Мысленно я признал счет один – ноль в его пользу и отправился искать сержанта Полника. Тот обретался в комнате убитой секретарши.

– Я уже почти закончил, лейтенант – сказал он. – Машинка стояла на столе. Больше ничего нет.

– Даже писем нет? – спросил я. – Дневника, фотографий с автографами кинозвезд, пластинок?

– Ничего, – сказал он равнодушно. – У этой дамы в комнате нет ничего, кроме печатной машинки и одежды.

– Мне кажется, секретарше больше ничего и не надо, – сказал я. – А самые прогрессивные обходятся одной лишь печатной машинкой.

Когда я вернулся домой, кушетка моя остыла, и Джеки на ней уже не было. Я не чувствовал себя вправе упрекать ее за это: на ее месте я поступил бы так же.

Поэтому я лег спать в гордом одиночестве и проснулся около девяти, бодрый как духом, так и телом.

Лейверс уже наверняка ждал меня в управлении, но утро было такое прекрасное, солнце светило так ярко, что мне не хотелось нарушать это очарование и я отправился сначала в отель "Старлайт".

Портье меня узнал.

– В чем дело, лейтенант? – спросил он угрюмо.

– Обычная проверка, – успокоил я его. – Ассоциация девиц легкого поведения обвиняет управление отеля в том, что оно дерет тройную плату с клиентов.

– Как смешно, лейтенант, – сказал он устало. – Вам нужен кто-нибудь из наших клиентов?

– Харкнесс. Дон Харкнесс.

Портье заглянул в книгу.

– Семьсот второй номер, – сказал он. – Позвонить ему?

– И предоставить ему шанс выброситься из окна? – возмутился я.

– Если вы не возражаете, лейтенант, – сказал он холодно, – я попросил бы вас подняться к нему в номер прямо сейчас. Мы теряем клиентов из-за того, что вы стоите в холле. Люди обращают на вас внимание. – Он слегка скривился. – И потом, этот ваш галстук…

– Он вручную разрисован самим Пикассо, – сказал я. – Не думаю, что вы такой где-нибудь достанете дешевле чем за полтора доллара.

Решив, что нервная система портье не выдержит дальнейших перегрузок, я направился к стальной коробке лифта, который доставил меня на седьмой этаж.

Номер Харкнесса был в самом дальнем конце коридора. Прежде чем дверь открылась, мне пришлось постучать четыре раза.

Мужчина в пижамных брюках и черном шелковом халате с любопытством глядел на меня.

Он был высок и лыс, с детским выражением лица и кустистыми черными бровями над серыми настороженными глазами.

– Мистер Харкнесс? – спросил я.

– Точно, – ответил он низким голосом.

– Лейтенант Уилер из управления шерифа, – сообщил я ему. – Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

– Заходите, – сказал он. – Я завтракаю.

Я вошел в комнату, и он уселся за стол, весь уставленный тарелками и блюдами, наполненными разнообразной снедью.

– Чашечку кофе, лейтенант?

– Спасибо, – сказал я и уселся в глубокое кресло.

Он налил мне кофе и протянул чашку:

– В чем дело?

– Убийство. Вы разве не знаете, что вчера ночью произошло убийство секретарши Джуди Мэннерс?

– Да, – он кивнул головой, – слышал, – и отправил себе в рот солидный кусок сандвича.

– Что, газетчики уже пронюхали? – спросил я с интересом.

Он покачал головой:

– По крайней мере, в тех газетах, которые читаю я, сообщений еще не было. Просто часа в два ночи мне позвонил Руди Равель.

Я отхлебнул кофе, обдумывая его слова. Харкнесс ухмыльнулся.

– Я знаю, о чем вы думаете, лейтенант. Но он действительно был у меня. Пришел около девяти, ушел в половине одиннадцатого. Вы это хотите знать?

– Нет, – сказал я. – То время, что он был с вами, меня не интересует. Меня интересует, что он делал, когда ушел. Кстати, Равель ваш друг?

Он намазал маслом еще один сандвич и положил сверху большой кусок бекона.

– Деловой компаньон, – сказал он коротко.

Его ровные белые зубы прямо-таки с людоедской жадностью впились в сандвич.

– Руди – оригинальный парень, – промычал он с набитым ртом. – Когда Амур всадил стрелу ему в задницу, он стоял перед зеркалом.

