— Да, — согласился Скагги, с благоговение всматриваясь в водную гладь, по сравнению с которой бурный Рив казался лишь тонкой струйкой. — Франкам не переплыть ее незамеченными.

— Останавливать их придется после того, как они переплывут. Но обнаружить их и вправду будет несложно.

По всему противоположному берегу реки тянулась золотая линия мерцающих огоньков, очень похожих на рой светящихся ярких насекомых. Чтобы быть заметными с такого расстояния, костры должны были быть просто чудовищными.

— Похоже, они собираются сжечь весь лес на Гаутланде, — задумчиво проговорил Грим.

— Может, это обман, чтобы нас запугать?

— Возможно, — угрюмо отозвался тот. — Воины, пришедшие с Карри Рану, говорят удивительные вещи: верить не верится, и не поверить опасно…

Скагги напряг зрение, глядя на север, в сторону утесов, где в эту минуту должна была стоять дружина Карри. Затем посмотрел на юг, хотя знал, что топей в темноте не разглядеть.

— А далеко вдоль реки идут бивуачные костры?

— По словам рыбаков, еще вчера они тянулись от самого устья вплоть до болот — это на пару сотен саженей выше по течению. Похоже, армия франков собирается сейчас прямо против города. Понимаешь, крепость расположена на единственном на всем берегу месте, где воды реки спокойны и потому возможна удобная переправа. Севернее начинаются утесы и перекаты; а ближе к устью, да и вдоль всего побережья — топи и подводные камни. Переправляться там намного сложнее, а путь на остров по тому берегу им закрывают топи.

Грим был без шлема, на лбу у него блестели капельки пота.

Черные, слегка вьющиеся волосы, в которых уже начала проступать ранняя седина, трепал ветер. Отмахнувшись от какой-то надоедливой мошки, он вдруг совершенно неожиданно проговорил;

— Кто бы ни стоял во главе, он — великий вождь. Он нападет здесь. Рьявенкрик ему придется разрушить сразу же, если он надеется завоевать Гаутланд, а отсюда ему открыт путь на все три стороны: и на Йотланд, и на Страну Свеев, и на земли Харфарга.

Услышав гул голосов далеко внизу, Скагги перегнулся через парапет. К берегу причалили несколько рыбацких лодчонок, принадлежавших немногим смельчакам, которые пытались заниматься своим промыслом, несмотря на все напасти войны. Когда начали выбрасывать на берег рыбу, удушливый воздух заполнился радостными возгласами — еще несколько дней осады, и в Рьявенкрике может начаться голод. Глаза Скагги уже успели привыкнуть к темноте, и он без труда различал темные силуэты рыбаков.

В темноте проступали очертания каменного причала, разбитого самими рыбаками Рьявенкрика, чтобы помешать высадке франков. Все до единого торговые причалы вдоль берега под стеной были расколоты и торчали теперь из воды каменными зубьями, готовые распороть днища судов, которые подойдут слишком близко. Это произошло еще до прихода дружины Карри, так что морскому конунгу пришлось вытащить на берег корабли под южными стенами города. Прикидывая расстояние до этих обломков, Скагги заметил, что восточные стены намного выше западных крепостных ворот, хотя построены — судя по всему, в целях обороны частично на скалах. От зубцов верхнего парапета стены к усыпанной валунами равнине спускалась вниз гладкая кладка сторожевых башен.

Речные ворота, как и некогда великолепные причалы, были сильно повреждены, практически совершенно бесполезны, и перед захлопнутыми створками громоздились всевозможные искусственные преграды.

Даже жители Рьявенкрика не могли бы теперь воспользоваться ими. Рыбаки, должно быть, приплыли сюда на лодках откуда-то еще, с утесов или с болот. С востока Рьявенкрик был практически неприступен.

Скагги изучал широкую гладь реки и огни вдалеке. Дозорные сторожили лестницы и скаты, у костров тут и там под прикрытием парапета грелись, сидя на корточках, воины. То и дело слышались отдаваемые в полголоса приказы, призывы к Одину. Раз мимо них прошел Бранр со свитой мальчишек-гонцов — мелькнул и исчез, очевидно, вернулся на свое место на стенах.

Было уже далеко за полночь, когда Скагги внезапно наклонился вперед, почти лег на парапет и стал напряженно вглядываться в темноту.

— Что там? — Грим мгновенно оказался рядом.

