— Никому не дано знать, на что у него достанет сил, когда возникнет на то необходимость, — нравоучительно заметил на возражения Скагги Даг.

У ученика целителя вертелось на языке с десяток ответов, он только прикидывал, который из них менее всего заденет чувства бывалого воина, как вдруг из лощины раздался странный захлебывающийся крик. Вытаскивая на ходу клинки, все бросились к лощине. У костра повскакали со своих мест дружинники.

Достигнув края лощины, Варша застыл на месте, так и не занеся наполовину вытащенный из ножен меч.

В предвечерних сумерках к середине лощины со всех сторон сползались чудовища. Из воздуха появлялись бестелесные когтистые руки. Клыки, ядовитые рога и выпученные глаза — чудовища и демоны целиком и частями, и зло, не поддающееся описанию, возникали из ничего. Отовсюду сразу! В самой гуще их оказался Грим. Котелок у его ног был опрокинут, синеватые языки пламени многоголовыми змейками тянулись по плащу на плечи. Закрыв глаза, Грим сосредоточенно вычерчивал какие-то знаки. Варше потребовалось несколько секунд для того, чтобы сообразить, что это руны защиты.

Мальчишка без оглядки бросился к Квельдульву, расшвыривая ногами горящие угли, отпечатывая их на тлеющем плаще скальда Локи. Встал за спиной сидящего, положил ему руки на плечи — не то чтобы подпереть, не то в попытке передать старшему чего-то — может быть, часть силы, которой ученик все равно не сумел бы воспользоваться. От пальцев скальда колебался, начинал светиться в сумерках сам воздух, но в то же время странные чудища сомкнулись вокруг двух фигур на дне лощины.

В каждой жилке вожака беглых рабов кровь застыла от суеверного ужаса. Потом он вдруг прочел такой же страх на лице мальчишки.

Превозмогая собственный страх, Варша нашел в себе силы сдвинуться с места, о чем минутой раньше даже и не подозревал.

Сжав крепче зубы, Варша принялся рубить направо и налево, нанося удары бормочущим исчадиям Хель.

Это оказались не бесплотные духи: меч вошел в плоть, к немалому своему потрясению Варша почувствовал сопротивление, хоть и не мяса и костей. Вой ударил в уши. Омерзительная серо-багровая струя — крови? — хлынула ему в лицо. Тварь упала, отвратительно шлепнувшись, отрубленная конечность тошнотворно, неестественно шевелилась. На какое-то мгновение Варша окаменел, не в силах пошевелиться.

Однако остальные твари не отступили. Их все больше образовывалось из воздуха, окружая троих смертных. Особенно много нечисти скопилось вокруг Грима и Скагги. Одноглазый скальд стоял теперь на коленях, даже не стоял, а скорее лежал спиной на едва держащемся на ногах Скагги. Белое лицо мальчишки было перекошено судорогой ужаса, однако он, запинаясь, продолжал что-то не то петь, не то бормотать — Варша мог различить какие-то слова о целительных яблоках и Вечно-юной Травнице.

Из сползающегося в лощину тумана образовалось новое существо, Варша сперва даже не поверил своим глазам: поджарое волчье тело твари было покрыто черными, будто вороньими перьями, но с торчащих из разверстой пасти клыков капала почему-то алая слюна. Ворон-волк бросился к Квельдульву, но бывший раб успел заступить ему дорогу. У него не было времени заколоть или ударить ее, но он быстро поднял меч, защищая горло. Огромная сила ударила в клинок, опрокинув Варшу на спину.

Волк, карабкаясь и рыча, старался достать до горла. Варша сильнее сжал меч, попробовал пошевелить рукой — и извернувшись под оперенной тушей, вспорол твари брюхо. Клыки вонзились Варше в предплечье, когда он попытался встать и труп исчадия Хель стал сползать с него наземь. Его зловоние было удушливым, и пришлось побороться, чтобы освободиться от этой давящей туши. Варша вымок в звериных внутренностях и сукровице, и в собственной крови, хлынувшей из укуса.

