Джек поблагодарил сестру, взял бумаги и личные вещи, вернул Джима на шею и вышел, стараясь не ускорять шаг. Вместо того, чтобы сидеть в приёмной, он вышел на улицу – ужасно хотелось свежего воздуха. Пока он сидел в самолёте, горел в нём, а затем снова сидел, но уже в больнице, наступила ночь. Сумерки проскользнули незамеченными, фонари освещали полупустую стоянку у госпиталя. У входа стояла скамеечка, на которой сидел дедуля, покуривая сигаретку. От его руки тянулась трубочка к мешку с физраствором, который висел на этой специальной медицинской палке-вешалке.

Джек взглядом спросил разрешения присесть рядом, получил утвердительный кивок, уронил пятую точку на ещё теплые деревяшки и с вздохом откинулся на спинку. Рёбра, туго стянутые медиками, тут же дали о себе знать, но он постарался расслабиться. Как ни странно, это помогло.

Дед жевал сухими губами свою сигаретку, пуская тонкие струйки дыма в сторону от Джека, который смотрел в тёмное небо. До него начало доходить, что сегодня он мог расстаться с этим небом и землею навсегда. И что в этом мог быть замешан его друг. В груди скрутило, но не физической болью, а каким-то другим напряжением. Рука коснулась кулона на шее, будто ища в нём поддержки. И в этот момент дед закашлялся, схаркнул в сторону мусорника, и, вставая, тихо пробормотал себе под нос:

– Ты так и не пришла, – потушил сигарету о край мусорника. – А ведь обещали всего три месяца, а уже четвертый пошёл.

После чего повернулся к Джеку и сказал:

– Buenas noches.

– Buenas noches, senor.3

Джек смотрел вслед уходящему старику и понимал, что сегодня Смерть работает по какому-то иному графику.

Девушка вышла из больницы ещё минут сорок спустя. Опираясь на костыли, она лихо их переставляла, при этом бухтя и возмущаясь:

– Ленивые паразиты! Стоит начальнику ненадолго слечь, как сразу же начинают отлынивать. А уж эти мадридские самолёты! А эти палки!

Мисс Монтесорри остановилась около скамейки, потрясла костылями, будто призывая окружающий мир оценить неадекватность её способа передвижения. И только после этого обратила внимание на Джека, который с улыбкой за ней наблюдал. Судя по всему, она смутилась – щёки залило румянцем, голова слегка вжалась в плечики.

– С этими палками я не могу разговаривать по телефону на ходу. Каждый раз приходится останавливаться, – девушка вздохнула. – Из-за этого задержалась.

Джек понимающе кивнул, продолжая улыбаться. А затем постарался деликатно уточнить:

– Мисс Монтесорри, у меня возник вопрос: а что делать мне в этой ситуации? Могу ли я ехать домой? И если да – не подскажете, как добраться до аэропорта и забронировать билет?

Девушка сердито дунула, сгоняя упавшую на лицо прядь, и ответила:

– Во-первых, называйте меня Карен – мне не семьдесят лет, чтобы обращаться ко мне всё время по фамилии. Во-вторых, мы просим вас остаться и всё-таки доехать до нашей bodega – несмотря на произошедшее, ваша помощь как специалиста нам очень нужна, – тут девушка запнулась, а затем скороговоркой выпалила, – И вообще, пока мистер Хавьер в больнице, мне нужен кто-то рядом.

И добавила уже совершенно тихо, опустив голову:

– Мне всё ещё страшно…

У мужчины внутри всё перевернулось. Когда женщина говорит такое, внутри просыпается древнее чувство, желание защитить. Джек не выдержал. Он аккуратно поднялся и обнял эту девушку. Это не был флирт, это не была эротика. Это была самая настоящая дружеская поддержка, когда человеку просто нужно почувствовать чьё-то плечо рядом, чьё-то понимание. От того, кто действительно знает, о чём идёт речь.

Спустя полминуты Карен отстранилась, вытирая выкатившуюся слезу. Снова оперевшись на костыли, она посмотрела на Джека снизу вверх и сказала просто:

– Спасибо.