— Я не уверен, мой господин. Лодка? Может быть, пловец?

— Или рыбаки?

— Нет, рыбаки уже ушли. Там что-то, чего там раньше не было. Посмотрите-ка на волны. — Скагги указал на мерцающее волнение на поверхности воды, стрелой нацеленной на стены.

— Твои глаза лучше моих. Что до меня, то я… я ничего не вижу.

— Легкая рябь на воде, вот сейчас уже совсем близко, не дальше пятидесяти локтей. — Скагги глянул на крючконосого воина, пытаясь прочесть что-либо на его лице.

Грим, похоже, не сомневался в его словах, но он и в самом деле ничего не видел. Вероятно, не видели и остальные дозорные: вдоль стен не раздалось ни одного крика тревоги.

Скагги ощутил неприятный холодок в груди и непроизвольно, даже зная, что ничего у него не выйдет, начертил в воздухе перед собой защитную руну. Ничего… или все же?.. Какое-то легчайшее покалывание в кончиках пальцев… Грим, заметив этот его жест, бросил на Скагги взгляд более чем странный. Уж не ненавидит ли и он тоже скальдов? Если он правильно все понял, то берсерк был сперва членом Круга, потом от чего-то отрекся, а сейчас, кто знает…

— Это — зыбь за кормой корабля, — решительно сказал Скагги.

Грим перегнулся через стену, рассеянно побарабанил пальцами по каменной кладке.

— Я все еще ничего не вижу. Где он, по-твоему, пристанет? Таинственное движение в воде даже сейчас оставалось едва заметным. Скагги, не отрываясь, следил за приближением необычной ряби — немного левее того места, где они стояли, и прямо против отвесной части стены. Грим проследил его взгляд.

— В самом деле? — кратко бросил он. — Пошли.

Грим был явно разгневан, хотя, как с облегчением сообразил вдруг Скагги, и не на него. Еще не понимая, куда они бегут, парнишка поспешил следом за крючконосым берсерком. Странное дело, ему нравился Глам, а к Бранру он с первого взгляда проникся безотчетным доверием, но вот этот странный многоликий человек, к которому послал его умирающий наставник, одновременно и пугал, и притягивал его. Они сломя голову неслись вниз по каким-то лестницам и скатам Скагги даже не думал, что их может быть так много или что Грим так хорошо знает этот выморочный город. Вот они спустились со стен, и Грим повел его мимо огромных охраняемых стражей ворот, потом нырнул в путаницу беспорядочных петляющих улочек, загаженных помоями. Сколько же Грим всего успел, пока я спал, подумалось Скагги.

Когда они проходили мимо ворот, стража, завидя их, подтянулась, ударила копьями оземь, проводив удивленными взглядами неизвестного им воина с повадкой херсира, столь свободно чувствующего себя в их городе, и следующего за ним по пятам парнишку со слишком тяжелым для него мечом. Скагги уныло подумал, что вдвоем они выглядят, как вышедший на охоту волк и сбитый с толку, плетущийся за ним детеныш.

— Можешь сообразить, далеко еще до того места?

— Нет, мой господин, думаю, мы совсем рядом.

— Хей! — окликнул Грим стражу. — Именем совета…

Четверо стражников в кожаных доспехах неподвижно стояли в узком тупичке, как-то странно опираясь на копья — будто повисли на них всем своим весом. Ни один из них даже не шелохнулся.

Казалось, они замерзли, стоя на посту.

На мгновение Скагги подумал, а вдруг это окоченевшие трупы, которые лишь хранят приданную им форму живых тел — Тровин даже сложил драпу о подобной уловке Оттара Седого. Гриму, очевидно, тоже была знакома подобная хитрость: обнажив меч, он осторожно, едва ли не крадучись, сделал пару шагов вперед. Вздохнув для храбрости поглубже, Скагги тряхнул за плечо одного из дозорных.

Тотчас же глаза дружинника широко раскрылись, и он отчаянно закричал, что есть силы вцепившись в куртку Скагги.

— Что? Что это? Почему… почему? Как? Почему? Слова выходили у него невнятно, как у человека, которого внезапно пробудили от глубокого сна. Дух нехорошего колдовства, казалось, наполнил улицу, сочился из щелей в каменной кладке, в то время как остальные дозорные, разбуженные криком первого, в жалком недоумении озирались по сторонам.