. Сценки из частного быта государя без религиозного оттенка его почитания характерны для искусства мусульманского Востока.

При константинопольском дворе культивируют восточные обычаи и декоративное искусство В повседневный обиход вводят иранские парадные костюмы и формы этикета. По утверждению греческих авторов, восточные моды свидетельствовали о древности монархических традиций Византии – наследницы великих древневосточных империй. Орнамент шелковых материй из императорских мастерских (львы, слоны, орлы в медальонах) имитировал арабские шелка, сохранявшие «сасанидский» облик. Их использовали в придворном церемониале, в торжественных случаях развешивая во дворце. Одеяния из этих тканей шили для государей и высших чинов империи. «Ориентализация» вкусов сказалась и в произведениях царских ювелиров-аргиропратов: они охотно подражали формам привозной металлической утвари и украшений, усваивали мотивы их орнаментики. В столичных рукописях, заказанных императором или высшими сановниками, расцветает восточный декор: в заставках и инициалах комбинируются звери, птицы, пальметты и вьющиеся растения.

Ближневосточному влиянию подвергались и мастера провинциальных областей Византии, отразившие вкусы широких городских слоев. Поливная керамика из Коринфа и Афин связана с посудой Ирана, Месопотамии, Египта. Ее украшают декоративные бордюры из псевдокуфических арабских надписей, «арабесковый» орнамент и геометрические ленточные плетения. Художественную расписную посуду Востока – вплоть до китайского фарфора – высоко ценили, любовно передавали от поколения к поколению: «Разбить? Такую чашку?.. Такое старинное изделие… Чашке, наверно, лет триста, а то и все четыреста… Шли годы, люди хранили ее, бережно передавали из рук в руки… И кто-нибудь брал ее с собой в дальний путь, и она путешествовала в удобном футляре…» (Ясунари Кавабата). Через сельджукское искусство Анатолии на западное побережье Эгейского моря проник эпиграфический мотив цветущего куфи[252], популярный в резьбе греческих храмов эпиграфический мотив цветущего куфи, популярный в резьбе греческих храмов. На рельефах церкви Малой Митрополии в Афинах вырезаны львы, сфинксы и грифоны по сторонам древа жизни, сцены терзания хищниками травоядных животных. Два льва, охраняющие древо, высечены на каменной плите афинского Акрополя.

Сложный мир европейской скульптуры складывался под влиянием множества образцов, среди которых видное место занимала утварь из золота и серебра. Быстрый рост числа церквей на христианизированных территориях, усиление феодализирующеися знати с ее стремлением запечатлеть свою власть во внешних атрибутах повышали спрос на предметы роскоши. Он удовлетворялся изделиями как местных ювелиров, так и привозными. Наряду с современными им вещами пришельцы с Востока доставляли и старые, чуждые воззрениям магометан: сасанидские, согдийские, хорезмийские. В храмовых ризницах, замках королей и баронов, княжеских сокровищницах Руси хранились произведения мастеров сасанидского и постсасанидского Ирана, Византии и Ближнего Востока, Армении и Средней Азии.