– Вы снимаете кино, мистер Харкнесс?

Он улыбнулся:

– Я продюсер. И с такими кинозвездами, как Руди Равель и Джуди Мэннерс, следующая картина будет иметь бешеный успех.

– Вы знали покойную Барбару Арнольд?

– Встречал несколько раз. В доме на Парадиз-Бич, – сказал он. – По-моему, она была ничего. Но я слишком плохо ее знал.

– Вы никого не подозреваете?

– Нет, лейтенант. – Он взялся за кофейник. – Еще чашечку?

– Спасибо, достаточно, – сказал я.

Он налил себе полную чашку и добавил три ложки с верхом взбитых сливок.

– Руди, наверное, договорился с вашим шерифом, – сказал он, – если уж в газетах об убийстве ни слова.

– Может быть, – сказал я. – Во всяком случае, мне об этом вряд ли станут докладывать.

– Я надеюсь, что вы быстро распутаете это дело, лейтенант, – сказал Харкнесс. – Боюсь, если оно будет предано гласности, вам кое-кто устроит большие неприятности.

– Есть версия, что Барбару Арнольд приняли за Джуди Мэннерс, – сказал я.

Харкнесс выпрямился в своем кресле:

– Джуди? Какого черта кому-то убивать Джуди?

Все они точно сговорились отвечать мне именно так на этот вопрос.

– А среди ваших знакомых нет кандидатов на роль убийцы? – спросил я его.

– Нет, лейтенант. – В подтверждение своих слов он помотал головой. – В это трудно поверить. Джуди безупречна.

– Ее формы тоже, – заметил я.

– Фигура у нее великолепная, – со знанием дела ухмыльнулся Харкнесс. – И она не из глупеньких красоток, у нее есть и талант и ум. О, эта девочка великая актриса! Она умеет играть.

– Так же как и ее муж, – сказал я. – Но только он никак не может остановиться.

– Для Руди это естественно, – сказал он. – Руди старомоден: для него любая сцена в шесть раз больше жизни.

Любой педагог выгнал бы его из своей театральной школы, но в определенных ситуациях он незаменим.

– Женщины тоже так считают, – ввернул я. – По крайней мере, так говорят.

– Это точно, – кивнул Харкнесс. – Но не вздумайте упомянуть об этом при Джуди. Стоит ему только взглянуть на какую-нибудь девчонку, и Джуди разбивает об его голову первый попавшийся стул. Руди надо быть поосторожнее, иначе он плохо кончит.

– Насколько неосторожен он был со своей секретаршей? – спросил я.

Харкнесс покачал головой:

– Я думаю, здесь вы ошибаетесь, лейтенант. Руди все-таки не идиот! – Нахмурившись, он окинул взглядом опустевшие тарелки. – Вы извините меня? Я, признаться, все еще голоден.

Он встал, подошел к телефону и набрал номер бюро обслуживания.

Не представляю, как можно пить за завтраком больше двух чашек черного кофе, поэтому я старался не слушать, как он заказывает себе пшеничные пирожки, кленовый сироп, еще кофе и взбитые сливки.

Дверь внезапно открылась, и в комнату вошел высокий широкоплечий мужчина. Я сразу решил, что он собирается пробоваться на главную роль в фильме ужасов.

Это был прямо-таки ходячий труп, с пустыми, глубоко запавшими глазами и толстыми пучками седых волос, торчащих из ушей.

Мой желудок начал меня подводить еще тогда, когда Харкнесс поглощал свой завтрак, а теперь он чуть было окончательно не сдал. В отчаянии я закурил сигарету.

Харкнесс закончил говорить по телефону и кивнул трупу:

– Привет, Бен, – сказал он. – Это лейтенант Уилер из управления шерифа. Лейтенант, рад познакомить вас со своим компаньоном Беном Лютером.

– Полицейский, – сказал Лютер голосом, напоминающим заводской гудок. – Какого черта ему здесь надо?

– Ну, ну, успокойся, Бен, – быстро сказал Харкнесс. – Просто прошлой ночью убили секретаршу Равеля на Парадиз-Бич.

– При чем здесь ты? – холодно спросил Бен.

– Ни при чем, – заверил его Харкнесс… – Самая обычная проверочка. Просто Руди вчера вечером был у меня.

Лютер злобно на меня посмотрел:

– Вы считаете, что это сделал Равель?