Как мы видели, поклонение Богине было действительно широко распространено в религии иудеев уже во времена монархии. Иногда встречались женщины, все еще поднимающиеся до руководящих высот, как пророчица и судья Девора. Но постепенно и чем дальше, тем больше на верхушке древнееврейского общества оказывалась малочисленная группа мужской элиты. Созданные этой правящей мужской кастой законы предусматривали взгляд на женщину не как на свободное независимое существо, а как на собственность мужчин. Ветхий Завет свидетельствует: сначала они должны были принадлежать своим отцам, позднее переходили в собственность мужей, чьей собственностью были рожденные ими дети.
Мы знаем из Библии, что юные девушки побежденных городов-государств, «не познавшие мужеского ложа», как правило, обращались в рабство — так велел Яхве. В Ветхом Завете мы также читаем о рабах и рабынях, и о том, что по закону мужчина может продать свою дочь в рабыни. О многом говорит и тот факт, что, когда раб-мужчина, освобождался, согласно библейскому закону, его, жена и его дети оставались собственностью хозяина.
Но не только рабыни, наложницы, и их потомство были собственностью мужчины. Широко известное предание об Аврааме, готовом принести своего сына Исаака, рожденного Саррой, в жертву Иегове, наглядно показывает, что даже дети законных жен находились в абсолютной власти мужчин. Столь же красноречива библейская история о том, как Иаков приобрел своих жен, отработав за них четырнадцать лет их отцу. Такой была участь всех женщин.
Секс и экономика
Возможно, нигде этот антигуманный взгляд: на женщину не проявляется так ярко, как в тех многочисленных библейских предписаниях и запретах, которые, как нас всех учили, были призваны блюсти женскую, добродетель. Например, во Второзаконии (22:28–29) читаем: «Если кто-нибудь встретится с девицею… и схватит ее и ляжет с нею, и застигнут их, то лежавший с нею должен дать отцу отроковицы пятьдесят сиклей серебра, а она пусть будет его женою, потому что он опорочил ее; во всю жизнь свою он не может развестись с нею». Нам внушали, что такой закон представляет огромное достижение, шаг вперед на пути к морали и гуманности — от цивилизации аморальных и грешных язычников. Но если взглянуть на этот закон объективно, учитывая социально-экономический контекст, в котором он принимался, то оказывается, что в его основе отнюдь не моральные или гуманные соображения; он создавался, чтобы защитить собственность мужчин на «их» жен и дочерей.
Этот закон нам говорит: поскольку незамужняя девица, потерявшая невинность, перестает быть экономически ценным имуществом, ее отец должен получить компенсацию. Что же касается юридического требования, чтобы мужчина, виновный в этой экономической проблеме, женился на девушке, то в обществе, где мужья имели практически неограниченную власть над своими женами, такого рода вынужденный брак едва ли был связан с какой-либо заботой о благополучии самой девушки. Это наказание также исходит из «мужской» экономии: коль скоро такая девушка больше не имеет какой-либо рыночной ценности, было бы «несправедливо» обременять заботой о ней ее отца. Она должна быть приобретена человеком, виновным в том, что девушка стала бросовым товаром.
Настоящая цель всей этой системы «моральных» традиций и законов, касающихся сексуальных отношений, еще более жестоко демонстрируется во Второзаконии (22:13–21). Здесь говорится о случае с мужчиной, который взял жену, но возненавидел ее. Какие у него дальнейшие юридические возможности? Он может избавиться от нее, сказав, что невеста не была девственницей. Но если родители жены могут предъявить «признаки девства отроковицы» и «расстелют одежду перед старейшинами города», муж должен уплатить отцу невесты пени — сотню серебряных сиклей. Девица же останется его женой, и он не может развестись с ней до конца жизни. Но если невинность невесты недостаточно установлена, сказанное будет истиной, муж может действительно избавиться от нее. Ибо закон требовал: «Отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют камнями до смерти» (Втор. 22:21). Вот как выглядят «веские» основания для такого убийства: «Ибо она сделала срамное дело среди Израиля, блудодействовав в доме отца своего…»
В переводе на современный язык, ее надо убить в наказание за тот позор, который она принесла не только своему отцу, но и своей обширной семье, двенадцати коленам Израиля. В чем же заключался этот позор? Какое оскорбление в действительности означала потеря невинности для ее отца и ее народа?
Ответ однозначен: женщина, ведущая себя как сексуально и экономически свободная личность, является угрозой самой сути общества. Такое поведение нельзя было поощрять, иначе развалилась бы вся социально-экономическая система. Отсюда и «необходимость» сильнейшего общественного и религиозного осуждения и суровейшего наказания.
На практическом уровне законы, охраняющие девственность, были созданы для защиты, по сути, экономических сделок между мужчинами. Требуя компенсации для отца в случае, если обвинение окажется ложно, закон подразумевал наказание за клевету на честного торговца. Закон также предлагал отцу дальнейшую защиту. Если обвинение было ложным, данный товар (дочь) не подлежал возврату. С другой стороны, дозволяя мужчинам города забить камнями его дочь до смерти в случае, если обвинение истинно, закон также защищал отца: ведь опозоренную дочь уже не перепродашь. Точно так же библейские законы о прелюбодеянии, требуя смерти для обоих согрешивших, предполагали наказания для вора (мужчины, «укравшего» собственность другого мужчины) и избавление от поврежденного товара (жены, принесшей «позор» своему мужу).
Естественно, что мужчины, создавшие эти правила, не прибегали к таким сугубо экономическим терминам. Вместо этого шла речь о моральных, религиозных мотивах, мотивах чести и даже о велении Бога. И по сей день нам, привыкшим считать Писание продуктом божественной или по крайней мере нравственной мудрости, трудно взглянуть на Библию объективно и понять все значение религии, в которой высшим и единственным было мужское божество.
Нас учили и учат, что иудео-христианская традиция — величайшее нравственное достижение человечества. Действительно, Библия рассматривает в первую очередь то, что хорошо, истинно и что дурно. Но то, что хорошо и что плохо в обществе господства, отличается от того, что правильно и что дурно в обществе партнерства. И в христианстве, и в иудаизме существует, как было уже отмечено, немало положений, подходящих для отношений партнерства. Но при том, насколько она отражает принципы общества господства, библейская мораль в лучшем случае очень невысока. А в худшем — это псевдо-мораль, в которой воля Божья служит для оправдания жестокости и варварства.
Например, в Книге Числа мы читаем о том, что случилось после падения Мадиама. Умертвив всех мужчин, древние иудейские захватчики «жен Мадиамских и детей их взяли в плен». Но Моисей прогневался: для чего оставлены в живых все женщины? Ссылаясь на волю Божью, он распорядился. «Итак убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте: а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя.
Как мы часто читаем в Библии, воля Божья была наказанием. Чума, разразившаяся после этой победы, была, по словам Моисея, виной захваченных женщин. Но даже это не объясняет, почему Бог повелел, чтобы „все дети женского пола, которые не познали мужеского ложа“, были оставлены „в живых для себя“. Объясняет только одно: мужчины правящей касты понимали: их подданные с готовностью убьют пожилых женщин и мальчиков, но юные девочки — ценная добыча: их можно затем продать в наложницы, рабыни или даже в жены.