Лицо этой девушки не было безумно красивым. Милая, симпатичная, аккуратная. Всё это было сейчас запрятано под криво подгоревшие волосы, царапины и всё ещё заметный запах гари. Джек подумал, что, наверное, и сам сейчас выглядит и пахнет примерно так же.

– Миссис Хавьер уже приехала к мужу. Значит, мы можем перебраться в гостиницу. Я забронировала нам пару номеров тут неподалёку. Едете?

Джек поколебался немного, всё-таки всё произошедшее было совсем выходящим за рамки. Тем более, хотелось быстрее узнать про Кита. Но вежливость, усталость, да и просто желание заработать говорили о том, что нужно доделать работу до конца. Поэтому он ответил:

– За плотный ужин и бокал красного Торреса я готов задержаться ещё ненадолго.

Девушка улыбнулась в ответ.

Такси быстро довезло их до гостиницы, которая оказалась совсем небольшой. Видимо, у Карен была тяга к маленьким гостиницам, в которых мало номеров и хороший сервис. Несмотря на поздний час, администратор организовала ужин, заказав его в соседнем ресторане («наш повар уже лёг», – отметила она). На тарелках оказались куски нежной телятины под грибным соусом, с красивой пирамидкой отварного риса. И разумеется, всё в сопровождении бутылки красного вина от одного из самых известных винных домов Испании.

Терпкий темпранильо4 возвращал на землю, где бы ты сейчас не находился – в раю или в аду. Он заземлял, напоминая о тягучести земных дней и их наполненности своим тяжелым ароматом. Это было именно то, что нужно людям, пережившим падение с небес и оставшихся живыми несмотря ни на что.

Разлив по второму бокалу, Карен провозгласила тост памяти:

– За пилота, Мигеля. Пусть упокоит Господь его душу.

– За Мигеля, – Джек тихо повторил незнакомое имя неизвестного ему человека. Их судьбы были связаны всего пару часов, но как драматично они разошлись в разные стороны. Не чокаясь, они сделали по несколько глотков. Хмельной напиток начал стучаться в голову – стресс давал о себе знать.

Джек хотел было предложить остановиться, как мисс Монтесорри поставила бокал на стол и показала, что с тормозами у неё всё в порядке:

– Мне кажется, пора заканчивать. День оказался непредвиденно тяжёлым. Для всех нас.

– Это точно, – Джек покачал головой. – Давайте я провожу вас до номера, и будем отдыхать.

Вежливо поблагодарив администратора за поздний ужин, молодые люди покинули полутёмную комнату ресторана. За их спинами зазвенела посуда, заскрипели стулья. Они молчали – сил говорить о чём бы то ни было не оставалось.

У двери шестого номера Джек оставил Карен, пожелав спокойной ночи, а сам завалился в свой девятый – они оказались почти друг напротив друга. Включив лишь прикроватный светильник, он разделся, расстелил кровать. Впервые подумал о том, что его багаж остался в горящем самолёте вместе со сменой белья. Наплевал на это и залез в душ. Тугие горячие струи как всегда мягкой и дезодорированной воды массировали напряжённое тело, смывали грязь и боль. Медицинский корсет, надетый на грудь, быстро намокал, но Джеку было всё равно. Шум воды да пар позволяли забыть о том, как часть внутренностей оставалась на большой высоте, в то время как он сам падал вниз.

Обтеревшись полотенцем и завернувшись во второе, чтобы корсет на груди не слишком намочил кровать, Джек лёг. Усталость накатила той самой волной-убийцей, которая уничтожает любые сознательные преграды. Он отключился, погрузившись в сон.

Но темноту спустя пару минут, как показалось Джеку, прервал громкий, яростный стук в дверь. Мужчина дёрнулся в кровати, кинул взгляд за окно, но там вместо тёмной ночи действительно был яркий свет. Утро настало стремительно и неожиданно. Но, по мнению Джека, это всё равно не было достаточным поводом для такого раннего и активного стука.

Кое-как выбравшись из кровати, чувствуя, как болит грудь и тянет рука, Джек накинул халат, который предоставлял отель, и подошел к двери.

– Кто там?

– Это я, Карен. Мисс Монтесорри. Джек, откройте, это очень важно.