Сквозь мельтешащих чудовищ и дым полузатоптанного костра Варша с трудом мог видеть двух скальдов в самой гуще схватки, но увидел он и то, что порадовало его гораздо больше. Прибежавшие на крики его люди, ошеломленно застывшие на холме, сбрасывали с себя оцепенение и, выхватывая мечи, присоединялись к бою.

Новые противники отвлекли внимание тварей, позволив Квельдульву завершить заклятие. В ответ на новые руны, на обращение — Варше показалось, что Грим призывает Фрейра и сестру его Фрейю, по краям лощинки появились иные животные. Скалились, приготовившись к прыжку, несколько поджарых лесных волков. Рыл землю, готовый ринуться вниз, взбешенный кабан. Сорвавшись с привязи, выросли на холме кони. Варша почему-то даже не удивился, увидев среди них с полдюжины горбом выгнувших спины полудиких кошек, — откликнувшись на обращение к своей богине, звери Фрейи явились сюда, наверное, с какого-то соседнего хутора.

Осознав вдруг, что сейчас произойдет, Варша крикнул своим людям оставить тварей. Выбираться из лощины! А сам сделал пару шагов к скальдам. Несколько его растерянных дружинников оглянулись на готовых ринуться в низинку зверей, остальные придвинулись ближе к своему вожаку, чтобы вместе с ним попытаться освободить скальдов. Одному из попытавшихся бежать не посчастливилось попасть под копыта обрушившегося в низинку кабана — тело его с переломанным хребтом уткнулось лицом вниз в растоптанную в схватке траву.

Руну черти, возродить то, что было утрачено, в горе пытаясь, на радость надеясь и ношу поднять согласясь, Мимир подскажет, для Нертус — Иса и Лагу соседи благие, они лишь помогут зла старого не оживить. Помни о них, иначе тяжко заплатишь за то возрожденье.

Несущиеся в небе облака. Несущиеся под копытами камни. Да нет, это несется он сам, спешит, погоняя коня.

Со всхлипыванием ржет чалый. Грим попытался привстать на стременах, чтобы, обернувшись, понять, что же его преследует. И верно — из-за каменистого гребня на равнину выплеснулась темная волна, которая тут же начала распадаться на отдельных всадников, шлемы блестят на ветру. И развевается багряный плащ предводителя на могучем вороном. Альдис. Конунг свейский.

Задев на скаку сапогом за камень, Грим поморщился от внезапной боли. Слишком худые руки сжимали поводья. Снова сон, догадался Квельдульв, а потом понял и другое: в этом сне он так высок, что стремена оказались почти едва ли не у самой земли.

Тут он заметил, что скачет не один. Смеются, подставляя лица ветру, его спутники-берсерки. Вот широкий как бочка Бедвар со зверским, почти медвежьим оскалом, а вот златокудрый Хьялти, прозванный Гордым за то, что равно кичится силой меча и своими девичьими ресницами.

Конунг Альдис просил у него берсерков в помощь против соседей, обещал родичу Сокровища свеев. Почему же теперь спасается бегством со своей дружиной Хрольв? Мать Ирса, восстанавливая справедливость, отдала сокровища Хрольву и просила немедля вернуться к рати. Вот и спешит теперь восвояси веселая ватага упсальцев.

Хрипит и падает в изнеможении под весом Бедвара лошадь, придавив седока. Но сбросив с себя как пушинку умирающее животное, толстяк-медведь вскакивает на ноги, с веселым предвкушением выхватывает из-за спины секиру.

— Успеется, — отзывается Жердинка и, запустив руку в седельную сумку, зачерпывает пригоршню золота. Беспечно взмахнув рукой, он разметал золотые монеты по полю у себя за спиной. За первой пригоршней последовала вторая, за ней третья.

И темная лавина остановилась. Спешившись, свеи подбирают монеты, напирают подоспевшие всадники, мечется в ярости перед своей армией Альдис, а потом, оставив войско, вновь бросается в погоню, и мчится за ним личная стража.